Туева хуча знакомых – это, наверное, замечательно. При условии, что все эти знакомые являются людьми милыми и интеллигентными. Если же твое близкое, и не очень, окружение, составляют умеренные или разнузданные (коих большинство) маргиналы, то имеется повод призадуматься о своей никчемнойжизни. И о своем поведении. Особенно, в общественных местах.
– Лелька? Ты? Здесь? – манерный голосок заставил меня вздрогнуть и пожалеть, что на Новый год я просила в подарок у горбатого пидораса деда Мороза скатерть-самобранку, а не шапку-невидимку.
Я с трудом заставила себя закрыть книгу и улыбнуться.
– Клара Шнор, еврейское твое мурло, есть ли на Земле место, где я бы точно тебя никогда не встретила? – неискренне-радостно поинтересовалась я.
– В раю, полагаю, – весело отозвалась Клара. – Хотя, в аду тоже. Нас туда вдвоем не пустят. Так что занимай скорее очередь, Лелик.
– Уже в список себя занесла. Еще в тот раз, когда глаз тебе подбила, – и я мерзко захихикала.
Кларка сдула нависающую на лицо челку, озорно сверкнув ярко-голубыми глазищами, густо подведенными черным карандашом.
– Ну надо же! – восхитилась я. – А я думала, что тот фингал у тебя никогда не сойдет!
– Ольга! Я отпускаю Клару только при условии, что вы вместе вернетесь домой. И обещай, что глаз с нее не спустишь.
Я покосилась на Кларку. Присматривать, значит. За девицей, которая старше меня на пять лет.
– Хорошо, тетя Мотя, – уныло отозвалась я.
Кларкину маман звали Матильда Вячеславовна, она терпеть не могла уменьшительных имен, и наивно пыталась продлить давно прошедшую молодость, настаивая, чтобы к ней обращались на ты.
Говорят, она хотела назвать Кларку Клариссой, но ее с трудом отговорил супруг, мотивируя свое несогласие тем, что Кларисса Джорджевна – это уже перебор.
А Клара Джорджевна нихуя не перебор, да.
Все попытки дяди Джорджа, то ли полувенгра, то ли полукого-то еще, записать единственную дочку под отчеством Георгиевна, разбивались о бюрократическую стену, выстроенную работниками районного отдела записи актов гражданского состояния.
– Ольга! Я просила не называть меня этим дурацким именем!
– Ну а какая ты мне Матильда Вячеславовна-то? – начала я подрывать ее родительский авторитет.
Я владела страшной тайной, и нагло этим пользовалась. Тетя Мотя курила! Шмаль! И однажды была мною застукана. Она сидела на унитазе и курила, забыв запереть дверь туалета. Чувство собственного достоинства и природная порядочность позволили тете Моте попытаться свалить всю вину на соседа сверху.
– Вот, не могу понять, что там Колька курит, – пояснила она и принюхалась, однако косяк спрятать забыла, потом поняла, что спалилась, и попросила не выдавать.
– Зачем? – задала я вполне резонный вопрос. – У тебя же и так в голове часто сквозит. А иногда и дождит. С грозами.
– Нравится запах.
Вот так. Потому, тетя Мотя и курит в туалете – для более сильной концентрации аромата. Хорошо еще, что Кларка не захотела в туалет, и осталась ждать меня на улице, иначе Матильде Вячеславовне пришлось бы туго. Кларка бы не стала хранить секрет вечно гнобящей ее матери.
– Короче, идем в “Грот”! – решительно заявила Клара, как только мы вышли из дома, нагруженные тетимотиными наставлениями.
– Нет! – завопила я. – Мы хотели просто погулять!
– Ну пошли-и-и-и, ну Ле-е-о-олька-а-а, – начала канючить она. – Там два лошка ждут, их развести – раз плюнуть.
– Ладно, – сдалась я. В те годы тяга к халяве еще была сильна, и легко перевешивала здравый смысл.
“Грот” – полутемный полуподвал, встретил нас оглушительной музыкой, под которую между столиками лихо отплясывали полупидоры в полукедах нетрезвые посетители.
Лошки, которых так страстно хотела продинамить Кларка, радостно забили копытами замахали ручонками, и пиво полилось рекой, а закуски начали укладываться штабелями.
Алкоголь любой крепости, попавший в Кларкин организм, всегда резко начинает стимулировать шило, вживленное в ее задницу с момента рождения. Вроде бы с того же времени Кларка хотела стать стриптизершей. Поэтому, будучи поддатой, никогда не упускала шанса эротично потрясти сиськами и повертеть жопой под музыку. Трясти и вертеть выступающими частями тела, к слову сказать, она и правда умела, вызывая мощное слюноотделение у всех половозрелых особей мужского пола, и даже некоторого количества женской аудитории.
