Гибель богов

Я случайно столкнулся с Вадиком на Горбушке. Мы не виделись лет 5, наверное, не меньше. Договорились обязательно пересечься на неделе и потереть за жизнь. Странно, но он отзвонился через несколько дней и мы договорились о стрелке.

В пивном ресторане народу было немного. Мы забились в укромный угол с хорошим обзором и ураганной вытяжкой. Сделали заказ. Когда принесли пиво и еду, я уже рассказал вкратце о своих заморочках. Вадик слушал не очень внимательно. Словно обсасывал мозгом какую-то свою проблему. После пары пива, я спросил его «А сам-то ты как?», поглядывая на девок за соседним столиком — четыре румяные, молодые и наверняка похотливые симпатяшки всю дорогу над чем-то ржали, не обращая на нас никакого внимания…

Я вернулся к разговору с Вадюхой, только когда услышал, что он развелся с Викой и уже около года живет с другой девахой. Таня эта, рассказывал Вадик, напряженно держась за пивную кружку как за стоп-кран, красавица (он не поленился достать фотик и пролистать пару снимков в курортных интерьерах), прекрасная хозяйка и вообще — целая кладезь женских добродетелей…

Мы заказали еще пива, и тут Вадик «поплыл» и начал терять лицо. Он бубнил, что Танюша его — перфекционистка и зануда, требует от него «соблюдения простых правил»: класть вещи «на свои места», опускать крышку унитаза, не читать за едой и прочая… Такого нытья я за свою жизнь выслушал немало и снова стал посматривать в сторону симпатичных девчонок, которые всё чаще и чаще стали отлучаться в туалет. Особенно мне приглянулась одна брюнеточка. Удивительно изящная и гибкая, она все время над чем-то смеялась, демонстрируя прекрасные зубы. И, главное, в отличие от своих подружек — не курила.

Размышляя о том, как бы потехничней познакомиться с этой девушкой, я вполуха слушал скулёж Вадима. Он уже пересказал почти все причины семейных скандалов с Таней — и по поводу незакрытого тюбика с пастой, и о забытой и невымытой кастрюле, и что «его ботинки вечно пыльные, брюки неглаженые, а рубашки мятые». Я так понял, что Вадик долго держал в себе недовольство. Надо же было именно мне попасть под эту Ниагару нытья! Но делать было нечего, и я пытался быть благодарным слушателем, вставляя реплики типа «вот овца!», или «а ты попробуй пасту закрывать, а чешки протирать». Вадик кивал кочаном в ответ на первую и мотал из стороны в сторону на вторую. Он сказал, что Татьяна всё время показывает ему примерных, на ее взгляд, мужчин — с идеальной стрелкой на брюках, выбритыми лицами и ослепительными ботинками, не говоря уже об элегантных галстуках и запонках. «Они для нее — как боги, — бухтел он, — она и слушать не хочет, что мне не нравится такой имидж!»
— Ты хочешь остаться сам собой, — поддакнул я ему, — а не меняться по ссучьему веленью, по бабьему хотенью!
— Точно! — Вадик чокнулся с моей пустой кружкой и допил пиво из своей.

Тут я услышал, что одна из девчонок называет брюнеточку Машкой. Я дождался пока Маша встала и стартанула в туалет и последовал за ней. Встретил ее на выходе, так сказать, с облегченьицем, и, поздоровавшись, сказал:
— Мария! Я очарован Вашей грацией и удивительной улыбкой. Мне хотелось бы познакомиться с вами поближе. К сожалению, я сейчас выслушиваю нудные жалобы на жизнь моего товарища… Не могли бы Вы оставить мне свой телефон?
Маша мило улыбнулась и сказала, что не раздает телефон незнакомцам. Я представился. После соблюдения всех ритуалов, мы обменялись номерами телефонов и пошли к нашим столикам. Я сказал Маше, что позвоню ей в выходные, и мы куда-нибудь сходим…
Вернувшись за столик, я похлопал задумчивого Вадюху по плечу — типа, «собирайся». Мы расплатились по счету и пошли на выход. Я подмигнул Маше на прощанье. Выходя из зала, я видел, как она что-то рассказывает подружкам….

