Одна на всех — мы за ценой не постоим

Стою у зеркала. В розовых пижамных штанах, и в тапочках.
Всё.
И внимательно себя изучаю.
Прихожу к выводу, что тому мудаку, который придумал моду на двухметровых сисястых сволочей, с параметрами метр дваццать-пиисят-девяносто – надо лицо обглодать. Зажыво.
Патамушта я этим извращённым параметрам не соответствую нихуя.
Так, импирически, я прихожу к выводу, что все мужики – козлы.
Вы не поняли логики рассуждений? Ебитесь в рот. Это ваши проблемы.
А теперь – о моих.

***

— Сука ты, Лида! – с чувством выплюнул мне в лицо контуженный боксёр Дима, с которым я на тот момент нежно сожительствовала, и уже начинала смутно догадывацца, что год жизни я уже бессмысленно проебала.
— Пиздуй к Бумбастику! – Сурово ответила я своей зайке («зайка» в моих устах, штоп вы знали – это страшное ругательство, ага), и захлопнула дверь.
Потом села, и перевела дух.

Так, если зайка меня послушаецца, и попиздует к Бумбастику – значит, через пять минут мне позвонит Бумбастикова жена, по совместительству моя подруга Юля, и нецензурно пошлёт меня нахуй, пожелав мне покрыцца при этом сибирскими язвами и прочей эпидерсией.
Теперь всё зависело от зайки…
И зайка не подвёл. Зайка совершенно точно пришвартовался у Бумбастика…
Дзынь!
Я побрела на кухню, на звук звонящего телефона, быстро репетируя кричалку, которой я сейчас должна Юльку обезоружить.
Зайка, беспесды был долбоёбом. Раз послушался моего бездумного совета.
— Алло, Юлька! – Заорала я в трубку, — Моя карамелька пошла к вам в гости! Ты ему дверь не открывай, и скажи ему, чтоб уёбывал к себе в Люблино. К бабке.
— Штоп ты сдохла, жаба… — грустно перебила меня Юлька, — что ж ты заранее не позвонила, ветошь тухлая, а? А мне чо теперь делать? Твой сукодумец сидит щас с Бумбой на кухне, ржот как лось бомбейский, сожрал у меня кастрюлю щей, и собрался тут ночевать. Понимашь, жаба жырная? Но-че-вать! А что это значит? Молчи, не отвечай. Мне убить тебя хочецца. Это значит, моя дорогая подрушка, штоп тебе здоровьица прибавилось, что я щас беру свою дочь, и мы песдуем с ней ночевать К ТЕБЕ! Понятно? Я с этими колхозными панками в одной квартире находицца отказываюсь.
Чего-то подобного я и ожидала, поэтому быстро согласилась:
— Иди. Я вам постелю.
— А куда ж ты денешся? – ответила Юлька, и повесила трубку.

