Масквачи ;-)

Заебали. Заебали тупые ублюдки. “Москва говно. Москвичи говно. А мы в своем Верхнепиздюйске сцука крутые и образованные. А что бедные и все в дерьме — Москва виновата и еще это наша ахуенная такая позиция.” Я москвич в пятом поколении по маме и в седьмом по отцу. Хуй его знает — коренной или нет, да и не ебет. Москва — мой город. Я не буду его защищать, он в этом не нуждается. Он уже давно всем все доказал и срать хотел на мелких пидоров, которые пищат из засранного угла на мой любимый город. В грохоте его жизни этот писк не особо слышен. Просто зарисовки из моей жизни, которые связаны с моим городом и моей страной. А объездил я весь Союз и треть мира. Фтыкайте. А потом просритесь в коментах — какая-никакая, а терапия на ваши чахлые мозги.
“Ведь я знать его хочу и любить…”. А. Розенбаум. Еврей из Питера. Удивительная все-таки страна — Россия. Даже евреи в ней становятся чище и мощнее. Честнее, что ли. И им потом ни хуя общего языка с жидами в Израиле не найти. Русский дух даже в маланца проникает, даже против его воли. И вот поет еврей хорошие песни о России и, наверное, сам удивляется: “Ни хуя себе! Я же жид, блядь, жид я! Какого хуя я об этой дикой стране песни пою, а не об Израиле?” Не понимает он ни хуя, что русским духм отравлен и это он за него поет. Интоксикация, на хуй.

Колька вернулся из Афгана. Все зубы железные, нервы закончились за полгода до дембеля. Весь в заживших язвах на ногах. Полевая артиллерия. Пытался адаптироваться к нормальной жизни. Ни хуя не помогло. Пил, еще раз пил, дрался. Плакал пьяный и скрипел зубами: “Как жить, бляди? Ни хуя мне здесь не понятно!” 23 февраля шел пьяный домой и замерз. Вырвался. Славка в Ташкентской учебке умирал от дезинтерии. Афган встретил как избавление и счастье. Вернулся с орденом и медалью. Но о войне никогда не говорит. Троих детей растит и говорит, что еще родит за то, что живой вернулся. А потом мы пьем и обсуждаем девок. О войне ведь — табу. Москвичи не служили в Афгане? А, бляди? Приезжайте. На могилу Коли сходим и еще сотен москвичей. Со Славой выпьете, посмотрите на шрам во всю грудь. И расскажете памятникам и Славе, что они на войне не были. Если глаза ваши блядские от земли оторвете.

Друг начальник. Спецом берет на работу иногородних ребят и девченок, потому что хочет помочь им прорваться. Так и говорит — у москвичей по рождению фора. Им помогать не надо. А вот тем кто из провинции надо помочь, если люди нормальные. Им и так трудно. Большинство оценивает и благодарно ему. Без жополижества. По человечески. А часть за его спиной на него срет комками. Вот эти — на всю жизнь гандоны. Они никогда москвичами и не станут, потому что — дух верхнепиздюйский в них навсегда. Плебейский дух он страшный, черный как жопа негра и не вывести его никак. А вот первые — они и москвичами станут настоящими и похуй где они родились. И срать на Москву не будут. Она им жизнь дала, друзей и существование нормальное. Мачеха, а лучше матери.

В Питер часто езжу. Люблю. Хули говорить — Питер он и есть Питер. От веселой, разнаряженной Москвы приезжаю к старому профессору Питеру. В старом пальто, но с огромной библиотекой. Хожу, молчу, смотрю на небо и Исакий. Дышу. Хули их сравнивать? Хорошо, что они есть и они разные. А где столица будет — вот уж на что наплевать. Не в этом суть. Две их у нас и ни хуя столичность не определяется местом кормежки ебаных депутатов и остального говна. Не в этом дело. А ведь убери один из городов — другой от тоски умрет. Как семейная пара. Живут — ругаются. А умрет один, второй на всю оставшуюся жизнь оденет траур.

