Особенности транснационального трудоустройства. Часть7 и 8

День второй (и лучший)
Первое, что я обнаружил проснувшись, это совершенно замечательное послание от Зильбермана, пришедшее на «аську»! Ну, не выдумаешь просто лучше!
«Андрей! Сходите и получите аванс – 500$. Код такой-то. Отправитель – Андрей Харламов, Никосия, Кипр. Получить можно в любом отделении «Вестерн Юнион». С собой необходимо иметь паспорт. Читаю Вашу работу. Выйду на связь в 19.00»

Неужто Евсей Абрамыч сделал правильные выводы?! Ну, не стоит трепаться со мной беспредметно и доставать больше, чем я способен выдержать! Я могу много и качественно работать, могу быть весьма полезен, но не стану я безропотно терпеть бесконечные лекции и экзамены!
В следующие несколько часов я, наконец, полностью обустроился и даже сделал небольшую перестановку. Кроме того, получил-таки свой аванс, после чего почувствовал себе совсем уже хорошо.

Правда, и здесь не обошлось без небольшого приключения. В самом ближайшем к нашему обиталищу банке, в окошке «Вестерн Юнион», девушка с ногтями, несовместимыми с работой на клавиатуре, по-московски нагло заявила: «Программа не работает. Со вчерашнего дня не можем связаться с центральным отделением. Вот, вызываю, а она слетает!» Сказано это было, правда, не мне, а впереди стоящему очень потрепанному белорусу, который зачем-то на ее бред нес свою околесицу типа: «Извините, пожалуйста вам. Поможите, люди добрые. Сами мы не местные. Голодаем и скитаемся». Ну, примерно так человек просил выдать СВОИ деньги, отправленные ему родственниками из Беларуси. Девушка с дикарскими когтями, видя, что история со слетающей программой никак не воспринимается клиентом (он как заводной повторял одно и то же: он уже несколько дней не ел, но вообще-то деньги ему нужны, чтобы «свалить» отсюда на родину первым паровозом), вытащила из рукава джокер всех местных ментов и чиновников. «А московская регистрация у Вас есть?» — убила она наповал несчастного бульбаша.

Несмотря на то, что белорус откровенно раздражал своей тупостью (ну, в самом деле, что может быть глупее, чем объяснять банку, зачем тебе нужны ТВОИ деньги?), я решил вмешаться: дальше это спокойно созерцать было уже просто неприлично!
— Девушка, что Вы такое вообще говорите?! – вступился я – Какая регистрация?
Международная система денежных переводов «Вестерн Юнион» тем и славится, что, не открывая счет, с одним только паспортом можно в любой точке мира отправить и получить деньги! – очень уверенно процитировал я только что прочитанную на каком-то из банковских сайтов информацию. – И потом, что значит «программа не работает со вчерашнего дня»? Сейчас шестнадцать часов, а у Вас специализированное окно «Вестерн Юнион». Вы хотите сказать, что Вы сегодня весь день ничего не делали?

— А что я могу сделать, если программа слетает? – уже без прежнего пафоса, а скорее испуганно пролепетала столичная бездельница.
— Да Вы за сутки не решили проблему! – не на шутку разошелся я. – За это время можно было уже из Америки привезти специалистов по данному программному обеспечению! Вы просто «забили» на свои прямые обязанности! Вы не понимаете, что это более чем достаточное основание, чтобы Вас уволили сию же минуту? Позовите, пожалуйста, старшего менеджера или начальника Вашего отдела – все равно кого.

Девочку, что называется, как ветром сдуло. Зато, к моему удивлению, наконец, оторвался от чего-то, конечно, «сверхважного», доселе молчавший, как повешенный партизан, мальчик в соседнем окне:
— Я – старший менеджер зала. Вы извините за неудобство, но дело в том, что программа, действительно, слетела, и мы, конечно же, вызывали специалистов, но они… не справились. Говорят: нужно все переустанавливать, начиная от Windows. Обещали заняться завтра с утра. Все руководство в курсе. А Юля…наш операционист… она недавно работает – еще не все знает. Я приношу свои извинения и за нее, но раз уж так вышло… Все, что я могу сделать, это посоветовать Вам получить свои переводы в специализированном отделе «Вестерн Юнион» в гипермаркете «Перекресток». Это в 100 метрах отсюда. Еще раз, извините.
Красавец! Что тут скажешь?! Даже если соврал насчет специалистов, сделал это убедительно и тонко! Вот, кто здесь свою зарплату отрабатывает на все 100! С таким старшим менеджером операционисты могут через день на работу выходить!

