Лика была такая смешная.
Нет, конечно, она не вызывала смеха и вызвать не могла. Вызвать она могла только слезы. Над чем смеяться? Метр пятьдесят трогательной наивности, рыжая непутевость с конопушками и тридцать четвертым размером ноги. Зато сама она смеялась без конца.
Когда Лика только родилась и еще не знала, что, скорее всего, будет не Настей, Наташей или Мариной, а именно Ликой, она не заплакала от профессионального шлепка акушерки, а засмеялась.
Так и пошло. Когда ей было плохо, она не плакала, а смеялась, пока не закатывалась в истерике. К счастью до истерики почти никогда не доходило, родители ее очень любили, хотя и не баловали, и дело всякий раз ограничивалось смехом.
Она смеялась, когда бежала в первый класс, споткнулась и в чистом платье и белом фартучке угодила в лужу.
Смеялась, если ей изредка случалось ляпнуть у доски что-то невпопад, и над ней начинал смеяться весь класс.
Смеялась из-за того, что ее веселость непостижимым образом именно к ней в первую очередь начала привлекать внимание созревающих мальчишек.
Смеялась, когда подружки пытались допытываться, девочка ли она все еще или нет.
Смеялась, когда ударила по щеке классного верзилу за развязное лапанье ее груди и получила от него кулаком в лицо. Ей ли ломаться с такой внешностью? Ну, как тут не посмеяться, все же сломанный нос не самая дорогая плата за уважение.
Громче всех смеялась, когда пришла в школу на вечер встречи с выпускниками и единственной из всех девчонок оказалась немедленно узнанной и расцелованной.
Смеялась, когда директор фирмы, в которой она работала, выговаривал ей за непрезентабельный вид, не понимая, что за ту зарплату, что он ей платит, она может без проблем поддерживать только собственную стройность.
Смеялась, когда первый ее мужчина растерялся, обнаружив, что он действительно первый.
Смеялась, когда ее не первый мужчина морщился утром, пытаясь вспомнить ее имя.
Смеялась, когда впервые услышала признание в любви.
Смеялась, когда вышла замуж, потому что не любила своего жениха.
Смеялась, когда родила крепкого мальчишку, и тот, вместо того, чтобы засмеяться, заплакал по всем канонам.
Смеялась, когда ей исполнилось тридцать.
Смеялась, когда ей исполнилось тридцать пять.
Смеялась, когда ей исполнилось сорок.
Смеялась, когда влюбилась в парня на двадцать лет ее младше.
Счастливо смеялась, когда он шептал ей какие-то глупости, когда он ласкал ее, когда он первым обнаружил, какая она на самом деле – стройная, идеально сложенная, с тридцать четвертым размером ноги, гибкая как дикий зверек в свои сорок с небольшим.
Смеялась перед каждой редкой встречей с ним и после нее.
Смеялась, когда он вдруг перестал звонить.
Смеялась, когда вдруг поняла, что он не позвонит больше никогда.
Смеялась, сидя у зеркала и рассматривая морщины на лице.
Смеялась, когда поняла, что лучшее в ее жизни обдало жаром, захлестнуло и пролетело без остатка.
Смеялась, когда наглоталась таблеток, сладко уснула и к собственному сожалению очнулась в больнице.
Смеялась, когда увидела непонимающее лицо мужа и обиженное лицо сына.
Смеялась, когда нужно было плакать.
Она смеялась так заразительно, что волей неволей начинали смеяться ее близкие и дальние родственники, подружки, друзья, сослуживцы, знакомые, едва знакомые, незнакомые вовсе.
Безудержно смеяться.
До слез.
А что делать?..
(С.Малицкий)