ДРУГ

Чтобы написать полноценный рассказ, мало одной неразделённой любви и ноутбука, пускай даже нового и красивого. Впрочем, полный список я уже приводил в другом месте.

Но написать полноценный рассказ всё равно хочется. В основном, в силу привычки. Но не только. Ещё у меня есть друг. Точнее, был друг. Для наших нынешних отношений слово ещё не придумали. В самом деле, нельзя же про нас сказать, что мы остались друзьями. Потому что друзьями-то мы как раз были, а вот стали – и тут надо бы поставить многоточие. Однако многоточие в речи автора кокетливо и отвратительно. Как то время, когда ты уже сидишь с девушкой где-нибудь, но ещё приходится старательно изображать интерес к чему угодно, кроме совместного секса в обозримом будущем.

Так вот, мой в прошлом друг. Он сказал:

– Я ни в кого не верю так, как в тебя. Песни у тебя говёные, но рассказы просто дивные. Если не ты, то кто же.

Вообще, интересно, как я мог дружить с человеком, который употребляет в живой повседневной речи слово «дивный». И что это за «я», который пишет говёные песни плюс рассказы – какие бы то ни было. Я фигнёй всякой не занимаюсь. Я провожу презентации и выставляю счета по факту выполненных работ. Поэтому быть главным героем и говорить всякие банальности у нас будет Вася.

Так вот, Васин в прошлом друг сказал:

– Вася, я ни в кого не верю так, как в тебя.

– Чего это ты вдруг? – опешил Вася. – Чего в меня верить? Что я, бог что ли? Меня пощупать можно.

– Можно? – робко переспросил Друг.

Оба уже были пьяные.

– Можно, – подтвердил Вася.

Друг протянул свою крепкую омерзительную мужскую руку и пощупал Васю.

– Ну как, убедился? – спросил Вася.

Тут все уже поняли, к чему клонит автор. Друг продолжал ощупывать и гладить Васю. Гадкой мужской рукой.

Всё это происходило не в публичном месте. То есть этого, по крайней мере, никто не видел.

Вася встрепенулся, дёрнулся и посмотрел на Друга. В гостях у которого всё происходило. Поэтому его нельзя было стащить со стула и выставить за дверь, а после мирно думать о том, что мир – отстой. Нужно было вставать – одеваться – ловить машину – мучиться из-за того, что в кармане пятьсот рублей одной бумажкой. Это всё казалось сложно.

Так Васе пришлось проявить понимание и показать себя с цивилизованной европейской стороны.

– Ты чего, сбрендил? – спросил Вася.

(Тут для комического эффекта нужно было бы написать «ты чего, ёбнулся?», я признаю. Но такая обсценная лексика создала бы у культурного читателя превратное представление о Васе, а некультурный читатель этот рассказ не читает. Вася – образованный молодой человек. У него мама заведует музеем одного гениального поэта Серебряного Века. Папа в прошлом был профессором физики. Сейчас, правда, он умер.)

– Нет, нет, я не сбрендил, – сказал Друг и снова потянулся к Васе.

Нельзя, кстати, сказать, что Друг был близким другом. Просто таким, нормальным другом. С нормальными друзьями, как правило, встречаются два раза в месяц – чтобы сходить в кино на дурацкий фильм и впоследствии выпить. А также по интересам. Например, поиграть вместе в компьютерную игру. Или пофотографировать помойки и трубы на Канонерском острове.

Вася встрепенулся ещё больше и ударил Друга по руке. Ударил больно, так что Друг вскрикнул и посмотрел на Васю печальным потерянным взглядом. За взглядом стояла глубокая душевная трагедия, о которой можно снять кино, на которое потом ходят с нормальными друзьями.

– Ты что, голубой? – спросил Вася по окончании длинной паузы.

Друг открыл рот, но ответить вербально у него как-то не получилось.

– И давно уже? – спросил Вася.

– Давно, – повесил голову Друг.

– У тебя ж девушки были, – не понял Вася. – Зачем ты с ними встречался?

Друг покачал головой, не глядя на Васю.

– Я не мог… – сказал он.

Вася подумал об этом.

– Это ещё почему? – спросил он, когда подумал. – Кто тебе мешает быть голубым? Статью давно уже отменили… По телевизору Борю Моисеева показывают. Элтон Джон в Екатерининском дворце выступал. Несколько лет назад. Билеты по пять тыщ долларов стоили ещё, я помню. Хотя он, конечно, англичанин, ему вообще всё можно.

– Ты не понимаешь, – сказал Друг вполголоса. – Я не мог. Я просто не мог. Из-за тебя.