В «Перекрестке» получение денег из далекого и солнечного Кипра заняло всего 10 минут. Неприятно поразил курс. То есть, я, конечно, знал, что доллар уже больше года падает, но, как-то и не подозревал, что на сегодняшний день он пал так низко: 23 рубля за один «зеленый». Вот ведь любопытный момент: в свое время мы привыкли, прикидывая стоимость баксовой налички, умножать на тридцать. В голове так и остался этот алгоритм. То есть, пятьсот долларов изначально ассоциируются с пятнадцатью тысячами рублей. А между тем – всего-то 11,5. Какая-то совершенно несерьезная и несимпатичная цифра!.. Короче, я предпочел забрать аванс в натуральном выражении, то есть в виде пяти зеленых Франклинов.
Впрочем, вся эта невеселая математика не могла испортить мне настроения, ведь шел день, в котором я еще фактически не общался с Зильберманом (утро – не в счет! это, в соответствии с моим жизненным циклом, было как бы вчера). Более того, до связи оставалось еще целых два часа! Достаточно, чтобы прогуляться, привести в порядок мысли и психологически подготовиться к защите моего варианта презентации. А в том, что защищать придется каждое слово, сомнений не было никаких!

В 19 часов пунктуальный Зильберман вышел на связь, и выяснилось, что я… ошибался! Клянусь, это была одна из самых приятных ошибок в моей жизни! Видать, как-то особенно в этот день были расположены звезды, или что-то в этом духе, потому что несносный Евсей вдруг выдал буквально следующее:
— Мне понравилась Ваша редакция презентации. Я принимаю все, кроме первого пункта – это даже не обсуждается. Еще я сделал небольшие правочки – возьмите файл на сервере и посмотрите. Если с чем-то будете не согласны – обсудим. А так, удалите свои комментарии, исходные формулировки и оставьте только чистовик. Как закончите – вызовите меня.
И Зильберман отключился. Одно это уже было чудом! Но самое главное, я даже как-то и не сразу осознал, настолько буднично это прозвучало: «всё принято»!

Смотрю файл с правками: да, действительно, всего несколько слов заменил на свои. Ну и на первую рекламную посылку наложил вето. «Хотите также говорить и легко понимать по-английски, свободно путешествовать по миру, вести бизнес и расширять контакты без переводчиков? Хотите все это, но Вам трудно дается язык, нет времени, выучили много слов, но все равно не понятно, о чем говорят Вам носители языка и что говорите им Вы? Есть средство! Наша уникальная система…» Тьфу ты, американский тупизм! Ну, да и черт с ним! ВСЁ ПРИНЯТО! Я сдвинул с мертвой точки работу, стоявшую полгода!
Все еще не веря в реальность происходящего, я поделился новостью с Тимуром.
— Этого не может быть, потому что не может быть никогда! — штампом и с абсолютной убежденностью отреагировал он.
— Я уже и сам ничему не верю. Может, сейчас одумается, и перезвонит, ну, типа: «Я вот тут перечитал… Нет, знаете, давайте-ка еще поработаем…»За несколько минут я превратил рабочий бардачок под названием «новая редакция презентации» в просто ПРЕЗЕНТАЦИЮ. Теперь единственную и, наконец, законченную! Первые волны радости победы уже начали накатывать на высокие берега моего скепсиса. Не позволяя себе все же впасть в эйфорию, я отправил чистовик, в котором принял все зильбермановские правки. Я даже позволил себе чуть «прогнуться», приписав: «Со всеми Вашими замечаниями согласен». Ну, а чего уж там мелочиться? Если он принял несколько сотен моих конструкций, то чего бы мне и не закрыть глаза на несчастную пару-тройку «зильберманизмов»?! «Да бог уже с ними! Спокойствие дороже! Усомнись я хоть в чем-нибудь, однозначно будет полемика немого с глухим, а что еще более вероятно, она в очередной раз выльется в многочасовой монолог. К тому же, есть некоторый риск, что он «в отместку» может перекинуться на препарирование моих формулировок» — примерно такую защитку соорудил мой уже порядком подуставший и поднапуганный мозг.
Но, повторюсь, очевидно, как-то особенно благосклонно выстроились в тот день ко мне звезды. В ответ на мое уведомление по «аське» об отправке чистовика, Евсей, просмотрев конечный продукт, письменно(!) сообщил, что раз имеет место консенсус, то он прощается со мной до завтра. Связь, как обычно, в 9 утра.
«Ну, можно же работать, на самом-то деле!» — в ту минуту я был максимально оптимистичен за всю историю этой авантюры.

