Всякому русскому человеку знакома печальная, берущая за душу история ямщика, который замёрз в глухой степи. Она собирает аплодисменты на концертах русской песни, без неё не обходится ни одно хорошее застолье, ни один песенник… Но о чём же в действительности поётся в этой песне?
Степь да степь кругом…
Путь далёк лежит.
В той степи глухой
Замерзал ямщик.
И набравшись сил
Чуя смертный час,
Он товарищу
Отдавал наказ…
Стоп! Странный какой-то мороз в этой степи. Товарищ не замёрз. Кони не замёрзли. А ямщик — замёрз?
Ты, товарищ мой,
Не попомни зла…
Довольно сильное в русском языке выражение. Тут не просьба “простить, если что не так” — тут извинение за конкретное, известное обоим зло, т.е. обиду или вред, нанесенные ямщику товарищем.
В той степи глухой
Схорони меня.
Что за диковинное желание — быть похороненным не в родной деревне, с дедами и прадедами, в церковной ограде, а <<в степи глухой>>. Притом, что товарищу, с его конями и санями, не доставило бы никакого труда привезти тело домой или хоть до ближайшего погоста (стояли морозы) — а рытьё могилы в степи, в промёрзшей насквозь земле — дело хлопотное, требующее времени и инструментов.
А коней сведи
К отцу-батюшке,
Передай поклон
Родной матушке —
Значит, батюшке — коней, матушке — поклон. Но ведь ямщики по степи не для моциона по зимам разъезжали. За работу они получали деньги, и немалые — ремесло ямщика было доходным. К тому же, из дому они уходили обычно на всю зиму, и у героя песни при себе должен был быть заработок за весь сезон. Где же эти деньги?
А жене скажи
Пусть не печалится —
С тем, кто по сердцу ей,
Обвенчается.
Конечно, как любящий муж, ямщик вовсе не хотел, чтобы его вдова извела себя от горя, или окончила свой век нищей бобылкой — но не удивительно ли, как категорично он просит, чтобы она тут же, еще башмаков не износивши, выскочила замуж? Впрочем, об этом позже. Итак. С чьих слов знаем мы эту историю? Разумеется, поскольку ямщик умер, а кони не говорят — со слов товарища. Что же видим: ушло два ямщика, вернулся один. Привёл коней, но денег или товаров покойного не привёз, как и тела -сказал, что покойник сам просил похоронить его посреди глухой степи. Поспешил упомянуть, что ямщик просил у него перед смертью прощения за некое “зло”. Зачем? Не затем ли, что это зло, и последующая их ссора, были известны всей деревне? И подозрительные соседи и родственники покойного могли заподозрить его, товарища, в убийстве? Поэтому и нужно ему было их уверить, что они с покойником примирились, хотя бы даже перед самой смертью. Кажется, картина ясна. Версия товарища шита белыми нитками. Ясно, что ямщик умер не своей смертью — товарищ убил его и ограбил, а тело скрыл в степи — наверняка, просто закопал в снегу, надеясь, что к весне труп станет неузнаваем. Но остается вопрос: зачем он придумал, что жена должна поскорее обвенчаться с тем, кто ей по сердцу? Какое убийце дело до матримониального устройства вдовы?
Вернёмся немного назад.
“С тем, кто по сердцу ей, Обвенчается”.
Не “пусть найдёт себе хорошего мужика, который ей будет по сердцу, и обвенчается с ним”, а “с тем, кто по сердцу ей”. По сердцу — уже сейчас. Что сие означает? Что у жены ямщика был какой-то кавалер, который был ей по сердцу — в отличие, заметим, от ямщика. Тогда этот куплет приобретает дополнительный смысл: пусть мол, наконец, перестанет печалиться — вероятно, за нелюбимым мужем, она печалилась — и обвенчается с тем, кого по-настоящему любит. Так какое же дело товарищу до всего этого? Слова ямщика, от начала до конца, он выдумал сам (вряд ли ямщик произносил такие речи, когда товарищ его убивал). Зачем? Не затем ли, что именно он, товарищ, был по сердцу жене покойного? Тогда ясно и “зло”, которое товарищу причинил ямщик — он отбил у него невесту. Вероятно, против её воли — родители настояли. Может быть, ямщик им больше приглянулся, или был богаче — кто знает. Тут сразу становится ясно, отчего никто не поднял шуму из-за денег — товарищ тут же передал их своей новой супруге, вдове ямщика. “Батюшка” и “матушка” покойного, вероятно, были слабые старики, которые не осмелились связываться с наглым и опасным убийцей, которого поддерживала и вдова. Только бесхитростному добродушию и доверчивости русского народа следует приписать тот факт, что небылицам товарища все поверили, умилились, и сложили о них долгую, печальную песню.