Пилоты, или корни моей аэрофобии

Я боюсь летать на самолетах… Што тут поделать? К крылатой машине трезвым я подойти не могу. А ф салоне, воняющем самолетным, специфическим запахом металла и блевотины, я резко трезвею и ладошки противно потеют. Когда эта железная хуевина дребезжа и подпрыгивая все-таки взлетает, приходится выжирать минимум пол-пузыря из горла чтоб приити в себя. Даже Удав как-то в ответах сказал что «предпочитает на поезде». Я тоже предпочитаю, но мне на паровозе никак. Не ходют они на Колыму. Нет, к сожалению, экспресса по маршруту Масква-Магадан. Вот песни про полеты заебись орать могу по пьяни – «Паад крылооом самолета об чем-то пайоот зиленое море тайгиии !!!» Песни – песнями, а летать приходится часто, и в ранешнее время и теперь.

После пьянок, с похмелюги, когда блевать уже не охота, а измена еще не наступила можно спокойно поразмышлять, что вот по статистике больше на дорогах народу гибнет, что риск ебнуться на самбике с десяти километров гораздо меньше, чем к примеру, получить перо в бок в нашем кабаке. И в принципе летать бояться — нету никакого смысла. Так почему же нервно подкидывать меня начинает уже на трапе. Может это от того, что я знаком со многими пилотами? Братан моего одноклассника – на МИ-8 командир, друк мой Серега – бортмеханик на АН-24, да и по работе с летунами приходилось много общаться. Только почему же после общения с этими, безусловно, неплохими ребятами летать мне еще страшней?

Впервые познакомился с настоящим летчиком еще в детстве. Дядя Володя дружил с моим батей. Иногда они вместе выпивали какую-то странного вида жидкость, каторую дядя Володя торжественно вынимал из кармана кожаной летной куртки. Батя потом долго рычал на унитаз, а настоящий летчик был весел и делал нам песдатейшие бумажные самолетики разных конструкций. Его должность в авиаотряде называлась красиво и по военному – командир звена. Летали они тогда на чешских Л-410. Кстати в последствии чешские конструкторы отказались от антиобледенительной жидкости и на кромках крыльев сделали такие резиновые хуевины которые слегка надувались воздухом и от этого лед с крыльев сам отваливался в полете. Эти последние модели почему-то не очень нравились дяде Володе, с их появлением он перестал приносить к нам странную волшебную жидкость, а с батей, при встрече они грустно пили уже обычную водку. Вообще летной работы дяде Володе было мало. Он был в постоянном поиске. Ему хотелось чего-то нового и поразительного. Вдруг затеял постройку необычной лодки. Пока все остальное прогрессивное человечество бороздило просторы Индигирки на «Крымах» с «Вихрями» он попросил на базе давно списанный катер и водрузил на него какой-то двигатель с пропеллером чуть ли не от ленд-лизовского Харрикейна. Посмотреть на первый заплыв аппарата собралось народу дохуя. Пропеллер монстра не был защищен даже сеткой. Местные бичи с воодушевлением обсуждали – засосет в винт Володю сразу, или порубит на пятаки хотяб на середине речки. С диким ревом и дымом этот аэрогидродегстер описав полукруг, въебался с размаху в берег и саморазрушился, едва не похоронив под обломками как самого конструктора, так и часть наиболее активных зрителей. Бенефис удался на славу! Старожилы до сих пор помнят тот легендарный заплыв, а обломки аппарата и сейчас поражают масштабом и дерзостью проекта.
Думаете на этом Володя успокоился? Хуй там! Следующий аппарат был вычитан в «Технике молодежи» и назывался автожир. Какая-то хуйпобедическая смесь вертолета и самолета. Блять, бедный редактор журнала! Нахуйа он опубликовал ту статью. Володя забомбил редакцию письмами и просьбами чертежей и новой информации. Два года жизни легли на алтарь технического прогресса! Летом все выходные — в гараже. Жена и дети – забыты нах! Все силы и энергия брошены на материализацию чюдо-машины. Привлечены гиганты аэродинамической мысли – вечно пьяные техники авиоотряда. Разобран в пизду личный мотоцикл Урал – его движок – это гравицапа невиданного пепелаца! Наконец все готово. Есть небольшие проблемы с центровкой несущего винта, но экспертная группа, ебанув пузырь-другой пробный старт одобрила. «Биение винта на средних оборотах – ниже критически допустимого для данной конструкции» — с таким афторитетным диагнозом аппарат можно было хоть в серию запускать!

