Проклятие

— Бытие определяет сознание. А битие определяет сознательность. Понял, дурик? – радостно проговорил Тёма, красиво сложив руки на руле.

— Издеваешься, да? У меня беда, а ты хохочешь, как ненормальный! – Эдик готов был расплакаться. Его вытянутая физиономия была сегодня, пожалуй, рекордно унылой. – Это ж проклятие какое-то! Всю жизнь терпеть? Сил моих нет больше.

— Терпи, терпи, старик. Я же говорю: жизнь тебя специально бьет, чтоб сознательнее был.

— Сознательнее?! – взвизгнул Эдик. – И как это мои разорванные штаны на сознательность повлияют?

— О, Господи! – Тёма бросил беглый взгляд на разорванную от бедра вниз штанину друга, включил зажигание и резко бросил машину в плавный поток транспорта.

С той минуты, как Эдик позвонил ему и, едва не рыдая, попросил отвезти домой — поскольку ехать на автобусе с разорванными брюками ну никак нельзя — прошло не более получаса. Можно было бы и быстрее добраться, если б не надо было с работы отпрашиваться. Впрочем, полчаса назад Эдик наверняка бы и в самом деле разрыдался. А так поостыл, успокоился немного. Тоже неплохо.

— Ну, сколько тебе объяснять? Жизнь не наказывает тебя, а предупреждает. Только это все как-то мимо твоего сознания проходит. Не доходит до тебя ничего. Как и мои шутки, между прочим. – Тёма обреченно вздохнул, стирая улыбку с лица.

Эдик обиженно засопел.

— Все до меня доходит. — Пробурчал он тихо. – Ты мне только объясни, почему все неприятности сыпятся исключительно на мою голову?

— И что ты называешь неприятностями?

— Все это. Вот – штаны порвал. Никого не трогал, между прочим, тихо-мирно шел себе на работу. Этот штырь в стене не сегодня ведь появился. Почему именно я за него зацепился?

— А что дальше было?

— В каком смысле?

— Ну, что было после того, как ты за штырь зацепился?

— Так штаны порвал!

— Это я понял. – Терпеливо произнес Тёма. – Что еще было?

— Ничего.

— Не верю. Зная тебя, могу смело утверждать: что-то случилось еще.

— Впрочем… — Эдик ненадолго задумался, — …ты прав. Грохот был. Чуть позже. Знаешь, такое ощущение, что впереди что-то тяжелое на асфальт упало. Просто мне как-то не до того было.

— Кирпич, наверняка.

— Какой кирпич?

— Неважно, какой. Важно, что упал.

— Да говори ты яснее! При чем здесь кирпич?! – Эдик снова начал заводиться.

— Наверняка впереди тебя упал кирпич. С крыши свалился, или еще откуда.

— С чего ты взял?

— Хорошо, — Тёма снова вздохнул и повернулся к другу. Сам не сознавая того, он почти перестал контролировать ситуацию на дороге. Да и к чему, если Эдик рядом? — Давай еще раз. Помнишь, когда мы на Игорехиной даче в последний раз были? И ты там отравился? Пришлось всем кагалом тебя в больницу везти. Помнишь?

— Еще бы! Если бы не вы, я бы, наверное, и помер бы в той комнате. Спасибо вам, спасли.

— Если б не мы?! О, Господи! Это ты всех спас. Ты помнишь, что после этого с дачей случилось?

— Помню.

— Вот именно, газ там взорвался! Если б мы тебя в больницу не повезли, все там остались бы.

— Так может, он потому взорвался, что присмотреть некому было?

— Ладно… А когда пиво пили в открытом кафе у перекрестка, и ты умудрился стакан разбить и порезаться, помнишь?

— Конечно, помню. Больно же было очень, кровь ручьем хлестала.

— Да уж. Так вот, мы тебя тогда в травму повели, а через минуту прямо на тот стол, за которым мы сидели, машина с пьяным водителем вылетела. Представляешь, что было бы, останься мы там? И ведь так всегда. С тобой что-то случается, а потом выясняется, что это – предупреждение. Самое страшное случается после. Тогда, когда нас уже нет на обреченном месте. В деревне на танцах ты ногу подвернул – там после нашего ухода драка с поножовщиной случилась; в кафушке торгового центра ты кипятком ошпарился – там крыша рухнула; на рынке поскользнулся и в лужу упал – там прилавок развалился, товаром народ засыпало. Только нас в это время там уже не было…

— Ой, Тёма, мне так неудобно перед вами, вы так со мной возитесь всегда…

— Заткнись и слушай меня! Я тебе о чем толкую?.. Да что там говорить! Помнишь, я Веру соблазнить хотел, а ты ныть начал, что утюг дома не выключил?..

— Так ведь и впрямь не выключил, стол уже обуглился ведь…

— Да, только пока мы проверять скопом ходили, жена моя нагрянула. Ты, можно сказать, семью мою спас. – Тёма перевел дух, помолчал немного, продолжил: — Я ведь тебе сколько раз объяснял! И все бесполезно! Ничего понимать не хочешь. Не знаю, как это у тебя получается, но жизнь хранит тебя от еще больших бед. Вот и сегодня – если бы не этот штырь, наверняка бы тебе кирпич на голову свалился… если, конечно… надо бы мне на работу позвонить, как там?

Эдик задумался, сопя и по-детски выпятив губы, потом тихо, с обидой в голосе жалобно произнес:

— Но ведь штаны-то я порвал…