Оторва

Зазвонил телефон. Я нехотя оторвалась от клавиатуры и прижала трубку к уху.
— Леля!
Упс… Если мама называет меня не Лелечкой, значит, что-то случилось.
— Да, мама? Привет.
— Как ты могла его выгнать? – даже не поздоровавшись, начинает она.
Это плохой признак. Я откинулась на спинку кресла и закурила.
— И сколько можно просить тебя, чтобы ты не курила, когда я с тобой разговариваю?
— Тебе сильно пахнет дымом? – ухмыляюсь я.
— Вот! Вот поэтому он и не возвращается к тебе!
— Потому что я курю, когда разговариваю с тобой?
— Прекрати! Совсем не поэтому! Ни у одного нормального человека не хватит терпения жить под градом насмешек и глупых розыгрышей.
Я включаю Сапера и пытаюсь абстрагироваться от голоса на том конце линии. Пару раз в год мамочка устраивает промывку мозгов. Хорошо хоть, что в этот раз по телефону.
— Ты с детства была неуправляемой. Это все отец – избаловал тебя. Только ему было смешно, когда ты подкладывала в обувь гостям сырые яйца.
— Это было всего два раза, — прерываю я ее. – И только дяде Феде, за то, что он пьяный окунул голову в мой аквариум. И рыбки, между прочим, сдохли. А он от этих яиц не сдох. А два раза — за мою любимую скалярию.

— А эти твои жестокие шутки с Галей? Как можно так хладнокровно поджечь вату на животе и накрыть тазом?

— Мам, вспомни, как лихо она пробарабанила подъем? И ожогов почти не было. Зато после этого она перестала щипать меня за щечки и приговаривать, что я подходящая невеста для ее Игорька, – я старалась не смеяться, что бы мама не обиделась.
— А соседи? Зачем ты звонила по всем объявлениям подряд, и заказывала решетки на окна и железные двери, давая их адрес?
— Ну, мам, тетя Люся как-то сказала, что ты зануда и вы с папой стоите друг друга.
Мама затихает. Мне становится стыдно. Я хихикаю и продолжаю:
— Зато вспомни, как она бесилась, когда к ним две недели подряд приходили замерщики и материли их.

Она тоже подхихикивает, но не дает сбить себя:
— А в школе? Для чего надо было целоваться на уроке с Ленкой? А потом писать докладные на Зою Петровну, что она ущемляет в правах сексуальные меньшинства?
— А она сказала, что нам с Ленкой лишь бы мальчиков любить! И наконец-то перед выходом на пенсию она узнала, что на свете бывают еще, о ужас! Лесбиянки! Для нее это было такое откровение. А ведь она преподавала биологию, должна была бы знать о гомосексуальных отношениях, хотя бы из примеров животного мира.
— Леля! Ты ведешь себя отвратительно! Я удивляюсь, как он прожил с тобой столько лет и не сошел с ума!
— Мама, он сошел с ума. Хотя бы потому, что смог от меня уйти. Тем более, он обозвал меня собакой!
— Он сказал: «Собака лает, караван идет», — защищает мама горячо любимого зятя. – А ты, как всегда все перевернула.
— Ты согласна с тем, что я собака? – пытаюсь я развести на поржать маму. – Я сделала ему замечание по поводу того, что он не отвечает на мои вопросы…
— Когда сидит в туалете – это раз. При этом у него жестокая диарея, потому что ты подсыпала ему слабительное в борщ…
— Подсыпала за то, что он не разрешил мне сделать новую татуировку…
— А какой нормальный муж позволит своей жене делать татуировку на груди?
— Епт, мама, на лобке же разрешил…
— Не перебивай меня! Ему и так было плохо, а ты ржала за дверью, и предложила ему выпить кефир, чтобы ему стало легче! Вот он и ответил на твой вопрос, почему он молчит. А ты что сделала?
— А что я сделала? – удивляюсь я.
— А ты целый день на его вопросы в ответ гавкала!
— Ну, я же собака. А собаки не умеют разговаривать.
— Тогда зачем ты на ужин поставила перед ним тарелку с «Педигри»?
— Я собака, следовательно, сука. Он живет со мной. Мне не хотелось бы думать, что он зоофил. Следовательно, он кобель. Все логично. Собаки же любят «Педигри». У них от него шелковистая шерсть…
— Леля! – психует мама. – Хуже этого может быть только тот случай, когда ты кинула с балкона в его машину банку с вареньем…
— Я хотела рядом, но промазала. И я же только багажник пробила, а в него не попала. Он обозвал меня инвалидом! А я всего лишь плохо себя чувствовала и попросила у него, чтобы он мне принес стакан сока.
— Он не обзывал! Он спросил: «Ты инвалид, что сама не можешь его налить?» Тем более, для этого ты вызвала его с работы. И зачем ты постоянно суешь а его портфель с документами гантели? И меняешь ручки на зубные щетки? И вместе с носовым платком кладешь в карман прокладки?
— А папе нравилось, — пожимаю плечами я.
— А этот дикий случай в бане? Ты же чуть не убила его.
— Это не я, — смеюсь я. – Это бабуля. Зачем он выключил у нас свет?
— Он думал, что ты там одна. Хотел пошутить…
— Ну и бабуля пошутила, вдарив с перепугу, в темноте, ему по голове ковшом.

Мама горестно вздыхает.
— Что ты собираешься делать?
— Сейчас позвоню ему на работу, и отругаю за то, что он жалуется тебе.
— Не надо! – пугается мама. – Я звоню по собственной инициативе. Ведь я знаю, какой несносной ты бываешь. И прекрати звонить ему на работу и предлагать заняться сексом по телефону.
— Мам, это же прикольно…
— Но не во время же совещания!
— Но трубку-то он при этом не кладет.
— Не хочу обсуждать эту тему с тобой. Если он к тебе не вернется, я его пойму. Я бы тоже не смогла жить с такой женой.
Мы попрощались, я положила трубку и продолжила прерванное дело.