Пока мы шли к метро, Вадик продолжал грузить меня «нетерпимостью», «придирчивостью», «склочностью» своей новой супруги. Тем, что ей нравятся «аккуратно стриженые, стильно одетые» молодчики в блестящей обуви. Вадика, судя по его хныканью, больше всего раздражала тяга его подруги к начищенным тапкам. Евреи и армяне были не так возмущены холокостом, как Вадик претензиями своей половины. Я для поддержания разговора прогнал тему, что, мол, если женщины черпают житейскую мудрость из «Москвы слезам не верит», то естественно, что луч солнца, отраженный от поверхности шлепанцев, для них — сексуальный фетиш. Ну, вроде как для меня — юбка до середины бедра и гладкая прическа, желательно с хвостиком… Но Вадик меня уже не слушал, а только возмущался, что его! жена! ставит ему в пример других мужчин!!!
В метро мы попрощались. Договорились встретиться через пару недель и разъехались в разные стороны.

Через полторы недели Вадик позвонил. И снова предложил встретиться и попить пива. Мы завалились в тот же кабак и сели за тот же столик. Вадиково выражение лица было блаженным и торжествующим. Как будто его, как Сципиона Африканского встречал весь Рим после победы над Карфагеном.
— Микола! — вспомнил он моё старое погоняло, — помнишь в прошлый раз я тебя грузил своими траблами семейной жизни? Всякими там ботинками, галстуками, кашемировыми пальто? Ты еще удивлялся, какие женщины бывают вредные…
— Конечно помню, ты целый вечер трещал о зубной пасте, немытых кастрюлях и неспущенных унитазах…
Вадик сиял бляхой армейского ремня, по которой прошлись хорошим офицерским сукном.
— Ага… Так вот, Колян, прикинь — Танька моя рассказывала — идёт она вечером домой — выходит из метро, а ей чувак один дверь придержал, улыбнулся так еще галантно… ну, она, конечно весь экстерьер его сразу заценила — гладко выбритый, холёный такой мачо в наглаженном костюме, в плаще… и с блестящими!!! ботинками!!! — радостно закончил Вадик описание незнакомца. — Короче, он ей дверь придержал, еще раз улыбнулся, потом руки в карманы засунул и пошел впереди нее, по дорожке к домам. Она его еще и со спины рассмотрела — брюки в идеале, каблуки ботинок чистые… она рассказывала — чуть не кончала!
Я внимательно слушал Вадика. Он продолжал:
— Она, значит, мне такая это все рассказывает, а потом вдруг: «Прохожу, мол, мимо голубятни старой у 4-го дома, а из-за кустов мачо этот выходит, плащ распахивает и… надраивает член свой. Я, говорит (ну, Танька, в смысле), — в шоке — как зачарованная смотрю — как его клешня на болте фокстрот вытанцовывает. А извращенец этот на меня (на Таньку, значит) смотрит внимательно: глаза, вроде как, индифферентные и какие-то мутные. Я несколько секунд смотрела на его член и сверкающие ботинки, потом очнулась и побежала быстрей к дому…»
Я засмеялся:
— Не дождалась, значит, когда крендель этот гламурный брызнет?
— Ага. — Вадик отхлебнул пива и мечтательно зажмурился. — Теперь перестанет меня гнобить, по крайней мере, за внешний вид, как старшина… Я ей сразу сказал — вот видишь, дескать, Татьяна! все эти твои наглаженные-начищенные-причёсанные секс-символы — обыкновенные извращенцы!!! И если не хочешь, чтоб я стал таким же — отстань от меня. На следующий день натянул свои любимые грязные джинсы и куртку, в которой она даже в гараж мне запрещала ходить, и демонстративно так на работу почесал…
Я поздравил Вадика с успешным завершением его тяжелой кампании, пожелал ему дальнейших успехов в борьбе за свои права. И мы продолжили наше пивопитие, а разговор перешел на другие темы…

Когда мы наконец-то разошлись, я взял в магазине у метро еще бутылку пива, не спеша открыл ее, отхлебнул и подумал, что старая поговорка «сам погибай, а товарища выручай» трансформировалась в моем случае — в «товарища выручай, а жену товарища — обкончай». Хе-хе… Потом я вспомнил старую голубятню и Танино лицо — выражение брезгливого ужаса в ее глазах, устремленных на мой член и мои сверкающие ботинки… И почувствовал мучительно-сладкое возбуждение… Достал из кармана телефон, набрал Машкин номер:
— Привет, Маш! Помнишь, я тебе рассказывал про то, как одной овце «показывал медвежонка»?… Ха-ха-ха… ага… Хочешь, сегодня тебе тоже покажу?… ага… да… сейчас приеду… давай!