Головой думать надо

Василий Прохорыч с треском сдвинул костяшки домино, одним плавным движением широких ладоней разложил их на столе, перемешал и поднял глаза.
– Ну что, мужики, успеем еще одну партию задвинуть?
– “Партию”… Ты прямо как шахматист! – усмехнулся Витёк Кривоносов, аккуратно отбирая себе прямоугольные плашечки. Надежно упрятав их от посторонних глаз за истрепанным шпионским романом без обложки, он закурил и выдохнул дым на лампочку без абажура.
– А что? В нашем деле иногда и побольше думать надо, – подмигнул пожилой, тертый жизнью Прохорыч, поудобнее устраивая старый ватник, приткнутый за спинку стула, – потому что иначе нельзя. Сантехник, мужики – это вам не пассажир какой-нибудь, ничего не умеющий. Случаи всякие бывают.
Максим Рощин, неразговорчивый бородатый мужик с широченными плечами, хмыкнул и налил себе стакан кипятка из мятого электрического чайника. Осторожно забравшись ложкой в коробку с чаем, он насыпал в стакан заварки и принялся дуть на кружащиеся в кипятке чаинки.

– Верно, – вдруг сказал он, и Прохорыч поднял бровь, оторвавшись от разглядывания своих костяшек. Максим еще раз подул в стакан и продолжил, – помнишь, Прохорыч, Саньку Зайцева?
– Ну еще бы не помнить! – отозвался тот, – вот уж история была…

– Что за история, Прохорыч? – нетерпеливо спросил Борька Зимин, совсем молодой паренек. Он прикрыл свои “доминошки” рукавицей и облокотился на стол.
– Дело было лет десять назад, по весне. Мы с Зайцевым как раз тут ночевали – прорыв был на трассе, аврал, даже пообедать домой не успевали сбегать. И вот, помню, ночь, я на топчане дремлю, ну а Санька газету читает вон там, под лампочкой. И вдруг слышу – по коридору будто лошадь цокает копытами. Я аж проснулся: какая тут лошадь может быть, думаю? А точно, копыта, ни с чем не спутать. И Санька от газеты оторвался, на меня смотрит. Вдруг дверь открывается, и к нам в слесарку заходит сам Король Из-под-Горы…
– А… – протянул Борька, – про этого я слышал. Бабка моя его встречала как-то. Говорят, он на холмах за водозабором живет, там еще маслят летом прорва, но собирать – дураков нету.
– Вроде того, – кивнул Прохорыч, – ты дальше слушай. Заходит этот Король, и я чую – холодом потянуло, хоть у нас и бойлеры под боком, а все равно. Лицо у него белое, волосы золотые, аж светятся. А за ним свита – ну, те вообще просвечивают насквозь, даже не понять, призраки или живые. Король встал на пороге, поморщился от дыма, посмотрел на нас и спрашивает: “Есть ли среди вас мастер, что не побоится пойти со мной?” Я даже рта не успел раскрыть, а Санька этак аккуратно газетку сложил, встал и отвечает: “Это смотря что у вас там случилось”. И Королю прямо в глаза смотрит. Тот вроде как даже удивился от такой смелости. Потом говорит: “Неприятность небольшая. Подземные ключи под дворцом открылись, а старые трубы, которые давным-давно, на заре мира уложены, прохудились. Сможешь?” “Поглядим”, – ответил Зайцев, сумку с инструментом на плечо закинул и вышел вслед за Королем. У самой двери оглянулся и мне говорит: “Прохорыч, ты там моих предупреди, чтоб не волновались, и начальнику жилконторы тоже скажи”. Махнул рукой и вышел.