В этот вечер Шнор Клара Джорджевна была в ударе и обтягивающих брючках.
А я, уже тогда, была довольно рассудительной девушкой, и всеми силами пыталась оправдать тетимотино доверие. Поэтому, пить – пила, а плясать решила не ходить, предпочитая наблюдать за начинающей стрип-звездой издалека. Да и какой-никакой, а опыт совместных с Кларкой попоек у меня уже был, так что я решила не
расходовать силы зря. И правильно решила.
Извивающаяся Клара тут же собрала вокруг себя стаю кобелей табун похотливых жеребцов десяток пареньков различной степени опьянения, и используя природный баблосканер, который шел в довесок к шилу в жопе, начала естественный отбор. За столиками остались скучать покинутые девушки, о которых напрочь забыли их кавалеры. Многие девицы были очень даже ебабельны, но не так пластичны, как Кларка. Некоторые из них так не считали, и пытались повыебываться повыгибаться рядом, но не выдерживали конкуренции, и, обсвистанные, покидали танцпол.
Подобный накал страстей не располагал к релаксу, и я не знала что выбрать – напиться и присоединиться к Кларке, чтобы огрести люлей поровну, или же сдержать обещание, дождаться, когда Кларка перестанет чуять берега, и огрести люлей поровну успеть свалить.
Пока я мучительно выбирала, Кларка уже отсеяла лузеров, и выделила двух, диаметрально противоположных, самцов – высокого, спортивного блондина-викинга и коротенького, пузатенького джигита с бархатно-черными глазами и сочными губами.
Блондинчик подергивался в такт музыке и смотрелся довольно гармонично рядом с Кларкой. Джигит не подергивался и не гармонировал, только блестел влажными глазищами и прищелкивал языком в особенно удачные Кларкины па. Шнор млела, мокла, и напрягала извилины и выпуклости, в попытках добить новоявленных ухажеров.
Наблюдая за брачными танцами двуногих, я совсем забыла о себе, любимой, и перестала наблюдать за залом, сосредоточившись на танцполе. Потому, зевнула момент, и не обратила внимание на здоровяка, который ошивался неподалеку. Кларкины конвульсии шкафоподобного мужика не впечатлили, а привлекла моя скромная персона. Я заметила его уже на подходе – рост за два метра, вес за центнер, плотный, цельнолитой, и с тяжелым взглядом.
– Пойдем, потанцуем, – приказал, именно приказал он, и практически сдернул меня со стула.
– Я не танцую, – слабо мяукнула я. – Только вальс и мазурку. Но, на эти танцы я уже ангажирована.
Шкафу было плевать, он и слов-то таких не знал, наверное. Аккуратно вдавив меня в свой пресс, он пристроился рядом с Кларкой, викингом и джигитом, и мы начали топтаться, типа, под медляк.
– Это энергичный танец, – припомнила я старый фильм, уперлась в его каменные сиськи кулаками, и попыталась освободиться. Безуспешно. Шкаф кружил меня медленно и печально.
Кларка заметила меня не сразу, и немудрено, мужик был раза в полтора шире меня. А когда заметила, как-то резко погрустнела, сбилась с такта, и начала возвратно-поступательные отступательные маневры.
– Значит так, – подал голос Шкаф. – Видишь вон тех ребят? – я посмотрела туда, куда мне было указано.
– Ну? Вижу. Это что за трое из ларца, одинаковых с лица? Твои однояйцевые братья-близнецы?
Сидевшие за столиком ребята были, как один – широкоморды, плечисты, пустоглазы и наряжены в камуфляжную форму. Сейчас я бы их назвала боевыми пидорасами. Тогда я их никак не назвала, но, тревогу ощутила.
Кларка уже сидела за столиком, тосковала и никак не реагировала на брюнето-блондинистый дуэт.
– Сейчас ты пойдешь с нами, – продолжил шкаф. – Будешь смирной – не покалечим.
– Говна поел? – неосмотрительно возмутилась я столь наглому попранию своих гражданских прав. – Никуда я не пойду! – и начала озираться, прикидывая, как мне удобней съебаться.
– Иди за своими вещами, через десять минут мы ждем тебя на выходе. – и Шкаф подтолкнул меня в сторону нашего столика.
– Чо? Чо? – зашептала бледная Кларка. – Чо он тебе сказал?
– Что не покалечат, – пролепетала я, и приготовилась упасть в обморок.
– Нифига себе! Надо сваливать!
Трое из ларца бесстрастно наблюдали за нашими бесполезными метаниями.
– Девочки, вы уже уходите? – к столу подгреб Джигит. – Вечер только начался, время детское, а вы домой?
– Проблемы у нас, не видишь? – буркнула Шнор. – Не до развлечений нам.