День третий (бестолковый)
Следующий день прошел под знаком рутинной переделки инструкций в соответствии с формулировками тех или иных этапов, операций, прописанных в моей версии презентации. Было, конечно, лестно, что она канонизирована Зильберманом, но и тут имел место очередной перегиб, да еще и помноженный на очередной маразм. Маразм заключался в том, что теперь мою работу дублировал кипрский коллега (Саша к тому времени уже была отстранена от этой деятельности и помогала Тимуру – точнее, делала вид, что помогает). Зачем? Подстраховка? Но на кой она нужна, если мне же вменена обязанность на этапе предоставления чистовика вычитывать и харламовские версии? То есть, теоретически я мог бы просто удалять его варианты и предоставлять свои или наоборот. Но нет же, я, не имея достаточной информации об особенностях их взаимоотношений, как дурак, добросовестно читал варианты «напарника». И уже при самой первой читке я столкнулся, на мой взгляд, со странностью, заключавшейся в том, что приказ Зильбермана «переделывать инструкции в соответствии с презентацией» понят моим опытным коллегой абсолютно буквально! То есть, он просто копировал куски в нужные места инструкции, совершенно не адаптируя конструкции к исходному тексту. То есть, мало того, что в итоге инструкции становились расширенными клонами частей презентации, так еще и в очередной раз терялась нормальная речевая основа изложения. С учетом квалификации нашего лингвиста это было несколько странным.

Но каково же было мое удивление, когда на замечание Зильберману об этом перегибе я получил: «Ну, так я же так и распорядился! Я же четко сказал: «В соответствии с презентацией!» Вот Харламов, в отличие от Вас, все понял правильно!»
Ай да, Харламов, ай да, сукин сын! Вот что значит: опыт! Работая с Зильберманом не надо делать, как лучше, а надо – как он сказал! Я об этом догадывался, но принять никак не мог. А с учетом моего недавнего успеха, так и вовсе был дезориентирован. То есть, на этом этапе мне казалось, что не такой уж и непрошибаемый самодур наш Абрамыч! И если я могу сделать, как лучше, то и надо делать, как лучше.

Но не тут-то было! Первые мои инструкции полетели в мусорную корзину по причине того, что не выдержали конкуренции с харламовскими, на 70% состоящих из моих конструкций, выдернутых из презентации! Вот ведь, очередной вывих судьбы: мои новые тексты проиграли моим старым, но являющимися уже как бы чужими продуктами! Мне же было велено максимально «нежно», ничего не сокращая, а лишь «причесывая», отредактировать эти мои-чужие наработки!
В итоге, по моим представлениям, день был потерян. Но, что странно, Зильберман как-то спокойно отнесся к этому факту. Все-таки, иногда прагматик в нем как-то поглощал зануду: он получил то, что и хотел получить и его, кажется, не волновало, кто именно из «дублеров» отработал в холостую.

