Бременские музыканты

На лесную дискотеку Трубадура и его лучшего друга Осла в этот день не пустили.

Напрасно известный бременский музыкант пытался уломать гориллу-охранника, объясняя, что сейчас его друг угомонится и больше не будет так отчаянно бузить и материться. В перепившего Осла как будто вселился дух Майка Тайсона. Оттолкнув кореша, он попытался напрыгнуть на секьюрити и зарядить ему копытом в глаз. Результат не заставил себя ждать. Словив мощнейший хук слева, Осел оказался в глубоком нокауте. В результате всех этих происшествий он валялся на лавочке, прижимая окровавленный платок к многострадальному переломанному носу.

— Я порву этого щегла! — пьяно выкрикивал он время от времени. — Он покойник, понимаешь друг-Трубадур, ПО-КОЙ-НИК!

— Конечно, конечно, Ослик. Мы обязательно вернемся и всех их порвем. Но не сейчас.

— Он труп, труп! — не унимался барагоз.

— Не вопрос, дружбан. Конечно, он труп. — Трубадуру самому уже до смерти надоело успокаивать озверевшего от алкоголя друга. Он уже хотел было сам добавить тому добрую пиздюлину, чтобы тот окончательно угомонился, как вдруг его внимание привлекло нечто гораздо более интересное, чем окровавленный собутыльник.

Мимо лавочки, активно виляя упругими попками, продефилировали две весьма аппетитные цыпочки. В одной из них Трубадур узнал свою старую знакомую дочку царя всея Руси и окрестных деревень — девочку с золотыми волосами (крашеными, естественно).

— Душа моя! Какими судьбами?

— О, Трубадур? Ты все еще шаришься по дискачам? А на вид такой взрослый…

— Да мы это так, мимо проходили, вот. А вы куда когти рвете?

— Куда-куда? Домой. Перевелись что-то стоящие кавалеры на этом булкотрясе. Малолетки одни. Понтов много, толку — ноль. Кстати, познакомься, это моя двоюродная сестренка Мальвиночка.

— Просто пиздец как приятно, — Трубадур рассыпался в любезностях. — Ты такая чипатая, прямо королева.

— Мне тоже приятно господин Трубадур. Премного о вас наслышана, — скромно улыбнулась Мальвина.

— Я в этом городке личность известная. А может вас проводить? — опытный блядун Трубадур улыбку Мальвины воспринял вполне однозначно.

— С этой пьянью? С Ослом? — нахмурилась дочь царя. — От него дурно пахнет. Опять, наверное, фарш метал, как пожарный брандспойт. Осел, он и в Экваториальной Гвинее осел.

— Да пусть здесь поваляется, щенок. — Проблемы друга внезапно перестали тревожить Трубадура. — Не умеешь пить, не пей, понял свинкс? — обратился музыкант к другу и обнаружил, что напрасно тратил слова, ибо тот уже вовсю похрапывал.

— Пойдемте, дамочки. Пускай проспится, синяк.

Через полчаса они добрались до дома, где проживали подружки. По дороге бродячий музыкант купил им по баночке коктейля «Ерш» и сейчас предвкушал близкий ганг-банг «2+1».

— Ну что, Трубадур, расставаться нам пора, — грустно объявила царская дочка у подъезда дворца. — Как-нибудь в следующий раз пересечемся, побалдеем, оттопыримся.

— Да, Трубадур, спасибо за компанию. Вы настоящий джентльмен, — добавила Мальвина.

— Да, я такой. Жентльмен конкретный. — музыкант стоял в легком недоумении и полном охуении. — А почему не приглашаете на пару палочек чая? — Трубадурочка, зайка, тебе ли не знать, какой я мягкий и пушистый.

— Да мы бы с радостью, — начала оправдываться дочь царя. — Но, понимаешь, мы живем не одни.

— Вас ждут дома герои-любовники? Мужья? — музыкант разочарованно вздохнул. — Если мужья, то я пошел домой. А то очень уж они бьют больно.

— Да нет, Трубадур, ты не понял. С нами ж батя мой живет.

— Какой, на буй, батя?

— Блядь, ты чо, тоже перпил? Мой батя, царь…

— И что?

— Хата его. И он категорически запрещает нам в нее кого-то приводить.

— А на каком этаже квартирка?

— На первом.

— Сколько комнат?

— Две. В одной батька живет, в другой мы с сестренкой. Чтоб в нашу попасть, нужно пройти через его.

— Ну, тогда все ништяк. А я-то подумал что в натуре проблемы есть. План такой: я просто по-тихому залезу к вам в комнату через окно, попьем, так сказать, чайковского, а потом я через ту же фрамугу тихо сольюсь, мои маленькие крошки.

— А не спалишься? — заволновалась Мальвина.

— Вы за кого меня принимаете? Я ж, блин, профессионал, — возмутился Трубадур.

Несколько минут спустя Трубадур с ловкостью, удивительной для его телосложения, просочился в любезно приоткрытое окно. Когда-то он дружил с ворами-форточниками и кое-чему у них научился.

— А вот и я, ваш земляничный медвежонок, — прошептал он заждавшимся его сестренкам.

То, что они встречали его в одних ночных сорочках, удивило и обрадовало Трубадура.

— Портвишок будешь?, — спросила Мальвина.