…Очень непросто вставать утром в семь часов, если накануне ты пил сильноалкогольные напитки в компании Юли. И не просто пил, а упивался ими. Осознанно упивался.
И ещё более непросто, чем встать в семь утра — это разбудить двоих шестилетних детей, накормить их уёгуртами, одеть в пиццот одёжек, и отбуксировать в деццкий сад, который находится в Якино-Хуякино. То есть в нескольких автобусных остановках от твоего дома.
Это пиздецкий подвиг, скажу честно.
При этом надо постараться выглядеть трезвой труженицей и порядочной матерью. Штоп дети не пропалили, и воспитательница.
На Юлю надежды не было никакой. Никакой, как сама Юля.
Значит, быть мамой-обезьянкой сегодня придёцца мне. И тащить двоих киндеров в садик, сохраняя при этом равновесие – тоже выпадает мне.
А почему я этому ниразу не удивлена? Не знаете? И я не знаю. А косить-то надо…
Бужу, кормлю, одеваю детей. Параллельно капаю в глаза Визин, и закидываю в пасть пачку Орбита. Выгляжу как гуманоид, который всю ночь пил свекольный самогон, сидя в зарослях мяты. Но это – лучшее, что я могла из себя вылепить на тот момент.
Запихиваю детей в битком набитый автобус, утрамбовываю их куда-то в угол, и, повиснув на поручне, засыпаю…
— Мам… — как сквозь вату голос сына, — мам, а когда мне можно женицца?
Ну ты спросил, пацан… Вот маме щас как раз до таких глобальных вопросов…
— Когда хочешь – тогда и женись.
Ответила, и снова задремала.
— Ма-а-ам… — сыну явно скучно. С Юлькиной Леркой он бы, может, и поговорил. Только я ей рот шарфом завязала. Не специально, чесслово. Поэтому Лерка молчит, а я отдуваюсь.
— Ну что опять?!
— Знаешь, я на Вике женюсь. На Фроловой.
Тут я резко трезвею, потому что вспоминаю девочку Вику. Фролову.
Шестьдесят килограммов мяса в рыжых кудрях. Мини-Трахтенберг. Лошадка Маруся. Я Вике по пояс.
— Почему на Вике??!! Ты ж на Лиле хотел женицца, ловелас в ритузах! У Лили папа симпатичный и на джыпе! Зачем тебе Вика, Господи прости?!
На меня с интересом смотрит весь автобус. Им, пидорам, смешно! Они видят похмельного гуманоида с двумя детьми, один из которых замотан шарфом по самые брови, а второй зачем-то хочет женицца. И смеюцца.
А мне не смешно. Мне почему-то сразу представилась картина, как в мою квартиру, выбив огромной ногой дверь, входит большая рыжая Годзилла, и говорит: «А ну-ка, муженёк, давай твою мамашку нахуй ликвидируем экспрессом с балкона четвёртого этажа. Она у тебя в автобусах пьяная катаецца, в мужиках не разбираецца, и вообще похожа на имбецыла». И мой сынок, глядя влюблёнными глазами на этот выкидыш Кинг-Конга, отвечает ей: «Ну, конечно, Вика Фролова, моя жена ахуенная, мы щас выкинем эту старую обезьяну из нашего семейного гнезда» И молодожены, улюлюкая, хватают меня за жопу, и кидают вниз с балкона…
В ушах у меня явственно стоял хруст моих костей…
— Почему на Вике?! – снова заорала я, наклонившись к сыну всем туловищем, насколько позволяла длина моей руки, которой я держалась за поручень. Отпустить этот поручень я не могла. Хотя автобус уже приближался к нашей остановке. По ходу, я этот поручень возьму с собой…
Сын моргнул. Раз. Другой. А потом вскинул подбородок, и ГРОМКО ответил:
— А ты видала, какие у Вики сиськи???!!! Больше, чем у тебя даже!
Занавес.
Из автобуса я вылетела пулей, волоча за собой сына и Лерку, а за спиной дьявольски хохотали бляццкие пассажыры автобуса.
Им смешно…

Когда я вернулась из сада, Юлька уже проснулась.
— Кофе будешь, пьянь? – спрашивает меня, а сама уже в кофеварку арабику сыпет. Полкило уж нахуячила точно.
— Буду. – Отвечаю, и отбираю у Юльки банку с кофе. – Нахаляву и «Рама» – сливочное масло. Ты хоть смотри, скока ты кофе насыпала.
— Похуй.. – Трёт красные глаза Юлька, — я щас кофе попью – и домой. Сдаёцца мне, наши панки у меня дома погром в Жмеринке устроили. Ты щас на работу попилишь, спать там завалишься, а мне говно возить полдня придёцца. Из-за тебя, между прочим.
Ага, спать я на работе завалюсь…
Очень смешно.
Провожаю Юльку, смотрю на себя в зеркало, вздрагиваю, и снова иду в ванну.
Заново умывацца, красицца, и заливать в глазные орбиты Визин. Ибо с таким пластилиновым ебалом как у меня на работу идти совершенно неприлично.
Дзынь!
Ёбаная тётя, как ты исхудала… Кому, бля, не спицца в полдевятого утра?!
С закрытыми глазами, патамушта рожа в мыле, с пастью, набитой зубной пастой, по стенке пиздую на звук телефона.
— Алло, бля!!!
Рявкнула, и почуфствовала, как зубная паста воздушно-капельным путём распространилась по стенам кухни.
— Срочно ко мне!
И гудки в трубке. Чозанах? Я понять не успела, чей там голос в трубке…
Наощупь нахожу полотенце для посуды, вытираю им глаза, и смотрю на определитель номера.
Юлька.
«Срочно ко мне!» А нахуя? Мне, если что, на работу выходить через десять минут. С какого члена я должна срывацца, и срочно бежать к Юльке?
Набрала Юлькин номер. Послушала пять минут длинные гудки. После чего автоматически стёрла со стены зубную пасту, бросила полотенце в стиральную машину, схватила сумку, и вылетела на улицу, забыв закрыть дверь.