Помня ажиотаж на запуске гидродегстера, на первый старт собранного автожира были приглашены только близкие и проверенные люди. Коих оказалось ну никак не меньше человек 70. Автожир по природе с места, как вертолет подняться не может – нужен разгончик. Для разгончика выбран малоиспользуемый участок дороги возле котельной. Нихуйа вроде, штуковина завелась и даже передвигаться так резвенько может – скачками.
— На малых заебись! Давай средние!
На средних тоже заебись, только скачки стали поболе.
— А ну газку поддай Володя! Одобрительно гудит экспертная комиссия.
Ну Володя и поддал! Хлипкая конструкция неожиданно быстро и ровно пошла на подьем. И тут, как грится, в самый ответственный момент из-за поворота дороги выползает Татра рудовоз. Володе бы еще газку поддать и перескочить через нее. Нет, он решил бля сманеврировать. А этож ни хуя не самолет Л-410, техника пилотирования другая — больше вертолетная. Ну и завалило нашего аса вбок, да и песдануло об Мать-сыру землю. Зрители охнули – хана пилоту. Подбежали — достали – живой! Ногу только сильно задело. Месяцок на больничке отлеживался наш Мересьев.
Думаете — ну на этом все?! Хуй-то там 2 раза!!! Через год – новый проект. На этот раз ничего экстраординарного – всего лишь обычный мотодельтаплан. Только без колес. Колесы вертолетные большие – не подходят. От ЭЛ-ки тем более. А лететь-то хочется нашему Икару! Движок-то уже собран! А ну и хуй с ними с колесами, мы, бля с разбегу нехуйнах! И похуярил с разбегу! А надо сказать што к этому времени Володе уже немного за 40 и брюшко пивное, и аж 4 дочки уже нарожал! А все неймется парню. Разбег начал резво, вроде пошло дело, но потом Володины ботинки, а в них и ножки стали не поспевать за рвущимся в небо аппаратом. Но мы ж не привыкли отступать! Поддав газу и подпрыгнув чуть не пузом по бетонке пару раз этот, блять Сикорский, взмыл таки в небо и пролетал там минут 5. Взлететь-то пол-дела, надо ж сесть. При заходе на посадку отсутствие колес было учтено и приземление совершилось в небольшое болотце. При этом аппарат понес несовместимые с дальнейшей эксплуатацией разрушения. Теперь Володя уже на пенсии. Уехал давно на материк. Может и летает на чем-нить сейчас. Незнаю…

Уже во взрослой жизни свела судьба с Колей. Я купил себе первую машину и гараж, а Колян оказался аккурат моим соседом по гаражному братству. Работал он в аэропорту старт-механиком. Авиацию он любил так же беззаветно как и дядя Володя. Только любовь у Коляна была особая. Крепкая, надежная и основательная. Ежедневно Коля приносил в свой гараж доказательства этой любви. Он пиздил все. Даже и то, что лежит хорошо. В его гараже всё было авиационным. Всё. Лампы и баки, шланги и кресла, ремни и приборы. Всё здесь просто дышало авиацией! Его старенький Москвич заправлялся исключительно зеленым авиабензином на котором летали АН-2, а торпеду украшало что? Ну конечно! Новенький авиационный хронометр.
— Колян, дай заклепок колодки проклепать!
Коля доставал здоровенную банку в каких раньше продавали яблочное повидло — полную новеньких авиационных заклепок
— На, возьми!
Я брал горсть.
— Нахуйа тебе столько?! У тебя колодок 8, на каждую по 4 заклепки. Вот тебе 32 штуки. Такой вот хороший парень.
Только однажды какие-то ебланы ночью вскрыли Колин гараж и похитили половину его авиационных сокровищ! Все унести просто не смогли физически. Колян вечером, роняя слезу и запивая невосполнимые потери горькой жаловался:
— Брат! Как они могли!… Сволочи.. Паскуды. Ведь нехорошо красть а, брат?!