Пожилой сантехник пососал погасшую “беломорину”, чиркнул спичкой, прикурил заново.
– Да-а, – задумчиво протянул Зимин, – и не отказаться от такого предложения…
– История на этом не кончилась, – пробормотал Максим, глядя на свет, как последние чаинки в стакане укладываются на дно.
– Точно. Прошел год, все уж и думать забыли про парня, иногда только жалели – вот, мол, сгинул ни за что. И вдруг – тоже весной дело было, в тех самых числах мая – открывается дверь, и на пороге сам Санька, собственной персоной. Точно такой же, как и был, только щетины добавилось. “Встречайте, – говорит, – мужики!” Ну, все заохали, жена его прибежала, ревет от радости. Потом уже, как успокоились малость, я спросил: что так долго-то, Саня? А он так удивленно на меня посмотрел и отвечает: “Да ты что, Прохорыч, я там всего сутки провозился, в этих подвалах!” Когда я ему на календарь показал, парень аж побелел. Схватил газовый ключ, хотел куда-то бежать разбираться. Еле удержал его.
– И что, неужели так и оставили? – спросил Витёк.
– Да нет конечно. Все как полагается – дождались Самайна, пришли в холмы, призвали к ответу. В Самайн-то смертным туда дорога открыта. Король сначала пугать хотел: мол, кто вы такие, да как посмели? Ну, тогда Зайцев ему и говорит вежливо, голоса не повышая: “Если у вас опять что-то случится с трубами – ищите теперь мастеров среди своих. Только учтите, что я там вентили поставил из холодного железа, других у меня не было. Да и проточную воду никто из вас особо не любит. Рабочий люд всякий обидеть норовит”. Тут Король пошел на попятную. При всех поклялся на мече, что зла не таит. Честно расплатился с Санькой, по табелю учета времени, все до рубля выплатил. Деньги мы на лопате проверяли, чтоб совсем без обмана.
– Это как – на лопате? – удивился Зимин.
– Ну как? Кидаешь каждый золотой на лопату – она ведь железная. Если золотой подменный – тут же листьями рассыплется. Но в тот раз ничего такого не было. Полную сумку Санька домой унес. А потом уволился и уехал куда-то в Хабаровск, к родне – сказал, что свой бизнес откроет. Недавно писал мне, звал в контору, начальником цеха.

Максим вдруг засмеялся.
– Ты чего? – спросил Василий Прохорыч.
– Да я так… Нет, чего-то не идет нынче домино, – он ссыпал костяшки обратно на стол, – зато я вот тоже вспомнил. Ты, Прохорыч, не забыл еще, как мы с тобой плановую проверку подземных коммуникаций проводили?
– Это в позапрошлом году, что ли? – спросил сантехник и сплюнул на цементный пол, аккуратно растерев плевок подошвой закатанного “болотника”. – Такое не забудешь. Вот уж точно, не к ночи будь помянуто!
– А что случилось-то, что? – любопытный Борька аж подскочил, да и Витёк Кривоносов посмотрел вопросительно.
Прохорыч помялся, похмыкал, потом неохотно начал:
– Есть у нас под городом, как раз на границе нашего участка и леспромхозовского, хитрая система тоннелей. Кто ее проложил – неведомо, еще в те времена, когда и города-то здесь никакого не было. Удобно там трубы было тянуть, хоть на грузовике езди. Вот и проложили, начальству, видишь ты, виднее. Только туннели эти вовсе не наши были.
– А чьи? – Борька придвинулся поближе.
– Хозяева у них имелись, не сомневайся, – рассказ продолжил Максим, – да еще какие. Только они спали долго. Лет триста, четыреста – точнее не скажу. И вот как-то раз нас с Прохорычем и отправили – на плановую проверку. Выдали нам две карты, все как полагается. Я гляжу на эти чертежи – мама родная, а они еще на пергаменте начерчены! Ну, думаю, труба – наверняка там половину туннелей завалило за это время. Спустились мы и пошли. Газоанализаторы при себе, каски с фонариками. Чисто шахтеры. А в туннелях, как ни странно – все на месте. Ходили, ходили, три участка из пяти разметили. Все вроде в порядке, трубы малость поржавели кое-где, там где сырость обмотку повредила. Утомились, конечно…
– И тут присели мы перекусить, – снова вступил Василий Прохорыч, – прямо на трубах устроились, бутерброды развернули. А Максим меня спрашивает: “Мы где сейчас?” Я говорю: “Судя по всему, как раз в самом дальнем углу. Здесь особенно хорошо надо все проверить, в ведомости записано, что последний раз бригада эти трубы проверяла в 1732 году. Понятно, что особое наше заклятье трубы держит и держать будет, но береженого, сам знаешь, Бог бережет”. И только я эти слова произнес – чувствую, что труба подо мной тихонько так задрожала, точно из темноты кто-то к нам идет. Я говорю: “Бросай бутерброды, Максимушка, гляди в оба, мало ли что!”
Он замолчал и налил себе чаю. Рощин тоже ничего не говорил, только задумчиво смотрел на дым папиросы.
– Дальше-то что? Не тяните резину, мужики! – на этот раз не выдержал Витёк Кривоносов.
– Дальше? – переспросил Максим. – Дальше я плохо помню. Только помню, как они из туннеля выходили. Один за одним. Бледные, завернутые то ли в крылья, то ли в плащи какие-то блестящие. Ну, вампиры как вампиры, чего тут рассказывать…
– Вампиры? – охнул Борька.
– А то кто же… Может, их мои слова разбудили, а может просто время пришло. Только я и перекреститься не успел, как они нас окружили. Стоят и смотрят, а от их взглядов так противно делается, и сон наваливается. Гляжу – и Максим тоже носом клюет. Стояли они так… не знаю сколько. Потом расступаются – и вот ко мне подходит один. Самый главный и самый старый, значит. Как от него пахло, мужики, вы себе представить не можете! Даже сантехнику такое неведомо. Точно из братской могилы, вот не совру… Он подходит, наклоняется надо мной и говорит – а может, только думает, я так понять и не смог. “Всему на свете приходит конец, смертный. И тебе тоже, и твоему другу. Вы зашли туда, куда вам не положено заходить. Теперь вы умрете, оба умрете. И бежать от нас, смертный, ты не сможешь – мы здесь жили всегда…”