…Юльку я нашла в состоянии странного ступора на лестничной клетке возле её квартиры.
— Пришла? – вяло поинтересовалась Юлька, и хищно улыбнулась.
— Прибежала даже. Где трупы?
— Какие трупы?
— Не знаю. Но за своё «Срочно ко мне» ты должна ответить. Если трупов нет – я тебе пизды дам, ты уж извини. Я на работу уже опоздала, мне теперь всю плешь проедят и выговор влепят. Так что причина того, что я прискакала к тебе должна быть очень веской.
Юлька затушила сигарету в банке из-под горошка, и кивнула головой в сторону двери:
— Иди.
Я сделала шаг к двери, и обернулась:
— А ты?
Юлька достала из пачки новую сигарету, повертела её в пальцах, сломала, отправила в банку, и ответила:
— Я рядом буду. Иди…
Мне поплохело. По ходу, я щас реально увижу жосткое мясо. Зайку своего, с топором в контуженной голове, Бумбастика с паяльником в жопе, и кишки, свисающие с люстры…
К такому зрелищу надо было основательно подготовицца, но мы с Юлией Валерьевной всё выжрали ещё вчера. Так что смотреть в глаза смерти придёцца без подготовки.
Я трижды глубоко вдохнула-выдохнула, и вошла в квартиру…
Странно.
Кровищи нет.
В доме тихо. И относительно чисто. Не считая кучи серпантина и блёсток на полу.
Автоматически смотрю на календарь. Февраль. Новый Год позади. Какого хуя тогда…
И тут я вошла в комнату. В первую из трёх.
В комнате стояла кровать, а на кровати лежала жопа. Абсолютно незнакомая мне жопа. Совершенно точно могу утвеждать, что с этой жопой мы ранее не встречались, и в близкий контакт не вступали.
За плечом тихо материализовалась из воздуха Юлька. Я вопросительно на неё посмотрела.
— Это Бумба… — Юлька шмыгнула носом, и сплюнула на пол, — ты дальше иди…
Я прикрыла дверь в комнату с Бумбиной жопой, и открыла следующую.
— Это чьё? – шёпотом спросила я у Юльки, глядя на вторую жопу. Снова незнакомую. Блять, куда я попала?!
— Это Серёга Четвёртый…
Четвёртый. Гыгыгы. Неделю назад я гуляла на его свадьбе. Четвёртый радостно женился на сестре Бумбастика. Сестра, правда, радости особой не испытывала, ибо для неё это уже был четвёртый брак. Отсюда и погоняло Серёги. Брак был в большей степени по расчёту. Ибо Четвёртому нужны были бабки на открытие собственного автосервиса, а Алле нужен был узаконенный ебырь. Ебать Аллу бесплатно не хотел никто. Стописят килограммов жыра это вам не в тапки срать.
К слову, Четвёртый весил ровно в три раза меньше своей супруги. Поэтому на их свадьбе я даже не пила. Мне и так смешно было шопесдец.
Итак, свершилось то, ради чего я забила на работу, и непременно выхвачю пиздюлей от начальства. Но оно того стоило. Я воочию увидела жопу Четвёртого! Это ж празник какой-то просто!
Я с плохо скрываемым желанием дать кому-нить пизды, обернулась к Юльке, и прошипела:
— У тебя всё?
Юлька даже не отшатнулась. Она, наоборот, приблизила своё лицо к моему, и выдохнула в него перегаром:
— У меня – да. А у тебя – нет. Ещё третья комната осталась… А главный сюрпрайз ждёт тебя даже не в ней…
И демонически захихикала.
Я без сожаления оторвала взгляд от тощей жопки Четвёртого, и открыла третью дверь…
На большой кровати, среди смятых простыней и одеял, лежала третья жопа. Смутно знакомая на первый взгляд. На второй, более пристальный – ахуенно знакомая. Жопа возлежала на простыне, как бля арабский шейх, в окружении обёрток от гандонов. Они удачно оттеняли красоту знакомой жопы, и весело блестели в лучах зимнего солнца.
Я обернулась к Юльке, и уточнила:
— Это зайка?
Юлька кивнула:
— Наверное. Я эту жопу впервые вижу. Она тебе знакома?
— Более чем.
— ТОГДА УЕБИ ЕМУ, ПИДАРАСУ ТАКОМУ!!! – вдруг завизжала Юлька, и кинулась в первую комнату с нечленораздельными воплями, зацепив по пути в правую руку лыжную палку из прихожей.
Я прислушалась. Судя по крикам, Бумбе настал пиздец. Потом снова посмотрела на своего зайку, тихо подошла к кровати, присела на корточки, и задрала простыню, свисающую до пола.
Так и есть. Пять использованных гандонов… Ах, ты ж мой пахарь-трахарь… Ах, ты ж мой Казанова контуженный… Ах, ты ж мой гигант половой.. Супер-хуй, бля…
Я огляделась по сторонам, заметила на столе газету Спид-Инфо, оторвала от неё клочок, намотала его на пальцы, и, с трудом сдерживая несколько одновременных физиологических желаний, подняла с пола один гандон.
Зайка безмятежно спала, не реагируя на предсметные крики Бумбастика, доносящиеся из соседней комнаты.
Я наклонилась над зайкиной тушкой, и потрепала его по щеке свободной рукой.
Зайка открыла глаза, улыбнулась, но через секунду зайкины глаза стали похожи на два ночных горшка.
— Ли-и-ид… — выдавила из себя зайка, и закрыла руками яйца.
— Я не Лида. – Широко улыбнулась я, — я твой страшный сон, Дима…
С этими словами я шлёпнула зайку гандоном по лицу… И это было только начало.

