Они сосредоточенно собирались, изредка обмениваясь только им понятными знаками — тратить время на слова почему-то не хотелось. Как тогда, перед операцией. Хотелось лишь одного — выполнить поставленную задачу. И вернуться. Живыми и здоровыми. Домой.
Они собирались так сосредоточено и умело, словно вновь вернулись туда, на несколько лет назад. Словно им предстоит не праздновать свой ежегодный праздник, наводящий ужас на «чёрных» и прочих цветных, а снова посмотреть в лицо мороку, скрывающему за собой боль и кровь.
Их движения скупы и расчётливы. Каждое действие выверено до миллиметра.
Они переглянулись. Готовы. Посмотрели на часы: пора. Они двинулись из квартиры по годами отработанному маршруту: рынок с галереей магазинов, парк, фонтан…
— Смотри, вон они идут, чёрные… — Сашка со свистом выпускает воздух через плотно стиснутые белоснежные зубы.
— Не дёргайся, — таким же свистящим шёпотом отвечает Женя, — они сами на нас выходят. Валь, по сигналу, как обычно…
Через минуту рыночная площадь оглашается воплем, словно магнит притягивающим к его источнику любопытствующие взгляды. Праздные зеваки и побросавшие товар торговцы боязливо подтягиваются к центру площади.
— Ты корни когда-нибудь осветляла на три раза, сука? — Сашка наматывает на кулак косу верещащей от боли брюнетки, — ты имплантанты в грудь вставляла?! Ты, бля, по библиотекам отсиживалась, пока мы ботокс без наркоза под кожу принимали, дрянь! Восемнадцать иньекций в лоб и носогубные складки — ты б сдохла, ты бы к маме под юбку бы обратно сбежала! Сегодня наш день, сука, наш праздник!
Каштаново-рыжая подруга брюнетки, удерживаемая Женькой и Валентиной, тихо подвывает, придерживая руками распахнувшиеся полы жакета, открывающие взорам зевак плоскую веснушчатую грудь.
Получив несколько ощутимых тычков нарощенными ногтями, «чёрная» и «цветная» бегом ретируются под неодобрительный гул толпы.
— Сашка, поправь тон, — сухо бросает Евгения, почти незаметным движением поправляя под прозрачной блузкой бюстье, сползающее с роскошной силиконовой груди.
— Валюш, у тебя пудреница поближе, — Александра протягивает руку к изящной сумочке подруги, — ну что, в парк?
— Ээээ… ара, а што йета была? — плечистый торговец резиновыми сапожками поворачивается к стоящему рядом собрату-коммерсанту.
— Ты что, брат, совсем тёмный? — удивлённо тянет тот, откидывая со лба влажную от пота русую прядь, — сегодня же тридцать первое мая, всемирный день блондинок! Вот и празднуют. У нас-то ещё тихо, а в областном центре их там тысячи собираются. Ну а программа такая же, как и у наших: сначала на рынке брюнеток гоняют, потом в парке шампанское из горлА глушат, чулки на себе рвут, потом в фонтане купаются. Эх, беда с ними, конечно, но ведь это всего лишь один день в году — стерпим же!
Пожав руки и похлопав друг друга по спинам, торговцы расходятся по своим точкам, высматривая в конце рядов удаляющиеся хрупкие белокурые фигурки.