Максим снова хохотнул, размешивая сахар в очередном стакане чая.
– А потом что? – Борька Зимин в нетерпении задергал его за рукав. – Потом что?
– Что-что! А потом нас выпили досуха, – отозвался Рощин и отхлебнул чаю, – да не суетись ты! Сейчас Прохорыч все расскажет. Это, я тебе доложу, такой момент был незабываемый…
– Да уж, – старый сантехник вытер лысину большим полосатым платком, который достал откуда-то из-за пазухи, – врагу такого незабываемого момента не пожелаю. Короче, мужики, мне в эту секунду так обидно стало. “Ах ты, гад! – думаю. – Еще и глумишься, смертным обзываешь?” А он уже совсем, гляжу, близко, к горлу тянется. Думал, наверно, что мы оба ни рукой ни ногой шевельнуть не можем, как простые люди. Но сами знаете, как нас на курсах учат, не только гайки крутить…
– Знаем, знаем, – радостно ухмыльнулся Кривоносов, показывая щербину в зубах.
– Так вот. Обидно мне стало, я зажмурился и когда почувствовал, что он вот-вот вцепится – сам вперед рванулся, да ка-а-ак..!
– Укусил, что ли? – не поверил Борька. – Вампира?
– Ты посмотри, какой у Прохорыча рот большой, – добродушно рассмеялся Максим. – Туда же целиком поварешка влезает. А у того старого вампира шея была тонкая, худая, как у гуся. Но это все ерунда, он бы, конечно, сразу вырвался и нас порешил – раз плюнуть. Да не тут-то было. Прохорыч, ну-ка, улыбнись!
Пожилой сантехник широко улыбнулся. Повисла тишина, а потом оба – и Витёк и Борька, разом захохотали.
– Ну ты даешь, старшой! – еле отдышавшись от смеха, покачал головой Кривоносов, вытирая выступившие на глазах слезы. – Ну ты даешь!
Для убедительности Василий Прохорыч пару раз громко щелкнул челюстями, полными вставных серебряных зубов, и сам тоже посмеялся.
– Спасибо жене, царствие ей небесное, – вздохнул он, – не нравились ей золотые. “Вставляй, – говорит, – Вася, только серебро!” Я и послушался. Не зря. В общем, прихватил я его за шею – крепко прихватил, видать, потому что он так заблажил, что со свода туннеля куски кирпича посыпались. А мне и противно его так держать, потому что воняет еще сильнее, и отпустить, ясное дело, не могу. Только руками показываю остальным – а ну, отошли все! Зато Максим сразу все понял.
Рощин кивнул и пожал плечами.
– Трудно не понять-то… Я на трубы вспрыгнул и кричу: “Если хоть движение сделаете – кранты вашему командиру!” Смотрю, они назад подались. Я тогда повернулся к этому старому и спрашиваю: “Чья сейчас очередь умирать – нам, смертным или тебе, бессмертному?” А он тихонько воет, но чуть только пробует дернуться или лапы поднять – Прохорыч, чувствую, сильнее зубы сжимает, так что дымом пахнет. Я подумал и говорю: “Поклянись, что нам вреда не причинишь и работать не помешаешь – ни ты, ни один из твоих нелюдей. Клянись, гад, а то он тебе шею перекусит!”
– Поклялся?
– Еще как. Начал клятву давать, корчится весь, как на сковородке. Потом своих заставил повторить трижды. И только после этого Прохорыч его выпустил и начал плеваться. Я стою и смотрю – что дальше? А они тихо так, незаметно – были и нету, как будто растворились в темноте. И снова тишина. Помню, что сели мы обратно на трубы, Прохорыч достает свой надкусанный бутерброд, поглядел на него, а потом как зашвырнет куда-то и давай орать: “У меня теперь во рту этот вкус навсегда останется!”

Все засмеялись. Василий Прохорыч сгреб костяшки домино в кучу.
– Жаль, не получилась партия, – он почесал небритую щеку, – ну ладно. Зато время скоротали. Так что, мужики, сантехником быть – это вам не в шахматы играть. Тут иногда и головой думать приходится.

Добавить комментарий