Серега-братка. Хули – друг детства. Всего на год меня старше. Бортмех на АН-24. Мы летим с ним в Питер. Я на диплом – а он хуйево знает зачем, по делам своим авиационным. В Якутске пересадка на Питерский рейс, но его надо ждать до утра. Нахуй нам в гостинице ночевать – пошли в диспечерскую – узнаем что да как. В диспечерской посторонним нельзя, быстренько собрав информацию Серега сообщает:
— Заебись! Питерский здесь уже. Пулковский. Экипаж отдыхает. Полетим утром как люди, а то наши Сахаавиа гробы совсем! Тово гляди валиться начнут с небес, хе-хе. Ща пойдем к ребятам заночевать устроимся. Ночевка превратилась в пьянку с Серегиными летными корефанами. Пилоты, как выяснилось, пьют как будто последний раз – много и почти без закуски. Среди ночи им вдруг захотелось женского тепла, а неплохо бы позвать баб? Предложение подкупало своей новизной! Авиаторских баб снимать в летной куртке и унтах никак не возможно – авторитетно заявляет Серега. Ибаться не дадут — ибо авиаторы их и так заебали уже. Гражданского надо. Все взгляды переводятся на меня.
— А чо я-то? Я порядков тут ваших не знаю. Нехватало песдюлей еще авиационных мне схлопотать.
— Точно. Песдюлей тут – легко. Вот Санек сгоняет за бабами – давай ему свою дубленку, шапку и педали!
Санек ушол в ночь. И не вернулся. Пьянка перешла в попойку. Не до баб уже. Отряд и не заметил потери бойца. Но часам к 11 утра кто-то вспомнил, что нам в Питер вабще то. Меня облачили в летную куртку и унты Санька, Серега и так в летном, только в ботинках — и без всякой регистрации мы по полю к самолету. (Щас такой нумер уже не прокатит – тираристы-хуисты, а лет 7 назад — нехуй делать) На взлете Серега как-то странно за ручки кресла уцепился.
— Слышь ты блин, бортмех! Ты чо тоже летать боишься?!
— Вот именно што бортмех. Потому и опасаюсь. Мне в 24-м уютней, на рабочем месте. Блять, а в этих Тушках я чо-то не в своей тарелке. Сижу как еблан обычный на пассажирском кресле и не отвечаю ни за что. Давай – наливай!
Дозаправку в Братске я помню смутно. Пиво там пили што-ли. А вот перед посадкой в Питере уже совсем накачанный Серега начал бормотать себе под нос какую-то самолетную ахинею типа:
— Курс, БПРМ … Глиссада… ниже точки… прямая посадочная…
— Ты чо Серега бледный-то? Ась?
— Да заткнись ты! И опять бормочет. Уже перед самым касанием, когда стали видны огни аэродромные, как зашипит вдруг – Высота принятия! Высота принятия!! Решай же ты, сука!!! В этот момент двигатели взревели и вся ета летучая хуйня вместо долгожданной посадки стала опять набирать высоту! Разворачивались с, как мне показалось, охуенным креном и в иллюминаторы соседнего ряда были как бы на полу и в них заебись видно огни Большого Города. Как же приятней и радостней без вороха приключений на жопе, чинно и торжественно прибывать в тебя на Московский вокзал! Короче сели вроде. На полосе скорые и пожарки. Стюардессы прощаются как-то нервно
— Серега а чо ето было?
— А то! Балбес этот Пулковский чуть не въебал тут нас всех об Пулковские же высоты. Наш бы Михалыч – волчара арктический, сел бы с закрытыми! Нахуй этих столичных! На своих назад полетим. Машины хоть древней – так водилы круче! Ну про высоты Пулковские он припиздел с перенерву. А вот что мимо полосы чуть не сели – так это точно. Погода – пиздец! Мокрый снег с дождем и ветер.
В летных унтах по лужам – знаете как заепца ходить! Пулковские таксисты как нас увидели в зале прилета – блять, всей толпой к нам! Ну и хуй на вас, переплатим – поехали, чо народ пугать унтами этими!

Питерский таксистский ущерб я себе частично возместил уже дома. Тоже бомблю иногда от порта до поселка. Прилетел тут из Питера дауненок один. Я его сразу отделил от остальных нормальных «меховых» пассажиров. Песдует в курточке, кроссах и пидорке, а морозик под 50. Кроссовочки уж свернулись как у старика Хоттабыча туфли!
— Чо братан, поедем?
— П-п-поедем!
Ну да я добрый. Сильно много денег не взял. Зачем человеку первые впичатления про Севера портить! Так что общий счет 1:1.