… Через полчаса мы с Юлькой пинками загнали два изуродованных лыжными палками тела на кухню.
Тела эти тихо сидели на табуретках, и даже не сопротивлялись.
Я тяжело дышала, и порывалась ткнуть в зайкин глаз вилкой. Юлька держала лыжную палку на яйцах Бумбастика, и запрещала мне лишать зайку зрения:
— Ты притормози. Щас я тебе такой прикол покажу… Ты ему глаза потом высосешь!
— Показывай! – скомандовала я, не сводя хищного взгляда с расцарапанного зайкиного еблета.
— Сидеть! – рявкнула Юлька, слегка тыкнула в Бумбины гениталии палкой, и кивнула головой куда-то в сторону: — Открой дверь в ванную. А я пока этих ёбарей покараулю, штоп не съеблись.
Я вышла с кухни, и подёргала дверь ванной. Странно, но она была закрыта. Изнутри. Я вытянула шею, и крикнула:
— Юль, а там кто?
— Агния Барто, — ответила Юлька, и завопила: — Открывай! Пизды не дадим, не ссы!
В ванной что-то зашуршало, щёлкнул замок, дверь приоткрылась, и в маленькую щёлку высунулся чей-то нос.
Я покрепче схватилась за дверную ручку, и сильно дёрнула её на себя. Я, еси чо, в состоянии аффекта сильная што твой песдец. За дверью явно не рассчитывали на такой мощный рывок, и к моим ногам выпало тело в Юлькином халате.
— Здрасьте, дама.. – поздоровалась я с телом, — Вставайте, и проходите на кухню. Чай? Кофе? Пиздюлей?
— Мне б домой… — жалобно простонало тело, и поднялось с пола.
— На такси отправлю. – Пообещала я, и дала несильного пинка телу. Для скорости.
Завидев свой халат на теле, Юлька завизжала:
— Ну-ка, блять, быстро сняла мой халат!!! Совсем ахуела что ли?! – и занесла над головой лыжную палку.
Тело взвизгнуло, и побежало куда-то вглубь квартиры. Я подошла к зайке, присела на корточки, и улыбнулась:
— А что, денег на что-то более приличное не хватило, да? Почём у нас щас опиум для народа? Пиццот рублей за ночь?
— Штука.. – Тихо буркнула зайка, и вовремя зажмурилась. Правильно: зрение беречь надо.
— Слыш, Юльк, — я отчего-то развеселилась, — ты смари, какие у нас мужуки экономные: гандоны «Ванька-встанька» за рупь дваццать мешок, блядь за штуку на троих…Одна на всех – мы за ценой не постоим… Не мужуки, а золото! Всё в дом, всё в семью…
— Угу, — отозвалась Юлька, которая уже оставила в покое полутруп супруга, и деловито шарила по кастрюлям, — Зацени: они тут креветки варили. Морепродуктов захотелось, импотенты? На Виагре тоже сэкономили? Ай, маладцы какие!
В кухню на цыпочках, пряча глаза, вошла продажная женщина.
— Садись, Дуся. – Гостеприимно выдвинула ногой табуретку Юлька, — Садись, и рассказывай нам: чо вы тут делали, карамельки? Отчего вся моя квартира в серпантине и в гандонах? Вы веселились? Фестивалили? Праздники праздновали?
— Мы танцевали… — тихо ответила жрица любви, и присела на краешек табуретки.
— Ай! Танцевали они! Танцоры диско! – Юлька стукнула Бумбастика по голове крышкой от кастрюли, и заржала: — Чо танцевали-то? Рэп? Хип-хоп? Танец с саблями? Бумбастик-то у нас ещё тот танцор…
Меня уже порядком подзаебала эта пьеса абсурда, да и на работу всё-таки, хоть и с опозданием, а подъехать бы надо. Поэтому я быстро спросила:
— Вот этот хуедрыга тебя ебал? – сопроводив свой вопрос торжественным ударом кастрюльной крышкой по зайкиной голове.
— Пять раз. Два раза в жопу. – Сразу призналась жертва групового секса, и потупилась ещё больше.
— Угу. В жопу. Жопоебля – это наше всё…Вопросов больше не имею.
Я кинула взгляд на Юльку:
— У тебя ещё есть вопросы?
Юлька задумчиво посмотрела куда-то в сторону, и ответила:
— Вопросов нет. Нахуй тут они нужны, эти вопросы? Есть предложение… Интересное.
— Какое?
— Четвёртый… — расплылась в странной улыбке Юлька, и нервно дёрнула глазом пять раз подряд. – Сдаёцца мне, Алла даже не подозревает, где щас отвисает её молодой супруг. Исправим это?
Я посмотрела на часы. Хуй с ними, с начальниками… Ещё на час опоздаю.
— Исправим.