– Из-за меня? Нет, а я-то чем тебе мешал? Пожалуйста, иди хоть сейчас в «Шестьдесят девять». Я что, против? Я совсем не против. Я даже за. Только ко мне не надо лезть, ладно? – Вася несколько повысил голос на последнем слове.

– Вот именно, – сказал Друг. – Вот именно поэтому.

И тут он всё рассказал Васе, от начала и до текущего момента.

ТРОГАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ВАСИНОГО ДРУГА

Есть много разных способов самоубийства. Российский школьник мужского пола, в придачу к стандартному набору, имеет в своём распоряжении ещё один: он может сообщить одноклассникам, что он голубой. Васин друг начал догадываться о направлении своего сексуального влечения в возрасте четырнадцати лет, но до поступления в институт старался не признаваться ни в чём даже самому себе. Россия – дремучая феодальная страна, где угнетают гомосексуалистов, а по улицам ходят медведи. Лоси тоже иногда ходят.

Высшие учебные заведения, однако, всегда являлись рассадниками жидомасонства и вольнодумства. Ergo, гомосексуализм расцветает там махровым цветом. Особенно тревожная ситуация сложилась в Академии Культуры, где на дневном отделении обучаются сразу несколько юношей и девушек с нетрадиционной сексуальной ориентацией, и ещё больше – с традиционной. Сексуальная ориентация – бич нашего времени.

Васин друг поступил прямо в Академию Культуры и там впервые вдохнул воздух свободы. (Кстати, здесь правила написания сатирического рассказа для культурных читателей требуют продолжения типа «Воздух свободы слегка попахивал марихуаной» или какими-нибудь «советскими коридорами, ещё не попавшими под колесо евроремонта». Но имейте в виду, что это я просто так, для примера. Не знаю, какие нынче коридоры в Академии Культуры. Я последний раз там был девять лет назад. Однако вернёмся к нашему авторскому тексту, в котором напрочь отсутствует стиль, потому что я умею только ядовито пародировать чужие стилистические достижения.) Он наконец признался себе, что мальчики нравятся ему гораздо больше девочек. Более того, он подвёл под это дело теоретичскую базу.

В самом деле, подумайте о строгой аскетичной красоте мужского тела и цельности мужского характера. Подумайте о благородном мужском предназначении – быть в авангарде развития цивилизации, стоять на переднем крае прогресса, дерзать и шагать в неведомое. Мужчина – творец истории. How noble in reason! How infinite in faculty! In action how like an angel! In apprehension how like a god! Недаром великий Леонардо на своём знаменитом рисунке, который можно увидеть на обложке всех книг по анатомии, астрологии, молекулярной биологии, Возрождению и квантовой механике, изобразил мужчину, а не Мону Лизу. Мона Лиза, впрочем, тоже похожа на мужчину. Да и сам Леонардо был мужчиной.

Кроме того, гомосексуалистами были все достойные люди. За исключением тех, кто был вынужден любить женщин – в силу варварских нравов, царивших в обществе. Любить женщин! Как недалеко в своём развитии ушли от животных те, кто любит женщин! Как приземляет и опошляет мужчину влечение к женщине! Женщина, это мелочное, склочное, злопамятное, жадное создание –

На этом месте Вася не выдержал и попросил Друга не отвлекаться от собственной биографии. Но это и есть моя биография, горячо возразил Друг. Тот момент, когда я, ты понимаешь, когда я впервые понял, почему я так равнодушен к женщинам, вот этот самый момент. Ты не представляешь, как это было важно для меня. Голубыми от рассуждений не делаются, возразил Вася. И женщин от рассуждений тоже не перестают любить, добавил он, подумав. Конечно, конечно, я этого и не утверждаю, сказал Друг. Просто мне было важно понять…

– Ну, короче говоря, ты понял, – перебил его Вася. – Проехали. Что дальше было?

Дальше Васин друг решил завести себе бойфренда, а в более отдалённой перспективе – встретить настоящую любовь. Но любовь зла, а перспективы нередко меняются местами. Отдалённые с ближайшими. И настоящая любовь нашла его раньше, чем бойфренд. (Бойфренд, я просто поясню, к любви имеет весьма косвенное отношение. Гёрлфренд – тоже.) Однажды в августе Васин друг поехал ремонтировать старинный замок во Франции и стал Васиным другом. Говорить по-французски вслух не умел ни тот, ни другой, но лично мне известен человек, который знал французский так же, как я, и при этом учился в Сорбонне. И замки, само собой, тоже ремонтировал поначалу. Жаль, что это всё-таки был не я.

