В некотором царстве, в некотором государстве, где-то в три девяти землях отсюда, и примерно за тремя десятками морей к востоку от экватора, жил-был царь. И было у него трое сыновей. Двое, которые постарше, — вполне из себя справные, а с третьим, младшим, у царя головняки сплошные.
Вот как-то раз меньшой сын и говорит батюшке своему — царю:
— Я, царь-батюшко, жениться надумал.
— Ах ты, господи, боже ж ты мой! — всплеснул царь руками. — нешто вазелин от тебя больше прятать не надо? А тут как раз и невеста для тебя на примете есть. — протянул царь Ивану фотографическую карточку. — Вота! Королевишна Говёна. С соседнего королевства.
Глянул Иван-царевич на снимок, да аж сблевал от избытка чувств. Отплевался, высморкался и говорит:
— Вы не гневайтесь, царь-батюшко, только есть уже у меня суженая — девка одна с заморской видеокассеты. Там она одна с тремя здоровенными арапами и немеццкой овчаркой управляется! Жив не буду, разыщу её, да под венец.
Царь от таких слов вскочил, ногами затопал, да как заорёт:
— Не будет тебе моего отеческого благословения. Или Говёна, или с глаз моих нафиг.
Послал Иван батюшку, собрал свои пожитки: кассету заветную, крем, от мозолей, да и пошёл прочь из отчего дома.
А царь, между тем, решил срам от царского рода отвесть. Велел он начальнику тайного приказа девку ту заморскую разыскать и уморить.
Сказано-сделано. Тайные стражники девку ту в неметчине сыскали, овчарку бесхозную споймали, репьи с неё обобрали, причесали, переоделись арапами и постучались в девкину избу. Та впустила супостатов, овчарку приласкала, стражников переодетых за стол усадила, стала потчевать да привечать. Потом стражники стали её потчевать да привечать. А только много их было для одной-то девки. Да ещё и овчарка всё норовит приветить. Не выдержала девка, да и хлопнулась замертво. Стражники увидели такое дело, и давай её на мобилки свои фоткать, да к царю с докладом.
А царевич тем временем ехал лесом. Буйну голову уронил, язык набок вывалил — кручинится. Тут слышит он в лесу шорох, да стоны. Вынул лук, стрелу калёную, тетиву натянул и спрашивает строгим голосом:
— Это кто там в лесу озорует? Ну ка выходи по одному с поднятыми руками. Ножи, сабли, топоры на землю. У меня, между прочим, приказ — живыми никого не брать.
Пуще прежнего завыло, застонало в лесу существо неведомое и молвит человечьим голосом.
— Ты бы, Иван-царевич, чем ерунду говорить, лучше взял бы да помог мне яйца из капкана высвободить.
Глянул Иван и обомлел — из тёмного лесу на него матёрый серый волчище таращится. Тут конь взвился на дыбы, сбросил с себя Ивана и по-быстрому свинтился. Делать нечего, вылил царевич свой минутный испуг из сапогов и пошёл волка вызволять. Три раза почти вытащил волчьи яйца, два раза свои прищемил и только на седьмой раз освободил зверя из позорного плена. Правда сапог свой красный сафьяновый оставил в капкане — не стал больше рисковать вытаскивать. Пусть уж лучше сапог, а то мало ли…
Отряхнулся волк, раны зализал и молвит:
— Вижу, Иван-царевич, ищешь ты девицу красную, что живёт за три моря.
— Знаешь её? Поможешь сыскать? — обрадовался Иван.
— Неа, не знаю. Просто на коробке у тебя увидал. А что за три моря живёт — так это по качеству полиграфии видно. Садись на меня верхом, поскачем к одному реальному челу. Он вообще всех девок знает, какие есть, потому как продюсер. — молвил волк.
Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал.
Тем временем арапы, которые всамделишние, с охоты возвернулись. Глядь, а девка их не встречает, не привечает и нифига не потчует — лежит, в потолок вытаращилась. Тут один из арапов пульс у ней пощупал, зрачковый рефлекс проверил и молвит: «Всё, парни, кина не будет, девка-то наша, похоже, реально лыжи отбросила. Не уберегли мы её, уездили».
Погоревали арапы, да делать нечего, надо девку куда-то девать, а то не ровен час стражники нагрянут, да всякие вопросы задавать начнут: «Что за девка? Зачем мёртвая? Почему ноги раздвинуты, а сиськи на бок сбиты?» Спрятали они девку в хрустальный сундук, чтоб без палева, и снесли в укромное место — в пещеру. Да на семи цепях сундук-то и подвесили. По очереди попрощались с девкой и пошли продюсеру докладывать, что, дескать, лажа вышла, и им страшно неприятно об этом говорить, но девка, типа, больше для съёмок в порно не подходит.
Продюсер от злости аж позеленел весь:
— Коли вы девку уберечь не сумели, канайтесь, кто из вас заместо неё будет. Потому как — шоумастгоуон, тоись, кино мы по-любому сымем. С девкой или без неё.
На том и порешили.
Долго ли, коротко ли скакал Иван-царевич на сером волке, а только прискакали они к терему диковинному. Спешился Иван, вошёл в тот терем и обомлел: прямо посреди горницы арапы друг друга по очереди потчуют, чтобы, значит, никому обидно не было, а оператор с камерой вокруг них бегает, да приговаривает «Зер гут! Арбайтен, арбайтен». Иван аж сплюнул. Кто тут у вас продюсер? — спрашивает. Тут продюсер с кресла поднялся и молвит:
— Ну я продюсер. Сымай штаны, будем тебя на роль пробовать.
— Да я не по этому делу. — отвечает ему Иван, покрасневши, и достаём кассету. — А где девка та, что с арапами этими сымалась?
— Тут такое дело, камрад, уделали эти охламоны нашу девку, за что и повинность несут. Вишь как стараются. А коли с девкой попрощаться хочешь, так она в пещере. Давай, пока тёплая ещё.
Закручинился Иван, сел на волка и поскакал к пещере. А там и вправду суженная его в хрустальном сундуке лежит, как была враскорячку, наспех одетая, трусы задом-наперёд. Заплакал тут Иван. Капнул слезой горючей на девку, а та возьми, да и проснись. Глаза раскрыла и молвит:
— Где я? Чота я набралась давеча через планку, шнапсу с пивом намешала. Херово шопесец.
А Иван ей:
— Краса моя ненаглядная, как жыш я рад, что нашёл-таки тебя!
— Кто здесь? — испугалась девка.
Глаза продрала — глядь, — а рядом с ней серый волк и парнишко задроченный. Вскочила она, обняла обоих, расцеловала.
И стали они втроём жить-поживать, да добра наживать. Волк оказался не хуже немецкой овчарки. Иван за ним едва поспевал. А принцессу Говёну продюсер к себе заманил, посулил сделать её моделью, да обманул. Отдал её арапам для съёмок. А чтобы лицом ейным, зрителя не отпугивать, арапы ею пользовались с противоположной от лица стороны. И это имело грандиозный успех у зрителей.
Тут и сказке конец — добрым молодцам — урок. Или как-то так.