Питерец коренной, богатый человек рассказал мне. Привез сына в Москву. Походили по Тверской, в тетрах были. Смотрели Кремль. Москву смотрели. И вот после этой поездки он мне говорит: “Питерец я до мозга костей. А вот вожу сына по Москве и от гордости мурашки по коже. Ведь какая Москва стала красивая! Столица! Не стыдно за нее перед сыном. Гордо. А Питер — это малая Родина на всю жизнь. И это не изменить никак.”

Друзья у меня по всему бывшему Союзу. Приезжают в Москву, останавливаются у меня. Живут, пьем водку, вспоминаем жизнь. И вот как-то один пьяный товарищ, который в Москве второй раз вдруг говорит мне: “Вот ты принимаешь меня, кормишь. Не похож на других москвичей. Остальные — все суки.” Блядь, разозлился я и говорю: “ Ах, ты ж гандон! Второй раз в Москве и все про москвичей уже знаешь. Так и не езди тогда к нам ни хуя. Сиди в жопе и оттуда лай.” Вот она — блядская натура провинциала. Приедет в гости, его накормят-напоят, а он насрет кучу в благодарность и едет к себе в ебеня рассказывать, какая Москва хуевая.

Начальник у брата на работе немец. Вызывает он его и говорит: “Давай снимай двух начальников отделов, поднимай им зарплату в два раза и посылаем одного в город А, а другого в город Б начальниками отделений”. Брат удивился и спрашивает: “На хуя, типа, из Москвы туда людей отправлять? Города ж большие! Что ж там — людей найти невозможно?” Немец ему: “Да заебался уже! По пять-шесть менеджеров сменил, а все одно — спят на ходу и ни хуя не могут. Москвичей надо. Дело наладят — тогда поставим местного”. Дело не в том, что москвичи хорошие, просто работать как надо раньше других научились. Жизнь заставила. Вот отсюда и деньги — пашут все, а не пиздят.

По работе идут у нас переговоры с американцем. Он из Нью-Йорка. Потом, как и положено, пошли пивца-водочки откушать. Я ему рассказываю про жизнь и говорю, что на Москву у нас многие выебываются. Он как начал ржать! Говорит: “У нас та же хуйня. Америка Нью-Йорк не любит пиздец как. Нигде в мире не любят богатых и успешных. Веселых и разбитных. Провинция это дело ненавидит, т.к. завидует ахуенна, только показать этого не может. Вот желчью и брызжет. А дай провинциалу работу в столице, квартиру, бабла. Он через год своих же будет гавном забрасывать.” Хули, менталитет такой. Мелкого гандончика. Кругозор маленький, умишко маленький, да злобненький. В массе своей. А потом из говна выберется вдруг Ломоносов. Припиздует босиком в столицу и небо собой закроет. Только вот Ломоносов никогда на столицу не пиздел. Размах не тот и мозг не с вишенку.

Был в командировке в Тюмени. Встретил меня коренной сибиряк — огромный мужик с бородой, веселыми глазами и неуемным темпераментом. И вот поехали с ним на охоту. Он мне все показывает, волнуется, не замерз ли я, костер и еду сам готовит. В общем — как отец родной себя ведет. Мне уже неудобно стало и я говорю ему: “Слушай, я везде был, пуд говна съел, все сам могу. Что ж ты так меня опекаешь, аж неудобно”. Он смеется и говорит: “Я в прошлом гОде в Москве был и растерялся. Хуй знает, как себя вести, как в метро входить, куда бежать?” Хорошо друг-москвич со мной был. Все показал, со всем помог, всюду сводил. Так что в Москве — ты мне помогать будешь. Я там лох. А уж тайга — тут я главный. Сиди и слушай. В этом и сила наша русская. Друг другу поможем, не бросим, вместе все осилим». Настоящий человек. До сих пор дружим.

Да и хватит пожалуй. Много еще можно писать, да только на хуй? Нормальный человек и так уже все понял, а перед свиньями бисер метать — да пусть они в рот ебутся.

(С) ГЛЫМ — коренной москвич.