Чо-то отвлекся я. Про пилотов же, не про таксистов! Года два тому летом остался у нас экипаж один ночевать. Не успели улететь в летное время. Вокруг горы – вроде и светло еще, а до 18-00 не успели упорхать – все пиздец, ночуйте! Авиация-ж ебтыть! Порядок. А я ф ту пору бомбил. Знакомые портовские рожи просят – отвези мол экипаж в гостиницу. Хули им тут парится до автобуса. Ап чем базар? Отвезем канешна в лучшем виде! Садятся соколы. Рубашки белые форменные, лычки-погоны все заебись. Мужик постарше – командир. Николаевич. Помоложе – второй пилот, Андрюха. Баба – стювардесса. Блять, вы не поверите! По имени Жанна – как в песне. Бортмеха оставили в 24-ке ночевать. Штоб значить, вышеописанный Колян, из любви к авиации не пооткручивал ночью колеса с винтами вместе.
Грустные такие. Конечно – нахуй им эта ночевка незапланированная. Через 2 часа уже в Якутске бы дома были. Я им и толкую – ребята, не грустите. Давайте лучше я вас по окресностям покатаю – пилироду покажу – мать нашу суровую, (как будто они её сами не видели), на ручеек заедем. Винца мож бутылочку, а? Николаич – мужик свойский оказался. Винцо — вон Жанка пусть пьет! А мы себе водочки возьмем, лучку-колбаски. Давай, брат, в магазинчик, да и на ручеек вези. Общаемся культурно! Я в ахуе. Не кажин день с небожителями водку вот так запросто! Николаич байки фсякие травит, Андрюха поддакивает, Жанка –хихичет! Чо возьмешь-то с бабы? Байки Николаича я Вам ребяты как нить отдельно сбацаю, после, если будет время. Прикольные. А то уже и так дохуя больно навалял. На фсякий нежный фтыкатель до конца осилит!

Наше культурное времяпрепровождение само по себе переросло в прикол который, я уверен, Николаич теперь сам по пьянке травит всяким другим летчикам.
Ну на ручейке посидели – пора и честь знать, вечереет уже. Давай, брат, в гостиницу – отсыпаться. Нам завтра жилезную птицу еще пилотировать. Отель у нас конечно не Редиссон-Славянская. Администраторшу подмазать надо штобы номер хороший дала. В гостинице я к администраторше сразу — оформите мол соколов в лучшие апартаменты. А даме отдельный нумер. Обязательно отдельный! Всенепременно отдельный! (во-первых она дама, а во-вторых надо срочно раскрыть тему ебли с настоящей стюардессой по имени Жанна! Когда еще случай такой?) Николаич с Андрюхой быстро оформились – ключи взяли и потопали в номер. Мы со стювардессой пока хуе-мое, обмен любезностями. Тут, думаю, форсировать нельзя! Наверняка нада. Щас зайду к мужикам – еще по стопочке для храбрости накатим, а потом мной будет совершена историческая попытка контакта со стювардессой! С этими наполеоновскими планами, галантно расшаркавшись песдую в нумер к пилотам.
Там Николаич держась одной рукой за сердце дрожащей другой наливает себе в стакан водички.
— Николаич ты чего?! Серце?! Бля вот прихватило командора невовремя. Я щас мигом валидольчику-корвалольчику! А где Андрюхо-то?
— Ты это. Не суетись. Андрюха в сортир пошел. А я это… Померещилась хуйня какая-то…Пантера.. тут в коридоре у вас! Черная…
— ??? ….???!!!
Заходит Андрюха – Блять! Бред какой то. В сортире карлик кажись срет! Чуть не ебнулся как увидел.
— Да вы чо ребяты?! Водка не паленая была! И выпили немного! Закусывали не грибочками вроде. Блять, огурчики маринованные может просроченные? Экож вас поперло-то! Пантеры-Карлики мерещатся!
— Залетает Жанна – визжит – у меня по этажу бегает медвежонок!!!
Ебанвруль – массовое помешательство. И как их к полетам допускают – психов этих! Дергать надо потихому пока меня не порвали! Буйные может они!? Вылетаю в каридор – ПЕСДУЕТ КАРЛИК И КУРИТ!!! На меня ноль внимания.
Обьяснилось все просто. Задристаный цирк из Магадана, проездом, капусту рубят придставления дают для детей – уепкоф. В составе труппы, кроме прочих ебланов, еще карлик, пантера, медвежонок и полузадроченный удав (не путать с Великим и Ужасным).
Ну так предупреждать же надо постояльцев!!! Администраторше – строгий выговор от Николаича! Ржали как кони — до колик в животах! С артистами цирка – пьянка на радостях до утра.
Тема ебли со стюардессой так и не раскрыта! Улетели мои новые друзья только в 2 часа следущего дня. Такие вот они – люди непростой судьбы и романтической профессии, ПИЛОТЫ!
А на поезде я все-таки больше предпочитаю.