…Через полчаса, когда мы с Юлькой стоял на улице и курили, к подъезду со свистом подлетел Алкин Мицубиси Паджеро.
— Быстро она… — шепнула я Юльке.
— А ты через сколько бы прилетела, если б я тебе позвонила, и сказала: «А где твой муж? Ах, к дедушке в деревню поехал, лекарств старику отвезти? Ну-ну. Приезжай, щас покажу тебе и деда, и мужа, и лекарства»
Я почесала нос, и ничего не ответила.
Из салона машины вылезла огромная женщина в песцовой шубе, и, тяжело дыша, подошла к нам:
— Где он?! – взревела Алла, и страшно завращала глазами.
— Подожди, — притормозила родственницу Юлька, — ты помнишь в каких трусах твой муж уехал к дедушке?
— Да!!! – снова взревела оскорблённая супруга. – Сама лично гладила!
Юлька сплюнула себе под ноги, и достала из кармана пакетик с трусами Четвёртого:
— В этих?
Невинно так спросила, и пакетиком этим перед Алкиным носом качает, как маятником.
Три секунда Алла смотрела на пакет, потом вырвала его из Юлькиных рук, и ринулась в подъезд.
— Подождём тут, — философски сказала Юлька, и, задрав голову посмотрела на свои окна на пятом этаже, — щас Алка за нас всю грязную работу сделает…
— Ах ты пидор! – донёсся откуда-то сверху голос Бумбастиковой сестры, — К дедушке поехало, чмо поносное?! Я тебе щас покажу дедушку, быдло лишайное! Я тебе щас яйца вырву! ААААААААААААЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!!!
Нечеловеческий вопль, вырвавшийся из Юлькиного окна, вспугнул стаю ворон, сидящих на мусорном баке, и меня до кучи.
Я вздрогнула, и сказала:
— Юльк, я к тебе больше не пойду. Мне на работу надо. Ты уж там сама потом приберись, ладно? Только сразу домй не иди. Алке под горячую руку попадёшься – не выживешь ведь…
— Иди, — махнула рукой Юлька, — я тебе потом позвоню.
И я ушла.

***
…Юлька позвонила мне только в шесть часов вечера. Из Склифа. Куда на двух машинах «Скорой помощи» привезли мою зайку и Бумбастика. Тело Четвёртого Алла привезла лично. В багажнике джипа.
Через два месяца в Медведковском ЗАГСе было расторгнуто два брака. Между Юлией Ершовой и Анатолием Мунтяну, и между Аллой Денисовой и Сергеем Кузнецовым.
Я ничего не расторгала, а просто выпиздила зайку вместе с его шмотками в тот же день, как он выписался из больницы.
А на память о том дне нам с Юлькой осталась алюминиевая кастрюля, с вдавленным вовнутрь днищем в форме головы Четвёртого.
Иногда достаём, смеёмся, ага.
А ещё со мной навсегда осталась пара комплексов неполноценности.
Мужики, всё-таки, редкостные сволочи, в своей общей массе. Особенно один из них. Тот, который придумал моду на сисястых двухметровых сволочей.
Я не соответствую этим параметрам. Поэтому импирически приходим к выводу, что все мужики – козлы.
Вы не поняли логики моих рассуждений? Ебитесь в рот. Это ваши проблемы.

(с) Мама Стифлера