Ахтунг…

Иннокентий, как человек прагматичный долго раздумывал, как грамотно распорядиться с внезапно выпавшей в руки, как снег в июле, заработной платой. 15 тысяч для Красноярска – не хуй собачий, такие деньги надо тратить с умом, а не размениваться на мещанскую экономию и покупку необходимого жене электрочайника. Всего было три неплохих варианта – пропить их вместе с двумя собутыльниками-сослуживцами, накупить водки с пивом и отправиться к старому другу или в одиночестве пробухать всю зарплату в дешевом кабаке, надеясь поразвлечься знакомством с посторонними телками. Как человек компромисса Иннокентий решил объединить все три варианта. Он позвонил старому другу, взял в охапку коллег и отправился сотоварищи в один из самых засраных и дешевевших кабаков города.

Пьянка все больше удавалась, и Иннокентий уже пару раз выходил поблевать на улицу, а деньги удивительным образом почти не уменьшались. За три часа и так был поставлен рекорд, и пропито с помощью грошовой водки и просроченного пива целых две тысячи рублей. Пацаны или валялись под столами, или, как бандюки из кинофильма «Неуловимые мстители» глотали теплую водку из горла с завязанными руками. Душа пела получая эстетическое наслаждение. Такая радость в жизни не могла, не имела никакого морального права закончиться чем-нибудь другим кроме грязного Центрального трезвяка.

В трезвяке Иннокентий не ерепенился и вел себя с достоинством английского аристократа. Сидя, как лорд Джад на заседании парламента, он небрежным жестом, как случайно попавшие на одежду пылинки, стряхивал с себя кусочки выблеванной пищи и солидно ждал заполнения протокола. Пару раз он правда уебался со скамеечки, и даже разбил себе при падении нос, но при этом не утратил величавой осанки человека знающего себе цену. Мешала одна проблема — оставшаяся от величественного разгула в быдлованском баре десятка нестерпимо жгла ляжку. Казалось деньги шептали прямо ему в жопу:

— Не оставляй нас, не отдавай легавым на прокорм их сопливых детишек и покупку новых погон. Это мы твои маленькие детишки, спаси нас родной, защити, отец от алчных рук трезвяковских ментов.

По природе Иннокентий был человеком жалостливым и не мог не внять мольбам десяти аккуратненьких купюрок тысячного достоинства. Даже если они молили об этом не Иннокентия не лично, а его глубоко непорочную жопу.

Ловкость рук и ануса спасла финансы Иннокентия от чудовищной участи. Потихоньку он переложил деньги из кармана в трусы, и под видом чесания мудей стал бережно сворачивать их в трубочку. Затем приподнялся, нацелил деньги прямиком в свое коричневое солнышко (какой эпитет, бля!) и с размаху сел на скамейку. Жопа, осознав, что от нее требуется начала методично поглощать дензнаки, не пережевывая.

В мертвецкой Иннокентий долго ворочался под зассаным трезвяковским одеялом, стараясь заснуть, в пьяную голову лезли неприятные мысли, а из противоположности головы наоборот норовили вылезти злосчастные десять тысяч. В итоге сон все-таки сморил и Иннокентия, и его жопу, набитую российскими рублями и миллионы честных тружеников ложившихся в свои теплые квартирки по всей нашей необъятной стране.

Утром, пройдя всю унизительную процедуру выхода из медвытрезвителя Иннокентий на негнущихся ногах, заканчивавшихся похмельной головой спешил к первому встречному пивному ларьку.

— Бутылку «…ского», пожалуйста – хрипло выдавил из себя Иннокентий, и протянул продавщице измятую, в чем-то коричневом купюру.

— Молодой человек, у вас деньги, прям, как из жопы – возмутилась девушка за прилавком, рассчитывая сдачу на калькуляторе.

— Ох, девушка, вы бы знали, насколько вы близки к истине…