Впрочем, нельзя сказать, что я был совсем бесполезен. Так, например, вычитывая чистовик, я все же правил или указывал на самые вопиющие речевые огрехи. И в одном из случаев, совершенно нечаянно, вскрыл реальную методологическую ошибку. Позже я обнаружу и еще одну, но уже более осмысленно, но тот случай будет рассмотрен отдельно, как во многом определяющий, и, можно сказать, поворотный пункт в наших взаимоотношениях с Зильберманом. Сейчас же я просто привел конструкцию в божеский вид, разукрасив ее в числе прочих правок соответствующим цветом, дабы наш главный цензор имел возможность быстро ознакомиться с замечанием.
Реакция была насколько неожиданной, настолько и импульсивной! Он взахлеб хвалил меня (за бдительность, которой вовсе и не было!) и на чем свет стоит ругал Харламова. Ну, еще бы! Реальная ошибка, ломающая логику методологических выкладок учебного продукта и, естественно, путающая потенциального ученика! Он тут же вызвал на «скайп» виновника, распорядился включить режим конференции, чтобы и я мог участвовать в обсуждении ситуации. Но, конечно, никакого обсуждения не случилось. Зильберман примерно полчаса как мальчишку отчитывал Харламова, объясняя к каким вселенским проблемам могла привести такая ошибка. Тот беспомощно мычал, пытаясь объяснить, что никакая это не ошибка, а всего лишь описка. Его, естественно, никто (ну, разве что, кроме меня) не слушал. К концу разговора Зильберман вынудил своего лучшего и старейшего работника публично признать, что он – «лох», дилетант и почти что враг зильбермановской системы обучения.

Практический результат: Харламов признал, что в двух(!) местах нужно исправить одно слово на другое. Всё!
В общем, Зильберман в очередной раз решил проблему по-зильбермановски. Я же чувствовал себя не в своей тарелке от того, что, во-первых, был виновником этой волны, а, во-вторых, при мне унизили человека. Между тем, Зильберман, напротив, был доволен тем, что я присутствовал при этой публичной порке.
— Вот видите, Андрей! Как важно все перепроверить! – явно повеселев, и с каким-то нездоровым возбуждением выдал Евсей. — Я Вам очень благодарен, что Вы обратили внимание на эту ошибку (да не обращал я внимания на ошибку!). Харламов, конечно, специалист высокого класса, но и «на старуху бывает проруха»! Хорошо, что Вы все слышали – так Вы быстрее поймете мои методы работы.

Ничего не скажешь: очень честно! Да только я давно уже понял их основу: держать всех в «черном теле», не упуская возможности поставить человека «на место», подавив его волю, гордость и самоуважение. Но неужели это может быть продуктивной стратегией в долгосрочной перспективе? Как он не видит и не понимает, что от таких методов мотивация падает ниже плинтуса, и, в итоге, люди бегут от него, как от чумы? Не понятно – вроде же не глупый человек во многих отношениях…
Но и это еще не было точкой моего третьего рабочего дня. Замечу, что это была суббота, и заканчивали мы где-то в районе 11 часов вечера. Уже под занавес, во время обсуждения одного из последних моих замечаний, я, расслабившись от того, что, в принципе, все проходит довольно гладко, позволил себе внести рацпредложение. Суть его заключалась в том, что наша основа – спиральный, будь он неладен, метод – никак не может быть сходу понята обучающемся без дополнительной инфографики. То есть, я предложил пояснять его графической схемой. На что Зильберман ответил, что он согласен с идеей и у него уже даже есть заготовка, обозванная им почему-то «диаграммой» (поверьте, совсем не одно и то же, когда речь идет об учебной методике!). Я попросил выслать ее мне. Ознакомившись, я совершил, возможно, главную ошибку, ставшую первым камнем в лавине последующих противоречий в наших отношениях. Я сказал, что нахожу ее довольно примитивной.

— И Вы знаете, как ее улучшить? – сказано было так, будто речь идет о решении пресловутой теоремы Ферма.
— Да, я определенно вижу, как ее улучшить, – совсем без пафоса ответил я. И я видел, как ее улучшить!
— Ну, хорошо. Завтра у Вас выходной. Я полагаю, найдете время на творчество, — как-то слишком уж иронично, почти игриво ответил он. – А, кстати, в каком графическом редакторе Вы будете ее рисовать?
— Какая разница? Могу в фотошопе, могу в кореле. Я предоставлю графический файл любого формата, пригодный для дальнейшего его размещения где угодно.
— Нет, вы все-таки согласуйте с Тимуром, в каком формате нужно. Вы можете его пригласить – сейчас же и обсудим…

Нет! Только не это! Иначе мы будем еще полчаса слушать не столько о том, в чем надо рисовать схему, а почему важно друг с другом договориться, в чем именно.
— Тимур уже спит, — соврал я. – Я завтра непременно его спрошу, не волнуйтесь.
— Ну, ладно, — разочарованно выдохнул наш скучающий американский пенсионер. – Тогда до понедельника. В 9 часов – связь. Только… Скажите, а Вы не будете возражать, если завтра я… ну, чисто поинтересуюсь, как у Вас дела?