— Портвишок?Ладно, начнем с портвишка…

Прошел час. Раскайфованный Трубадур лежал в центре раскладного дивана и курил, пуская к потолку маленькие колечки дыма. С правого бока к нему прижималась обнаженная Трубадурочка, с левой стороны волосатую грудь поглаживала Мальвина.

— Трубадур, ну ты просто секс-гигант, — проворковала Мальвина. — Мне, конечно, сестренка рассказывала про тебя кое-что, но я не думала, что до такой степени. Это было Нечто.

— Я такой. Можете называть меня Супертрахальщиком, я не обижусь. Кстати, где тут у вас можно выгодно похезать? Что-то прижало. Сдается мне, портвейн ваш виноват.

— Туалет там, — дочь царя Трубадурочка — по совместительству, показала на дверь, — но надо проходить мимо бати, а этот старый конь спит чутко, заметит, как пить дать.

— Что же мне теперь, горшки цветочные вам удобрять? — возмутился музыкант. — Я могу, я не стеснительный.

— Успокойся, Трубадур, сделаем так, — рассудительно заявила Мальвина. — Ты надеваешь мою ночнушку, и вы вместе с Трубадурочкой проходите к туалету. Авось пронесет.

— Конечно, пронесет, — Трубадур схватился за живот. — Через пару минут и пронесет. Со звуковым сопровождением.

— Ладно, не нуди. Одевай ночнушку.

До туалета сладкая парочка добралась без происшествий. Царь спал к ним спиной и ничего, казалось, не заметил. Сделав свое черное дело, Пух уже собрался было вместе с ожидающей его за дверью Трубадурочкой отправиться обратно, как вдруг ее батька приподнялся со своего лежбища и направился в сторону совмещенного санузла. Трубадурочка резво заскочила в кабинку к любовнику.

— Девочки, кто там в туалете? — проскрипел престарелый царь. — доченька, ты?

— Я, папа, — отозвалась Трубадурочка.

— Освобождай скорее, доченька, а то у меня запор.

— Сейчас, сейчас, папочка.

Ситуация сложилась критическая. Впрочем, критической она была только для сестер, а от души натрахавшемуся Трубадуру было уже параллельно.

На секунду призадумавшись, Трубадурочка обернула руку полотенцем и вывернула из патрона лампочку.

— Залезай в ванну, отлежишься тут, — прошептала она. — Когда старый поц выйдет, выждешь немножко и к нам. Может, не заметит.

— Да уж, ну и порядочки у вас, — недовольно пробухтел музыкант, но все же послушно полез в ванну.

— Ой, папа, ты поосторожней там, а то лампочка перегорела, — защебетала Трубадурочка в коридоре.

— Да ничего, разберусь как-нибудь, по-стариковски. — отозвался царь.

После этих слов дверь распахнулась, и он, натужно кряхтя, забрался на высокий фаянсовый унитаз.

Трубадур притаился в ванне как мышь. Лежа в неудобной чугунной емкости, не рассчитанной на его габариты, он думал, в каком же глупом положении находится. Лежит в чужой хате, ночью, в ванне, при выключенном свете, рядом пыжится на толчке совершенно посторонний старый козел. Анекдот, да и только. Музыкант еле сдержался, чтобы не заржать.

Старик тем временем начал подпускать газку. Сопровождали это действо соответствующие звуки. «Точно, запор», — подумал Трубадур и заткнул рот полотенцем. Он уже начал хихикать, но пока еще умудрялся делать это беззвучно.

Может, все и сошло бы на тормозах, но тут царь вдруг начал петь:

— На-пя-ла-ся я пья-а-ана, не дай-ду я да до-о-ома, — фальшиво затянул он.

Трубадура прорубило:

— Бу-у-уга-га!!! — раздался во тьме туалета его раскатистый хриплый смех, многократно усиленный эхом от ванны.

Старика, оборвавшего свое пение на самой трогательной ноте, хватил кондратий. Прямо как был, со спущенными кальсонами, он завалился набок, схватился за сердце и рухнул, в падении ударившись головой о раковину.

«Видать, перепугался», — подумал Трубадур. Одним прыжком он выскочил из ванной и в развевающейся женской сорочке стремительным сайгаком ломанулся в комнату девочек.

— Что там случилось? — встревожено поинтересовались сестренки.

— Да так, ничего особенного, — глубоко дыша, сообщил музыкант. — Я эта… Домой пошел. Там эта… Осел на лавке остался.

На ходу застегивая штаны, Трубадур сиганул на подоконник.

— Вы, эта… Скорую вызовите, что ли? — сказал он на прощанье и слился с предрассветной мглой.

Осла он обнаружил на той же самой лавочке, где он его и оставил. Свернувшись калачиком от холода и укутавшись перемазанным пищевыми отходами пиджаком, Ослидзе спал сном младенца.

«Как бомжара, ей Богу», — подумал Трубадур

— Эй, вставай, проклятьем заклейменный, — толкнул он экс-басиста в плечо.

— Э… Где я? Какие проблемы, брудер?

— Домой пошли.

— Домой? Лехко. Ой, как жбан-то раскалывается. Похмелиться нет ничего? А где телки? Погнали к телкам, Трубадур.

— Да ну их, дур. Все зло от них, — сказал Трубадур и, пришвартовав к себе Осла, неспешно направился в сторону дома…

© Renson&FaGoth