Но, успела накарябать на салфетке свой номер телефона.
– А что такое? – всполошился Джигит. – Может, помощь нужна? – он усадил нас обратно, уселся сам, и выслушал мою короткую и страшную историю.
– Сидите, и не дергайтесь! Вы со мной. Все будет хорошо.
– Проблемы? – к нам решил присоединиться и Викинг.
Кларка, у которой никогда вода в жопе не держится, тут же посвятила второго предполагаемого ухажера в проблему, и он тоже пришел к выводу, что дергаться нам не стоит, и что все будет хорошо.
Я молчала, боялась оторвать глаза от пепельницы на столе, и мечтала исчезнуть, раствориться, испариться – хоть что-нибудь, только оказаться подальше от этого места.
По истечении десяти минут рядом со столиком материализовался Шкаф.
– Ну?
– Это наша корова, и мы ее доим! В чем дело? – вкрадчиво поинтересовался Викинг.
– Она, – Шкаф ткнул в меня пальцем, – пойдет сейчас с нами.
– Она никуда не пойдет. Она с нами.
– Вообще-то, у нее есть имя, – не вовремя влезла с правилами хорошего тона Кларка.
Если бы не сильный позыв обосраться, я бы пнула Кларку под столом.
– И вообще, это что за дела такие? Что значит – пойдет с нами? Ты директор ансамбля, что ли? Нарисовался, хуй сотрешь. С нами она пойдет! – Кларку понесло.
Зря я ей говорила, что лучшая защита – это нападение.
Шкаф окинул Кларку тяжелым взглядом.
– Послушайте, уважаемый, – попытался прервать Кларкину пылкую речь Джигит. – Девушка с нами, поэтому никто никуда не пойдет.
– Вот именно, – обрадовалась подруга. – И вообще, вы нас явно с кем-то перепутали.
– Да? – удивился Шкаф. – Да вы тут каждый вечер тусуете, шалавы…
– Эй! – прорезался у меня голос. – Точно перепутали, я тут вообще второй раз в жизни.
– Сам ты шалава! – взвизгнула Кларка.
– Никто никуда не пойдет, – подал голос Викинг. – Ребята, вам же не нужны проблемы?
Все это мы проговорили почти одновременно.
На некоторое время Шкаф потерял ко мне и Кларке интерес, и переключился на блондина. Мужчины мгновенно оценили друг друга и начали меряться письками произносить фамилии, как заклинания. Некоторые из них я слышала, и поняла, что победителем выйдет тот, кто назовет самое волшебное имя.
Диалог сильно походил на игру в города, и я была готова слушать их всю ночь напролет, только бы они забыли, из-за чего вообще начался весь сыр-бор.
Я выжидала удобный момент, чтобы незаметно улизнуть, когда к столику подошла женщина предпенсионного возраста, выряженная в какую-то невообразимую хуйню, напоминающую рыболовную сеть, и в полном боевом раскрасе. Ткнув в меня (бля, ну чо вот сразу я-то?!) длинным, ярким когтем, она прокаркала прокуренным голосом:
– Пойдем-ка, поговорим, голуба.
– Это наша корова, и мы ее доим Никуда она не пойдет! – одновременно подали голос Шкаф и Викинг.
Даме было глубоко насрать.
– Короче, сейчас я забираю твою сестренку, и везу ее к себе, муж уже в курсе.
О чем вещала тетка, я не понимала. Зато, судя по резко сбледнувшей с лица Кларке, было ясно, что она в курсе происходящего. Даже Шкаф был искренне изумлен, его надбровные дуги явственно давали это понять.
Дама, решив не терять ни минуты, хапнула Кларку за руку, и потянула к выходу. Я и Джигит хапнули Кларку за вторую конечность, и потянули обратно за стол.
– Она точно твоя сестра? – уточнил Шкаф.
– Не совсем, – пропыхтела я, не выпуская Кларку.
Кларка начала возмущаться, дама начала тоже что-то орать, Джигит пытался всех успокоить, а на меня напал истерический смех. Нездоровая возня вокруг нашего столика начала привлекать внимание не только посетителей, но и охраны. Хлюпенький секьюрити сунулся было к нам, но его технично отловили трое из ларца, что-то ласково ему внушили, и охранник исчез.
Я совсем сдулась, перестала ориентироваться в окружающей обстановке, пересела за соседний стол, и притихла. За нашим столом бушевали страсти. Дама вопила, что Кларка за какую-то невъебенно неприличную сумму пообещала поехать к даме домой, и сбацать стрип для даминого престарелого мужа-импотента. Только нужно было испросить соизволения у Кларкиной сестры. Сестрой повезло быть мне.