Обратите внимание на конструкцию! Это ж ведь чудо какое-то — просто не возможно сказать: «Нет! Я буду возражать!» Теперь я понял, почему для Евсея Тимур каждое воскресенье якобы уезжает на родину – в Тулу. Иначе ведь не отвяжешься! Вот и мой язык каким-то совершенно непостижимым образом выдал:
— Нет, не буду…
Отрубить предательский орган!

Часть8

День четвертый (эйфоричный)
В воскресенье, подстегиваемый вчерашним скепсисом Зильбермана, я ни свет, ни заря сел за художества. Тоже мне – умник! «И Вы знаете, как ее улучшить?» Ну, надо же, какой не улучшаемый у тебя шедевр, чтобы сомневаться!
При более детальном рассмотрении «шедевра» меня вдруг осенило, что он вообще не отражает спираль, а похож на нее в силу специфически развернутых стрелочек. Но это же фикция! Если вы, демонстрируя связь двух или нескольких последовательных блоков, нарисуете соединяющие стрелки вида какой-либо запупыренно сложно геометрической кривой, это не сделает линейную зависимость нелинейной!

То есть, Евсей Малевич банально обманывал наших потенциальных учащихся! Нет, не видят они спиральный метод, глядя на его художества! Они видят нечто, похожее на змею, ну или, если включат воображение, – на спираль совковой одноконфорочной плиты. Но это не спираль, способная описать спиральный метод! То есть, она элементарно не отражает всех особенностей переходов от цикла к циклу, от урока к уроку, от темы к теме, и, суммируя, она не дает четкого разъяснения, как же им предстоит учиться в соответствии с этим методом!

«Ну, держись!» — в какой-то уже кавырнадцатый раз за всю эту эпопею телепортировал я за океан.
Я был полон решимости, когда садился за работу, а когда закончил, то чуть не впал в эйфорию. Ну вот, наконец, этот чертов метод – осязаем! Если реализовать схему в виде объемных фигур, то его можно будет даже пощупать и проследить, что и в какой последовательности мы учим, к чему в любой момент времени переходим и прочее.

Однако, подписывая модули, подмодули и переходы я столкнулся с некоторой странностью. То есть, если в деталях отразить все этапы движение вдоль учебного процесса по спирали, то, в соответствии с нашей методологией крупные модули необходимо обозначать так же, как и подмодули, а именно одним и тем же словом «урок». Вот исток путаницы! Исток того, что вербальное представление метода просто не может быть понято человеком с нормальной логикой! Как же я сразу не увидел?! Подмена состояла в том, что мы по совершенно непонятным причинам на каком-то этапе выбрасывали из обращения термин «тема», причем не просто выбрасывали, а заменяли его на понятие «урок». В итоге далее у нас в уроке обнаруживалась группа уроков, что нисколько не вредило обучающей программе, как программе – алгоритмическому продукту для цифрового устройства типа компьютер, но ломало нормальный человеческий мозг! Похоже, методологией у Зильбермана занимался программист!

Что же это значило? А значило это ни много, ни мало, что я нашел камень преткновения, из-за которого наши инструкции, сколько бы мы их не переписывали, не были понятны нормальным людям! Что хуже всего, этот «косячок» — есть серьезная методологическая ошибка, и наша учебная программа с ним никогда не будет одобрена научным сообществом, если таковое одобрение нам понадобится.
Теперь на повестке дня возникал другой вопрос: как максимально доходчиво донести это до Зильбермана? Только бы не объяснять устно! Он однозначно будет перебивать, а суть моей посылки такова, что и без перебиваний не сложно сбиться.

Короче, я сел это описывать. Начав с того, что объяснил, почему его схема не является циклической, а банально линейна. Далее показал свою, описанную в терминах исходной методологии и указал на несоответствие. И в заключение, вставил в файл новую, почти ничем не отличающуюся от предыдущей, но подписанную в соответствии со здравым смыслом. Максимум времени ушел на разъяснение уже очевидных для меня, но совсем не очевидных для Евсея вопросов, почему надо так, и недопустимо иначе.

