О корыстности баб

Несколько слов о корыстности баб

Здравствуйте. Я мазохистка. Непросто признавать, но это так. Видимо сильно нагадила где-то в прошлых жизнях, и никак не могу себя простить. Чувство вины придавливает с самого рождения, его удельный вес сто тысяч мегатонн, поэтому любая лишняя пушинка одолжений может расплющить меня насмерть.
По причине такой неприятной кармической наследственности я с ранней юности отвоевала право на полную финансовую и социальную независимость от кого бы то ни было.
По этой же причине меня всегда влекло исключительно к непризнанным гениям — бедным художникам, нервным поэтам и голодным распиздям музыкантам. Рядом с ними я чувствовала себя такой охуительно- замечательно- бескорыстной, такой честной и преданной, что никакие бриллианты не могли бы заменить мне это сладостное чувство гордости за саму себя.

Обо всех своих возлюбленных я ревностно заботилась, варила борщи, стирала носки, восхищалась их твореньями. Они были асоциальные, брутальные, ненормальные, свободные, метущиеся, гнетущиеся, противоречивые и неприкаянные, а я пропускала всю боль их прошлых любовей, обид, неудач и несбывшихся мечт через себя.

Мне было страшно, мне было одиноко, мне никто ничего не обещал, я прикипала намертво, а потом отдиралась с мясом и уходила красиво в ночь, гордая, одинокая и никому ничего не должная. Особенно мне нравилось вот это – никому ничего не должная. Мм-ммм эти слова звучали как музыка, это был мой девиз, моя мантра, моё жизненное кредо.

Первый большой, серьёзный роман случился у меня с начинающим режиссером, студентом ВГИКа, талантливым шопиздец, ну у меня на гениев нюх — хуле с другими мне не интересно.
Он обожал вводить меня в различные состояния и наблюдать за реакциями. То развеселит – я хохочу, то заинтересует – я увлекаюсь, а потом начинает мучить – я бешусь, ору, рыдаю, а он смотрит заворожено так и в книжечку всё записывает (ему эти заметки для постановок были нужны).
Он говорил – ты как скрипка, на тебе можно всё сыграть, ну и играл, не стеснялся. Высосал он у меня кровушки немало.
Ещё любил повторять, жалобно так заглядывая в глаза – роди мне дочку, я тебе денег заплачу.
Вроде дурь страшная, но меня это цепляло, я распалялась, доказывать ему начинала, что, как же можно так говорить, ведь это ребенок, ре-бё-нок!! Да мне твои деньги ваще никуда не уперлись и т.д. Но он, вероятно, знал моё напряженное к деньгам отношение или чуял, хрен его знает и специально мучил, ну пральна он садист, я мазохистка, пара, что надо.
Таких примочек у него было не счесть — выдумщик, фантазер — не даром ему пять лет спустя бронзового козла вручили на каком-то сибирском кинофестивале – «За жесткий разрыв мозга» или что-то в этом роде.
Короче, трахались мы с ним месяц, а расставались два года. Дочку я таки родила, но ему не отдала естественно.
Потом познакомилась с художником-иллюстратором, он картинки к детским книжками малевал – уронили мишку на пол, Вовка – добрая душа, в доме восемь дробь один у заставы Ильича и т.д. Всё это творчество, видимо, оказало негативное воздействие на его натуру — слишком нежным, слишком порядочным он оказался — замуж звал, завтраки в постель приносил, дочку мою на аттракционы и в цирк водил по выходным, в общем чувство вины разбухло и начало давить на мозг, пришлось уйти.

Тут-то пиздец и подкрался, незаметно, как обычно. Встретила я любовь всей своей жизни рок- музыканта, злого и ядовитого, как газовая атака.
Пел он исключительно о метастазах любви, что-то о том, что он-де её обожал, а она оказалась сука и дура шопиздец, теперь он понял, что вся жизнь говно, и продолжать её нет никакого смысла.
Таких песен у него было штук пятьдесят, каждая посвящалась большой охуенной и трагически нищасной любви. Блин, я когда это слушала, мне хотелось взять бритву и перерезать себе нах все вены на руках, ногах и горле, а потом ещё вскрыть живот и искромсать все кишки в мелкую соломку — так было его невыносимо жаль.

Рядом с ним тот режиссерчик выглядел нежным мажором из консерватории. Этот пил, не просыхая, дрался, бил мебель, посуду, соседей, орал надрывно матом по ночам, любил разбудить и дать по морде, просто так от чувств, пропадал где-то целыми днями, любил звонить мне и чтоб на заднем фоне слышался женский смех, вздохи или вскрики, любил рассказывать о том, как он кого-то любил — я просто изнемогала, задыхалась от ревности и бессилья. Но на любые мои претензии он отвечал одинаково коротко — иди на хуй, дура. Я рыдала, потому что пойти на хуй не могла, типа воздуха мне без него не хватало, смысл жизни терялся и всё такое. Приходилось молчать.
Но талантливый он был сволочь, музыку писал красивую, да и стихи хорошие, чё уж тут скажешь, а уж секс у нас был просто ураган. Блин, такой секс наверно тока с одним мужиком может в жизни быть. Ну, куда деваца? Терпела. Рыдала в подушку, рыдала, закрывшись в ванной, рыдала, возвращаясь с работы домой, при нем рыдать опасалась –бил по морде без предупрежденья за такие дела. Не любил когда я плачу, чувствительный хуле.
Я ему тоже ребеночка родила, мальчика. А что это за любовь без детей? Так баловство одно. Если мужика любишь, то должна ему родить, иначе ты и не баба вовсе, а унисекс какой-то.
И вот когда я приросла к нему, прикипела и мясом и костями, и каждой клеткой души своей, когда и старшая дочка к нему привыкла и младшенький уже говорить начал «па-па, па-па», увидела я в очередной раз рожу его пропитую и поняла, что все ресурсы вдруг исчерпались, чувство вины совсем съёжилось, усохло и не давит больше своими плитами. Он как обычно орал что-то и по квартире метался, и тут я взяла гитару его охуительную и дала по башке ему от всей души, он замолчал и глазами начал вращать изумленно так – типа не ожидал такого поворота. Соображал, видимо, как меня убить — с расчленением или без, пока он тупил, я ищо раз гитарой ему по башке заехала, да так удачно, что струны все порвались, а инструмент оделся ему на плечи. Получилась композиция — красная голова с вращающимися от бешенства глазами на красивой полированной подставочке, Церетели нервно курит, посмотрела я на него, и так мне хорошо стало – поняла – свободна! Детей взяла и ушла. Красиво так ушла, как положено — всё барахло ему оставила, шоб подавился и помнил моё великодушие и доброту. Бугага…

Так что про корыстность всех баб это пиздёшь безбожный. Нет, правда, задолбали – все тока об одном и твердят корыстные-корыстные им тока деньги, тока подарки подавай, обидно после всего пережитого такое слушать, ей богу.