Крокодиловы слезы

Огромный зеленый крокодил курил трубку и ужасно воображал.
Еще бы не воображать: такой роскошной зеленой кожи днем с огнем не сыскать! Изумрудная, на солнце она переливалась всеми цветами радуги!
Многие обитатели приозерья открыто восхищались красотой крокодила издалека.
Отойдут метров на десять, и, любуясь, крикнут оттуда:
— Господин крокодил, мы в восхищении!

Кроме курения, крокодил любил нырять в самые страшные омуты и там, в кромешной тьме, умудрялся наблюдать жизнь изнутри. И поэтому обо всем знал, не понаслышке, а благодаря скрупулезному изучению самых мельчайших микроорганизмов под корягами. Окружающие уважали его за это ценное качество, но не любили…
Не любили, если верить слухам, по двум маленьким причинам: за низкую температуру крови и толстую кожу.
Завидовали очень, наверное.

Обезьяна так и говорила:
— Крокодил, я тебе откровенно завидую. Тебе не надо заниматься долгими и мучительными тренингами, как мне, чтобы хоть чуточку охладить кипящую в жилах кровь.
Крокодил на такое откровение, отвечал всегда со всевозможной скукой:
— Ты всегда хочешь чему-то соответствовать, покури трубку и все станет таким незначительным…
— Крокодил, я в восхищении! — льстила, как могла обезьяна, сидя на ветке самого высокого дерева. Обезьяна наблюдала сверху за крокодилом, который неспешно и элегантно раскуривал черепаховую трубку.
— Как в замедленной съёмке, — с умилением подумала обезьяна. Её приятно удивляли неспешные движения, спокойный нрав и мощь рептилии!

Поначалу она крокодила во многом не понимала.
Существовало только любопытство.
Много позже случайно завязался разговор. И обезьяна заинтересовалась совершенной непохожестью их взглядов и характеров. Они смотрели на мир, как два инопланетянина из разных галактик по воле случая оказавшихся в одном месте.
Обезьяна, в полную противоположность крокодилу, находилась в постоянной тревоге за своих близких и не могла усидеть на месте более секунды. Она перескакивала с ветки на ветку в поисках съестного и вообще чего-нибудь полезного для своей семьи.
И с каждым новым движением проходила все новые и новые опыты, некоторые из которых били ее по голове, чем ни попадя.
Обезьяна не была одинока в своих исканиях и приключениях, так жили все обитатели приозерья, кроме крокодила.

Когда он лежал и созерцал, ни у кого из его многочисленного окружения не было сомнений в том, что живот его наполнен всяким зверьем.
Поесть сытно, покурить черепаховую трубку и полежать, вот в чем был смысл жизненной философии крокодила. Все, что мешало этому, исключалось безо всяких раздумий и сожалений.
— Господин, крокодил, а почему Вы не женитесь, неужели Вам не хочется увидеть свое продолжение в детёнышах? Передать им свои философские знания? — докучала его своими расспросами без меры любопытная обезьянка.
— Вся эта суета с потомством, не для меня… — крокодил пытался усмехаться иронически. И их разговор на этом месте всегда обрывался.

Вот так и жил наш крокодил и был жив и здоров. Потому что никогда и ни за кого не волновался и регулярно питался. Он жил около прекрасного озера — там же и был здоров. Причем очень здоров — здоровенный такой крокодил!
В последнее время, впрочем, его стали намного реже видеть: он на прогулки почти не выходил, выползет из озера ненадолго и опять нырь в омут. Там и охотился, там и созерцал дно жизни. И о нем постепенно стали забывать. И когда кто-то случайно натыкался на его огромное тело, то принимали его за простую корягу и, переступив через неё, проходили мимо…
Крокодил знал, что его не любят… Но, знал и то, что, обходя его стороной, выражали тем самым почтение, а тут на тебе! Крокодил не смог перенести обиду и заболел страшной и неизлечимой тоской.

Обезьяна решила, что поводом для меланхолии послужили игры русалок. Ночью девушки с очаровательными хвостами повадились крокодилу брюхо щекотать, злонамеренно вызывая своими действиями, эротические сны.
— Опять русалочье отродье, вызывало эротические сны? — наткнувшись на рыдавшего в зарослях крокодила, требовательно выспрашивала обезьяна. Недовольная тем, что крокодил вовремя не предоставил ей отчета о проведенной ночи.

Крокодиловы слезы порождали и другие небылицы, которые звери передавали из уст в уста. И чем дальше это продолжалось, тем больше легенды обрастали все новыми и новыми подробностями.
— Крокодилу следует отвлечься от пережитого естественным житейским образом, найти себе пару и влюбиться со всей крокодильей страстью, — придумав мудрое, по своему же разумению, решение, обезьяна успокоилась и занялась своими делами.
Но события развернулись по неожидаемому обезьяной сценарию.

Крокодил вдруг, безо всяких на то оснований взял да и влюбился в обезьяну до умопомрачения или умопомрачился и поэтому в нее влюбился.
Версий на этот счет было хоть отбавляй, но отбавлять никто не стал, а даже совсем наоборот.
Всем было весело!
Любовная страсть сделала таки свое подлое дело: кровь, которая стыла в жилах крокодила постоянно, вдруг закипела, и он стал медленно превращаться из изумрудного в крокодила цвета спелой вишни. От такого красочного зрелища публика возликовала: крокодил цвета спелой вишни, это было так экзотично!

Сам крокодил не понимал, что с ним происходит. Он только открывал и закрывал пасть на всякий счастливый случай и мотал ею же во все стороны.
Толстая крокодилья кожа меж тем начала таять у всех на глазах, медленно и верно превращаясь в прозрачную пленку.
Обезьяна от страха, чуть дух не испустила…
А крокодил-то чего удумал, целоваться к ней полез, и прикасаться разными частями тела. А потом и вовсе, принял непоколебимое решение тайно овладеть ею.

По строгому закону приозерья, звери могли спариваться только со своим видом.
Закон нарушить крокодил не мог, кишка была тонка. Все теперь в этом убедились воочию.
Нарушить закон дозволялось лишь зверям с толстыми кишками, а с тонкими — ни-ни и ни-гу-гу.
Дело принимало для крокодила странный оборот, он хотел, но не мог впервые в жизни. Хотел и не мог!
А как, скажите на милость, можно тайно овладеть такой шумной, не в меру болтливой и эксцентричной обезьяной?
Кто-нибудь да услышит с хорошо развитым слухом. И донесет кому надо.

Так и случилось. Крокодил пообещал подарить свою крокодилью шкурку обезьянке. Она в свою очередь, не устояв перед таким предложением, тут же, в грязной тине при свете луны показала ему грациозный танец своей кундалини…
Летучие мыши тут как тут!
Всё зверье своим хлопаньем и улюлюканьем переполошили!
Так и вломилась с шумом и криками в приозерье благая весть…

Ах, если бы не закон.
Закон есть закон!
Крокодила не пощадили и казнили, чтобы другим неповадно было.
Про участие обезьянки никто и не вспомнил, и это понятно.
Она была даже награждена после страшного суда шикарной, крокодильей кожей, продав которую зажила безбедно, а, главное, совершенно беззаботно!