Между тем мой единственный выходной выгорел на две трети. Но я не сожалел ни секунды! Меня распирала гордость: еще бы – я спас всю эту затею от коммерческого провала! В самом деле, в соответствии с задумкой Зильбермана, потенциальный студент имеет право отказаться от обучения без экономических потерь, если ему что-то не понравится на этапе знакомства с методикой. А кому понравится нечто, никак не укладывающееся в сознании? Кому понравится устойчивое ощущение собственной умственной неполноценности, которое мы формируем своей невменяемщиной?! Никому! И вот у зильбермановского детища, на мой взгляд, наконец, появлялся шанс. И шанс этот ему давал я! Согласитесь, было чем гордиться!

Эйфории добавлял еще и личный компонент: в свое время я оставил научную деятельность, погнавшись за длинным рублем. И вот, впервые с тех пор, так неожиданно случилась встреча меня с одной из моих профессиональных личностных структур. Было приятно обнаружить, что еще способен думать как ученый.
Я отправил файл и дополнительно сообщил товарищу Зильберману об этом по «аське». Мне самому не терпелось услышать его реакцию. И она последовала уже через пару минут:
— Я ничего не понимаю, что Вы там понаписали – объясните просто своими словами.

А, помню такой ход! Уже проходили! Но, черт возьми, сейчас не тот случай, чтобы скатываться до амбиций – на карте стоит слишком много! Чего ерепениться, если тебе в руки идет такой подарок?
— Я и описал там все своими словами. Просто почитайте. Вы прочитали все?
— Нет, у меня нет столько времени! Я считаю лучше за 5 минут все услышать, чем три часа разбираться в ваших сложных умозаключениях.
— Да как же Вы можете услышать за пять минут то, что я писал полдня?! К тому же не уверен, что мне удастся также четко изложить некоторые выкладки, над формулированием которых я думал несколько часов! Вот в файле – все четко! Просто прочтите!
— Хорошо, я прочту. Но разве Вы не можете в двух словах охарактеризовать свой труд?
— Могу! В двух словах это будет звучать так: ваша схема – не спиральная, а линейная, я создал единственно правильный вариант схемы, отражающей наш метод, но при этом обнаружил методологическую ошибку, которую, думаю, совершенно необходимо исправить! Вот, в двух словах…
— Да? Ошибку? И в чем же, по-Вашему, там ошибка? – голос выдал нарастающее раздражение. Нет, сейчас лучше с ним ничего не обсуждать!
— Евсей Абрамович, прочтите высланный Вам документ…пожалуйста! – выдавил я из себя с максимально жалостливой интонацией, на которую в принципе способен.
— Ну, хорошо… До завтра, — с выраженным недовольством сдался Зильберман.
Вот ведь, действительно, гад! Взял и испортил такое настроение!

День пятый (начало конца)
— Я прочитал ваши труды, — так приветствовал меня Зильберман в понедельник утром. Уже научившись расшифровывать его интонации, я почувствовал что-то недоброе.
— И?
— И считаю, что Вы неправы. Во всем!

Я опешил. Как же это? Я был уверен, что по прочтении он, конечно, поежится, ибо не любит, когда кто-то оказывается умнее его (а может, и вообще такой мысли не допускает), но все же преодолеет себя. Ведь это ж его методика! Это его потенциальный коммерческий продукт! А то, что экономический потенциал пришедшей в руки инновации он не заметить и, уж тем более, упустить себе не позволит, я не сомневался ни секунды. И вдруг…
— Ну, давайте я попробую поспорить, — как бы ненавязчиво предложил я. – Я понимаю, что вопрос методологии для Вас спорен, но схема-то моя, чем Вам не приглянулась? Я убежден, что четко описать наш процесс может только одна графическая модель, и это именно то, что я Вам и предоставил.

— А чем Вам моя схема не приглянулась? – ехидно процитировал он меня. Получилось как-то по-детски.
— Я же описал – она попросту линейна и не отражает спираль!
— Да? А давайте-ка пригласим Тимура, и пусть он, глядя на обе схемы, скажет, какая отражает спиральный метод, а какая нет! – в голосе чувствовалась абсолютная убежденность в победе. Через минуту стало ясно, почему.
— Тимур! Скажи, где ты тут видишь спираль? Какой рисунок для тебя понятнее? Разве можно на рисунке номер два вообще что-то понять? Разве это спираль?

