У меня всё хорошо…

Обычным московским зимним днём по улице Бауманской неспешно, но целеустремлённо шли трое мужчин. Но, поскольку цель их путешествия к нашему рассказу отношения не имеет, уточнять её не будем.
— Ну, как, наслаждаешься семейной жизнью? — спросил первый мужчина второго (он знал, что к тому недавно на время переехала бывшая жена, у которой дома происходил нешуточный ремонт).

Сделаем небольшое лирическое отступление и парой штрихов опишем наших героев. Первые двое были мужчины за сорок, сохранившие ещё остатки былой представительности, уже, впрочем, обременённые избытком веса. Хотя и в их седых причёсках, и в их спортивных куртках просматривалось явное желание выглядеть молодыми орлами, а не общипанными петухами. Третий мужчина был значительно моложе, писаный красавец с мужественным лицом и волосами до плеч, и, судя по тому, что в руке у него был чехол с гитарой, можно было заключить, что он музыкант.

— Просто наслаждаюсь жизнью, — ответил второй мужчина, — Знаешь, в первые дни, когда только она у меня поселилась, я просто таял: и борщ тебе приготовят, и пятки тебе почешут — не жизнь, а ярмарка бесплатных удовольствий.
— И что?
— В общем, я даже как-то размяк, бдительность потерял, подумал — вот он, хоум свит хоум. Чего я, дурак, себя лишал все эти годы? Но потом, слава богу, всё встало на свои места. То ей, понимаешь, вещи не на своих местах лежат, то ещё что-то. Начала канючить, встревать в плавный ход жизни. А следом и на меня погнала: чего, мол, разлёгся? Шёл бы работать, бездельник. Короче, послушал я это дело, послушал, и понял, что как раз в жизни ничего не упустил именно потому, что когда то выставил её за дверь. Представь, все эти годы никто не капал мне на мозги, я занимался, чем хотел, работал, когда и как хотел, спал, когда мне удобно, а не когда в комнате выключат свет. А прибавь ещё восемьдесят пять женщин, которые у меня за это время перебывали?!
— И, что, восемьдесят пять раз сделали тебя счастливым? — спросил первый, который знал за приятелем слабость похвалиться своими мужскими победами и обязательно, эдак вскользь, в разговоре ввернуть, если он успел присовокупить к своему донжуанскому списку какую-нибудь общую знакомую.
— Нет, это я так, для примера.
— А-а-а… — с еле различимой иронией протянул первый.
— Короче, жизнь удалась.

Тут в разговор вступил их спутник с гитарой, который до того момента уважительно слушал старших:
— Это правильно. Моя, вот, уехала на полтора месяца по работе, и я вдруг обнаружил, как много времени бездарно уходит на ежедневную семейную жизнь. Теперь у меня появилось время каждый день практиковаться в игре на гитаре. С женой я об этом и думать забыл. И, главное, люблю я её, мне хочется с ней жить. Но делу это здорово мешает.
— Да, брат, проблема, — задумчиво резюмировал второй, — Водка, говорят, в умеренных дозах тоже полезна организму, а если злоупотребляешь — выходит, алкоголизм. Так и с бабами. Хорошенького понемножку.

А первый ничего не сказал. Он знал, что его любимая жена терпеливо ждёт его дома, лёжа в ванной и глядя в потолок. И лежит она в ванной по частям, и к тому времени, когда он вернётся, кровь стечёт, и можно будет подумать, как жить дальше.