Шкаф продолжал объяснять Викингу, что он все равно заберет меня – шалаву, и что они хотели забрать ту пигалицу (Кларку, ясен хуй), но она всем говорит, что нужно сначала спросить ее сестру. И он даже пообещал, что не покалечат меня точно, при любых условиях. Викинг вежливо ему отказывал. Джигит уговаривал даму и Кларку успокоиться, а Кларка, глядя на меня начала чуять неладное.
– Сестра, значит, – начала я бубнить, выразительно глядя на Кларку. В минуты опасности у нее открывались всяческие сверхспособности. Сегодня она умела читать по губам. – Стриптиз, значит. За деньги. И субботник ментовской, да?
Клара Джорджевна быстро прилепила жопу к стулу, вцепилась в сумочку и перестала моргать.
Кипя праведным гневом, я молча подошла и села напротив. Участники разборок озадаченно замолчали.
– Леля, Лелечка, Леленька, – на все лады запричитала Кларка. – Я ничего такого не говорила, честно-честно, – и она захлопала ресницами.
– Короче, – решил подать голос Шкаф.
– Заткнись! – рявкнула я, вырвала из Кларкиных рук клатч,вскочила и со всей силы задвинула им в подбородок Шкафу. Хотела по уху, да не дотянулась. – Пошел нахуй, гамадрил! И обсосков своих забирай, от греха подальше!
– Ебать его неловко, – выдохнула испуганно Кларка, и тут началась потасовка.
Шкаф замахнулся на меня, Викинг встал на защиту, Джигит запихивал Кларку под стол,Чип и Дейл трое из ларца спешили на помощь, а меня кто-то схватил за шиворот, выдернул из кучи дерущихся, и потащил в сторону кухни.
Этим кем-то оказалась щупленькая, но очень крепкая старушка-гардеробщица, которая доволокла меня до служебного туалета, велела сидеть молча, и заперла дверь на ключ.
Тосковала в толчке я недолго. Из зала доносились крики и что-то грохотало, потом послышались Кларкины причитания, и добрая старушка втолкнула подругу ко мне, в кафельные апартаменты.
– Лелька, – начала было Кларка, и осеклась.
В гневе я страшна. Страшна так, что сама себя боюсь. По словам очевидцев, с моими прелестными глазами что-то приключается. Выпучиваются, может быть. Или еще что.
Будучи одним из тех очевидцев, Кларка знала, что в такие моменты я ничего не вижу, не слышу, и не говорю. Временное помутнение отступило не сразу.
Сначала я услышала голоса, потом свет, а потом почувствовала и запах. Ничего такой запах. Мужской, славьте яйца. Я стояла в узком коридоре служебных помещений, прижатая к стене спиной и пылающей мордой к обнаженной груди Викинга. Рубашка на нем висела лохмотьями. Слышались всхлипывания Кларки и успокаивающее бормотание Джигита. Я отлипла от блондиновой груди и застыдилась своего вида – порванные чулки, пара сломанных ногтей, волосы торчком и отсутствие очков. Близоруко щурясь, я углядела в стороне Шкафоподобного и еще несколько человек.
– Ну, мать, ты даешь! – прогудел кто-то из стоящих в стороне. – Даже охрана ссыканула вас разнимать. Пигалица пусть черножопому спасибо скажет, что смог ее от тебя оттащить.
– Ле-е-о-олька-а-а, – жалостливо захныкала Кларка. – Как я дома появлю-ю-юсь, что мама ска-а-аже-ет?
Я заглянула через плечо Джигита, и слегка прихуела. Не могла я – интеллигентная, начитанная и скромная девушка, засандалить в глаз другой, не менее скромной и интеллигентной девушке. Правда, заплывающий левый Кларкин глаз утверждал обратное.
Я застыдилась еще сильней и даже слегка всплакнула.
– Ты чего? – удивилась Кларка.
– Жа-а-а-алко-о-о, – ныла я.
– Да ладно, – отмахнулась благородная Клара Джоджевна Шнор. – До свадьбы заживет.
– Что я не помню, как я тебе бланш прилепила. Какая радость заебенить фингал и не помнить – как? Это как поебаться очень пьяной – вроде и было что, а что именно, только и можно догадаться по тому, что жопа болит.
В ту ночь Кларку я до дома не повезла. Тетя Мотя, как ни странно, меня даже не побеспокоила ни одним звонком, видимо, единственное чадушко не стало врать, и рассказало относительную правду. Дружбу нашу это не спасло. Хотя, определенные выводы я сделала – нельзя молчать, когда гневаешься. Иначе, в следующий раз можно не только бланшем отделаться.
Передав привет тете Моте, и остальным домочадцам, я вежливо намекнула Кларе, что ей пора идти нахуй, и выразила надежду, что больше я ее не увижу. Неча глаза мне мозолить и напоминать о том, какой я бываю несдержанной.