Вася и его новый друг очень сдружились, благодаря и вопреки. Благодаря тому, что Друг влюбился в Васю уже на второй день их знакомства, и вопреки тому же.

Надо пояснить, что Вася – типичный продукт российского социума, пускай и с наслоением в виде высшего технического образования. В тот же второй день знакомства он совершенно походя рассказал Другу жестокий и презрительный анекдот о сексуальных меньшинствах вообще и геях в частности, и Друг всё понял. И чем больше они были знакомы, тем больше он понимал, что не может надеяться на соответствующую форму взаимности.

Попытаемся оседлать наше больное воображение и проникнуть во внутренний мир Друга. Его битва была проиграна, положение безнадёжно, дело труба. Лицо Васи, как будто вышедшее из-под резца античного скульптора, было прекрасно; Васины личностные качества сделали бы честь майору ФСБ по версии новейшего российского кинематографа. По настоящее время Вася добр, отзывчив, находчив, смекалист, неприхотлив, настойчив, обладает силой воли, развитым воображением и хорошим аналитическим мышлением, редко опаздывает на работу, пользуется доверием начальства и уважением коллег. Единственное, чем гомофобный Вася не пользуется и не хочет пользоваться, – это любовь Друга. В общем, чего тут говорить. Если Вы красивая женщина, представьте, что у Вас есть сотрудник в отделе, хороший специалист и неплохой собеседник, но сутулый, лопоухий, толстый и с угреватым лицом. И вот работаете Вы с ним и работаете, выполняете планы и получаете премии, а потом на корпоративной вечеринке он подкарауливает Вас в тихом углу по пути в туалет и сообщает о своих глубоких чувствах. А теперь поставьте себя на место этого сотрудника.

Так Друг стал дружить с Васей. Чтобы отогнать от себя любые подозрения, он преодолел своё отвращение и переспал с девушкой, и даже…

– Отвращение, значит, преодолел? – Вася вскипел и ненароком смахнул со стола пустую бутылку из-под портвейна.

Друг испуганно молчал.

– Отвращение, значит, – Вася поднялся с табуретки и навис над Другом, медленно покачиваясь.

– Ну да, – Друг жалобно кивнул. – Вот ты же испытываешь отвращение к сексу с мужчинами. Ты же можешь себе представить…

– Что я можешь себе представить?!? Отвращение к женщинам?!? Да ты… Да ты вообще…

Друг попятился к стене вместе со стулом, на котором сидел. Вася отвернулся от него и несколько секунд молчал, поражённый тем, что открылось его мысленному взору.

– Да ты вообще понимаешь, что такое женщина? – спросил он наконец. – Что это вообще такое – любить женщину?

– … Я думаю, – осторожно начал Друг, – я думаю, что это должно быть похоже…

– Да какая разница, что ты там думаешь! Что ты вообще об этом знаешь!

– Но ведь и ты ничего не знаешь про…

– И не хочу я ничего знать! Знать, блядь… – не удержался от обсценной лексики Вася. – Ты понимаешь, нет ты вообще же не понимаешь, что такое женщина! Женщины, они, если… Когда ты любишь женщину…

Вася не мог закончить это предложение. Он лихорадочно пытался найти туз в рукаве и отвесить железный аргумент, который объяснил бы ему самому, в чём заключается главная прелесть женщин и любви к ним. В его голове вертелась песня When A Man Loves A Woman, точнее, её первая строчка, потому что остальные строчки Вася не разбирал. Но о том, как Вася всей душой понимал музыку и внутренний нерв песни, мы тут писать не будем. Мы также не будем писать о том, что женская красота – венец и искупление этого мира, ну и прочую хренотень. Мы даже оставим при себе романтическое замечание о том, что все облака, каньоны, квазары и мю-мезоны имеют смысл только в комплекте с женской улыбкой и словами «какой ты смешной», произнесёнными женским голосом, и что никакая трезвость и работоспособность не избавляет от призрака женщины, впечатанного в избранные места твоего конкретного города.

Вася вздохнул и выпрямился. Друг продолжал смотеть на него глазами побитого пса. Ему было очень хреново. Васе тоже было очень хреново. Он оделся и ушёл, не попрощавшись. Он вышел на Московский проспект, поймал машину и поехал домой.

Водитель остановился напротив 24 часов и подождал, пока Вася разменяет пятьсот рублей.

– Удачи на дорогах, – сказал потрясённый благородством водителя Вася.

– Счастливой жизни, – сказал водитель.

А жизнь – только слово, господа. Так сказал В. Р. Цой в одной хорошей песне с нелепым героическим текстом. Есть лишь любовь, и есть смерть.

Остальное, несомненно, фигня.