С порога на неё пахнуло жареными баклажанами.
– Здравствуй, любимая! – пропел елейный голосок мужа из кухни.
– Угу… – буркнула жена, стягивая сапоги.
– Проголодалась?
Женщина возвела глаза кверху, что-то смачно шепнула потолку.
– А я приготовил нам кое-что вкусненькое!
– Ме-ме-ме… – передразнила она едва слышно.
Вместе с запахами с кухни неслись итальянские страдания.
– О соле, о соле мио!.. – бился в сопранном экстазе муж
Она зажмурилась. На цыпочках проскользнула в гостиную, завалилась на диван. Прищуренные глаза упёрлись в тёмный экран. Рука двинулась к пульту.
– Солнышко! – пропели от плиты. – Радость моя!..
– Ну?
Её тон выражал обречённость.
– Ужин на столе. Или хочешь, чтоб я обиделся?
Голос мужа угрожающе накуксился.
Её губки гневно встрепенулись, запорхали бесшумными мотыльками, донося потолку жаркие “ять”, колкие “дак” и шипящие “асс”.
Выговорившись, она резко поднялась, втянула голову в плечи и, поигрывая желваками, прошла на кухню.
Муж блестел празднично отполированной лысиной.
– Прошу!
Его обтёртая рука, выскользнув из фартучных складок, взметнулась в широком реверансе.
– Опять?! – взревела она, оглядывая изящно накрытый стол – А мясо где?!
– Мясо вредно! Тысячу раз тебе говорил… – пряча взгляд, проговорил муж. Он засуетился, поигрывая пальцами над столом, что-то передвигая, поправляя, переставляя.
– Мне уже во где, вся твоя заячья кухня! – её ладонь резанула воздух у самого горла – Я мяса хочу!.. Мяса!
– Мясо вредно, – упрямо повторил он, и вдруг взвизгнул: – Не смей на меня кричать!
Отвернувшись к окну, муж принялся мять фартук.
– Ладно, – примирительно вздохнула жена – Давай, чего тут у тебя.
Он обернулся с торжественной улыбкой.
– Баклажанчики в сметанном соусе, запеканка кабачковая и брюссельская капустка с шампиньонами.
– Только не брюссельская! Ненавижу брюссельскую! – скривилась она.
– И слышать не желаю. Знаешь, сколько в ней железа? А цинка?..
– Сбереги его себе на гроб!..
– Ты опять меня обижаешь?! Ты вечно меня обижаешь!.. – вскричал он – Признайся, тебе это доставляет удовольствие, да?
Вместо ответа, она грузно опустилась на стул, зачерпнула ложку брюссельской и, зажмурившись, отправила её в рот. Муж проводил ложку влюблённым взором.
– Радость! – всплеснул он руками.
– Гадость! – выдавила она, передёргиваясь.
Но муж уже наполнял её тарелку, приговаривая:
– Если меня любишь, скушаешь всё. Ты же меня любишь, правда?
– Сдохнуть, как люблю. Сдохнуть!
– Содовой? – заискивающе поинтересовался он.
– Пива!
– Ты же знаешь, – пиво полнит.
– А мне плевать! – рыкнула она – Я пива хочу, понимаешь?.. Как нормальная баба, хочу выпить пива, сожрать кусок мяса…
– Ты опять?! – дрогнул губами муж и, хлопнув кухонным полотенцем по своим коленям, уронил голову на руку. В следующую минуту он уже тоненько подвывал.
– Пойми же, Гриша, – проговорила жена, поглаживая гладкую мужнину лысину, – я ж баба, а не мужик – не могу я так.
– Вот и загнёшься от холестерина! – всхлипывал муж.
– Мне хочется прийти домой, – продолжала она – расслабится. Мяса пожевать. Спорт под пивко поглазеть – бутылочку, не больше – для удовольствия. Пойми ж, наконец!
– А мне, что прикажешь делать? – муж поднял заплаканное лицо – Весь день ты на работе, вечерами у ящика – словом со мной не перемолвишься! Что ж я тебе, собака какая?!
Он жалостливо завыл.
– Ну, будет, будет!
Жена привлекла мужа к себе, уткнула влажным лицом в свою грудь.
– Ну, какая ж ты собака, Гриша? Ты у меня кобель! Настоящий породистый кобель… Иди ко мне, животное! Иди, ненасытный мой!..
Она резко поднялась. В глазах блеснули огоньки. В следующий миг широкий властный жест отправил нетронутые баклажаны, запеканку и ненавистную брюссельскую на пол.
– Давай, коршун, давай – накрой свою ласточку!.. – выкрикивала она, приспуская брюки и задирая мужу подол. Распластанный мужчина неуклюже хватался за острые уголки и поскуливал, елозя животом по холодной столешнице.
– Теперь ты меня понимаешь?! – орала жена в такт мощным движениям.
– Понимаю, милая, понимаю… – стонал он, прокусывая губы насквозь – А психологу, что посоветовал встать на твоё место – не жить! Зуб даю!..