Я не агрессивный человек, но в тот момент я порадовался, что Зильберман не рядом. Не уверен в своей реакции… В самом деле, имела место неприкрыто грязная игра! Он откровенно давил на моего достаточно бесхребетного юного коллегу!
На Тимура было жалко смотреть! Я делился с ним своими мыслями накануне, и сейчас он понимал, что с его помощью пытаются похоронить мой труд, предмет моей гордости и пр. Он напряженно уставился в монитор и тянул время, изредка переводя взгляд на меня и тут же возвращая его к монитору. «Ну что я могу сделать?!» — кажется, хотел сказать он этим мне. Тем не менее, наконец, собравшись с духом, он приятно меня удивил, выдохнув в микрофон Соломоново решение:
— Я вижу две схемы спирали. Мне обе одинаково понятны.
Зильберман пришел в ярость:
— Я не спрашивал тебя, сколько ты видишь спиралей! Я спросил: какая схема тебе кажется понятнее? Понимаешь? Какая именно? Из двух любых схем всегда какая-то понятнее, а какая-то нет! Вот от тебя и требуется просто выбрать! Смотри внимательно и отвечай!

Процесс деморализации был завершен. Ему четко давали понять, что есть только один правильный ответ, и он рано или поздно будет вынужден его произнести независимо от убеждений!
— Понятнее первая схема, — пряча от меня взгляд, выдал красный, как рак, Тимур. Все-таки – неплохой малый. Предал, но хоть переживает.
— Все, можешь быть свободен, — распорядился «царь» Евсей. – Убедились? – это уже, по всей видимости, ко мне.
— Убедился, что Вы заставили его сказать то, что хотели услышать, — как-то вдруг, не прячась за псевдоучтивость, ответил я. – Это, во-первых. А во-вторых, совершенно не важно, какая из схем кажется понятнее. Я готов признать, что Ваша проще и потому понятнее априори. Но что она объясняет? Ничего, кроме того, как на плоскости выглядит проекция спирали. Но если хотите знать, спираль – это пространственная кривая. Моя именно такова. А у Вас даже и не спираль, а ломаная кривая, зигзаг. Если его представить в пространстве, то это модель складного метра – потянешь за концы и получишь прямую. Что и говорит о линейности Вашей модели. Если тянуть за концы спираль, то она останется спиралью, деформировавшись в перекрученный шнур.

Я добил его. Он уже окончательно впал в бешенство и буквально кричал в ответ:
— Ученик не будет тянуть ни за какие концы. Наша задача максимально просто объяснить ему, что такое спираль…
Я не сдержался и перебил:
— Если он – не дебил, а все-таки хочется на это рассчитывать, то он и до нас знает, что такое спираль. И Вы лукавите. Мы все равно объясняем ему суть метода подробно, и вот уж где о простоте даже заикаться – грех! Я же, как раз, и делаю это объяснение доступным с помощью своей модели.
— А я считаю, что Вы его только усложняете!
Что тут скажешь? «Я считаю» — вот и главный аргумент! Уже безо всякой надежды на успех и даже заранее зная, что он сейчас будет говорить, я все же решил напомнить и о втором (и главном!) моменте моей воскресной работы:
Сложность на порядок уменьшится, если мы исправим допущенную методологическую ошибку.

