Бело-сине-красная Шапочка

В одном колхозе жила девочка — шалунья и попрыгунья. Целыми днями моталась она по деревне: то в коровник заглянет, буренкам рога покрутит; то в свинарник — с хрюшками каждую лужи исследует, а то и в пруд нырнет — а что там пруд? — Так, слой грязи глубиной полметра. Но в деревне это разве беда? Дети завсегда перемазаные были, да что дети — взрослые мужики, что не праздник, так по дорогам несохнущим валяются, в канавы штабелями скатываются. А уж праздников-то на деревне — не счесть!

Вобщем, возвращается домой девочка в таком виде, что за слоем грязи и не поймешь — чей это ребенок. Вот бабушка и связала ей трехцветную шапочку, для идентификации, да закрепила ее на голове так, чтоб не слетела. С тех пор девочку и зовут Бело-Сине-Красная Шапочка. А так как народ в деревне все больше нетрезвый, и длинные слова выговаривать не любит, то стали девочкино прозвище сокращать. Сначала ее звали Белосинешачка, потом Блосинеша, а под конец стали ласково называть Белочкой.

Прислала как-то ее Бабушка весточку с голубкой — болею я, мол, руки-ноги крутит, давление поднялось, аж волком выть хочется.

Собрала Белочкина мама лукошко бабушке — аспирину да самогону, позвала девочку и говорит ей, доча, говорит, возьми лукошко, да отнеси его Бабушке, да только с тропы не сворачивай, а то в лесу Серый Волк водится, девочек очень любит. А заодно и в озере искупайся — совсем грязная стала. Задумалась Белочка и говорит, мама, а как же я в озере искупаюсь, если мне с тропы не сворачивать? А мама ей в ответ: ты мне тут мозги не пудрь, ступай давай, да лукошко смотри не урони.

Вздохнула Белочка и отправилась в путь.

Идет по тропинке — песенки свистит. Зайчика увидит — “Трын-траву” засвистит, трактор заброшенный показался — “Не трактористы мы, не плотники”. Хорошо Белочка свистит — конфигурация зубов позволяет, точнее зубьев дырок. Вот и Волка Серого встретила — “Петю и Волка” начала насвистывать, а Серый ей говорит, ты, Белочка свистульку-то заткни, да расскажи лучше, куда путь держишь. К Бабушке, говорит Белочка, вот, аспирину ей несу, да самогону. А Волк ей, ты бы, говорит, на озеро зашла, помылась бы прежде чем к Бабушке идти. Ладно, говорит Белочка зайду, вали с дороги!

Волк, конечно, хитрый был — он думал, пока Белочка будет в озере купаться, он Бабусю-то и съест да и рванул вперед, но и девочка тоже не лыком шита — зачем ей сейчас купаться? Бабушка ведь маме не расскажет, что Белочка немытая приходила, а на обратном пути, уж и на озеро зайти можно…

И пошла девочка дальше по тропинке.

А Серый Волк тем времен в дом к Бабушке проникнуть успел, повязать ее гардинами успел, рот заткнуть успел, а съесть — не успел. Слышит — Белочка в двери стучится. Тут Волк от досады взвыл, да, Белочка подумала, что это Бабушка волком воет. Постучала Белочка в дверь еще раз, и говорит, это я — Белочка, принесла тебе аспирину и самогону, кончай выть, Бабуся. Ну, тут Волк быстренько сообразил: Бабушку — в шкаф, сам в постель прыг, бабушкин чепец накинул и сказал “Заходи, Белочка. Садись вот на кровать поближе”. А Белочка села на кровать и говорит: “Слушай, Бабусь, да у тебя-ж морда-то волчья!” Ну, Серый ей ничего возражать не стал, а схватил да и съел ее, да самогоном запил. А потом и Бабушку из шкафа вытащил и тоже съел, да самогоном, опять-таки, запил.

А наутро проснулся Волчара — голова болит, в животе — гадко. Нащупал он аспирин, заглотил — голове полегчало, а сушняк как давил, так и давит.

Пошел Волк к озеру. Долго шел, потому как ноги подкашиваются, и все в сторону увести норовят, но дошел-таки.

Час воду пьет — мало, второй час — все равно мало, третьий час — уже и сил нет, а все равно пьет — и лопнул! А из брюха его выплыли Бабушка и Бело-Сине-Красная Шапочка — живые и невредимые. Ну, Бубушка тут же, в озере Белочку помыла, благо, что грязь в волчьем брюхе откисла, и всем сразу стало ясно, что не девочка это — а мальчик!