— Я понял, чего Вы хотите! – истерично прокричал он. – Вы хотите сказать, чтобы я отправлялся в отпуск и не мешал Вам прибрать мою методику к рукам, переделав все под себя! А Вы не такой простой, как мне показалось сначала! Так вот, что я Вам скажу: это моя методика! По мнению всех, кому я ее показывал, она рабочая! Вы понимаете, что Вы предлагаете? Это потребует переделки и на программном уровне. Полгода работы – коту под хвост! Вот в России выпускают «Жигули». Кажется, уже 15-я модель есть. Но сначала-то была первая! Вот и мы сейчас выпускаем первую модель! И нам необходимо выпустить ее уже сейчас, а не еще через полгода. Вот когда Вы принесете мне прибыль, будете на досуге усовершенствовать эту первую модель до второй.
— «Жигули» у нас уже лет двадцать называют «Ладами». Но что первая, что пятнадцатая, по оценкам специалистов, — бездарный металлический хлам. Возможно, это от того, что при производстве первой модели поспешили и не прислушались ко всем рационализаторам, — красиво парировал я. Это стало последней каплей.
— Позовите сейчас же Тимура! – прокричал он. И, минуту спустя: – Тимур! Забирай первую диаграмму – ту, которую ты счел более понятной – и вставляй ее в инструкцию! Все! Тема закрыта! – истерично взвизгнул он и… отключился.

Я в очередной раз «подвис» в замешательстве. Что теперь? Я уволен? Хотя о каком увольнении может идти речь, если я, вообще-то, до сих пор не трудоустроен: человек, занимающийся этими вопросами, якобы в отпуске, а я работаю без обещанного трудового договора, регистрации в Москве и с трудовой книжкой на руках! Может, пора «сваливать» самому, не дожидаясь зильбермановского решения? Это было бы довольно логичным: я не так много потерял времени, заработал 500 баксов, причем реально отработал их, на мой взгляд, уже спустя сутки пребывания здесь.
Неясно было, как мне в принципе после случившегося работать? И дело ведь не в истерике Евсея, а в том, что я теперь понимаю, что у нас все обоснование учебного процесса – неверное! Куда деться от этого осознания? Как с этим продолжать выправлять какие-то незначительные речевые огрехи инструкций, пропуская методологический бред?!

В общем, я готов был собрать вещи уже в тот день. Однако, выйдя на связь в свой очередной традиционный час после ночной отсыпки, Зильберман вновь удивил:
— Андрей, я говорил Вам, что инструкции – это лишь первый этап вашей деятельности здесь. После того как Вы продвинули презентацию, Харламов сам доделает оставшуюся часть этой работы. Вы же начинаете знакомиться с договорной основой нашей системы и схемой выхода на рынок. Я выложил на фтп-сервер необходимые документы – читайте. Вечером обсудим.
Вот так буднично Зильберман круто изменил профиль моей деятельности, причем сделал это, как не в чем ни бывало, как будто и не было этого дикого утреннего инцидента. В голосе – ни тени обиженности. Четкий конструктивизм! Как будто он понял, что я не смогу со своими убеждениями дальше работать над методикой и готов уйти. Но чего ради терять неглупого цепкого работника? Надо просто найти ему новое применение! Я в очередной раз снял виртуальную шляпу перед Зильберманом-бизнесменом. Однако, самодур, но не дурак!

Я скачал файлы. Через несколько часов чтения, стало понятно, что я вновь попал в «засаду». Представляете себе какой-нибудь юридический документ? Взять хотя бы любой договор. Что он собой представляет? Десятки, а то и сотни, казалось бы, незначительных деталей, тонкостей и пр., описанных очень специфичным языком. Особенность юридических текстов в том, что в них нет повторов, тавтологий. То есть, нет всего этого в значении ошибок. «Масло масляное» — в норме. Да что там! В норме даже «маслом масляное масло»! При этом — все очень грамотно именно с профессиональной, юридической точки зрения. Ну, насколько вообще я могу судить об этом. И при этом же абсолютно не пригодно для чтения нормальным человеком!

«Зачем я это читаю? Я все равно ничего не запоминаю! Я не смогу при случае применить эти знания! Может, надо учить наизусть? Что делать с этой очередной невменяемщиной?» — примерно такие мысли возникли после прочтения…ну, наверное, одной трети всех документов. Продолжать ужасно не хотелось! Сработал кумулятивный эффект: вкупе с утренней нервотрепкой новые протестные ощущения трансформировались в устойчивое отторжение новой непонятной деятельности. В общем, я ждал вечернего звонка Зильбермана, чтобы сказать ему, что это явно «не мое», и я намерен с ним распрощаться.

Но намерения остались намерениями, потому что вечером Зильберман банально не вышел на связь. Я оставался с недочитанными документами (то есть, невыполненной работой) и своими сомнениями до утра.

© Андрей Дубровин

Продолжение следует