Развод

Рома уныло ковырялся в утренней тарелке шпината. Хотелось сожрать нормальный стейк с полпальца толщиной, но положение и драгоценное здоровье обязывало. Решительно отодвинув опостылевшее зеленое месиво, Рома привычно, не глядя, нащупал утреннюю горку свежей прессы.

— Опять считают мои бабки…, ребята, намойте своих и считайте на здоровье! Еще этот развод! Блин, как не хочется делиться активами… Адвокаты-козлы, задурили Ирке голову! На фига ей столько бабок? Проблемы только. Ладно. Обидно, конечно, но ладно. Развели, как лоха… — Рома вяло почесал рыжую щетину и озабоченно вскинул левую руку к глазам. Платиновый Ланге показывал пятнадцать минут восьмого.
— У шефа такой же, только носит на правой… Привычка? Угу… Убиться можно, эти невзрачные часики до боли напоминали те самые, которые дядя подарил ему в десятом классе. Сколько они стоили? Рублей десять-двенадцать? А эти? Тьфу! Даже думать не хочется… А время показывают так же. Везде развод…

Что за мир… Все так и норовят развести, разогнать, лохануть, кинуть… Машины, яхты, одежда, даже дома и здоровье — сплошной развод и обувалово. Приходится перебашливать в тысячи раз «за бренд».
Помню свой «статусный» малиновый пиджак на заре заколачивания большого бабла. Оборжаться. До сих пор стыдно. Как клоуны ходили, чесслово. Фуфло это все. Игра, навязанная одним богатым пацанам другими такими же не бедными пацанами. И закон — игра, и брюлики — фуфло…

— Екарнибабай… любимая вчера насмотрела… — Рома отхлебнул из изящной виджвудовской чашки.
В колышущемся темном напитке запрыгали отражения дворцовых готических окон, бронзовых рам и собственных усталых, ничему не удивляющихся глаз.
— Екарнибабай… — одним глотком Роман разрушил хрупкую пикассовскую картинку. Мулик фунтов!… м-да… за какой-то сраный розовый брюлик, м-да…
Нет, мне, конечно не жалко, и мулик далеко не из предпоследней сотни. Но этот дележ, этот РАЗВОД… блин, в натуре, как лоха разводят. Поневоле будешь экономить.
Но с другой стороны… отказать любимой? Западло… А мулика все равно жалко… Тоска… Как же все заколебало!

Уже через полчаса Рома уютно расположился в необъятном кабинете и, покачиваясь в чипендейловском кресле, рассеянно слушал доклад помощника…
— Котировки, активы, встречи, конференции… И все хотят денег. Начиная от урода, дядюшки первой жены, которого я никогда в глаза не видел, заканчивая фондами, программами, правительствами. Блин! Я молчу о нынешней бывшей жене и своре ее акул-адвокатов? И все хотят МОИХ денег. Заколебали!
— Что Вы сказали, Роман Абрамыч? — лощеный выпускник Гарварда прервал четко простроенное утреннее резюме.
— Ничего-ничего, это я о своем… Значит так, Петруха, — в блеклой голубизне глаз Ромы блеснули хорошо знакомые чертинки, заставившие помощника внутренне похолодеть и наклониться в полупоклоне. — Значит так! Миллиард!

— Извините? Роман Абрамыч, миллиард чего?
— Фунтов, Петя, фунтов… Мы ж с тобой в Англии сейчас живем? Значит, миллиард фунтов! Как у нас со свободными средствами?
— Ну, если постараться… то, вполне вероятно…
— Не ссы, Петруха, главное, что в принципе — оно у нас есть!
— Роман Абрамыч, и не один! — честно и без лести Петруша позволил себе посмотреть в глаза шефу, как учили в Гарварде.

— Пиши! Заявление прессе. Фабула такая… Ммм… значит, я дам миллиард денег тому, кто сможет… ммм… наиболее неординарно его… потратить?
— Может использовать? — ладошки помощника Пети предательски покрылись холодным потом.
— Может и использовать… но все-таки потратить! Короче, мысль ясна? Вы хотите моих бабок? Я их вам дам! Только, будьте добры, потратьте их ОРИГИНАЛЬНО! — Рома даже вскочил с кресла зеленой кожи, закусил полненькую нижнюю губу и забегал вокруг совершенно ошалевшего помощника.
Свежая идея здорово подняла настроение, она бодрила не хуже двухсотлетнего коньяка, небрежно стоявшего на полке огромного камина. — Оформишь, значит, это в форме пресс-релиза, и дуй к этим, к пиарщикам!
— К которым, Роман Абрамыч?
— Эээ… Попробуем этих, которые лысому фээсбэшнику губы перед смертью подкрасили, чтоб фотка лучше смотрелась! Нормальные такие наглецы, раскрутили хороший резонанс. Вот к ним и дуй!
— Роман Абрамыч. Полониевцы эти сейчас важные. Может обратиться в свои структуры? Сэкономим…
— Слы, Петя, за такую новостюгу любое пиар-агенство маму с папой продаст! Не мы им будем башлять, а они нам. Раз они такие важные сейчас… тысяч сто фунтов пусть отслюнявят и начинают крутить тему! Мы ж не рвачи…
— Ну, Роман Абрамыч! — только и сумел выдохнуть озадаченный Петенька.

Лениво поковырявшись в тарелке со спаржей и привычно помечтав о придорожном пережаренном шашлыке, Рома жадно вцепился глазами в утреннюю «Таймс».
— Молодцы, волчата, и не жадные, отлущили сразу и без базаров стошку. Вот это пиарщики! Если уже консервативная «Таймс» клепает такие заголовки… Про остальных и говорить-то нечего. Всего за неделю. Да… Может прикупить этих пацанов с потрохами? Подумаем. Но заголовки!
«Русские школьники предложили Березовичу сделать из миллиарда пионерский костер!»,
«Проект техасского ковбоя. Лунное молоко!»
«Нигериец предлагает пересадку белой кожи своим соплеменникам! Что ответит Березович?»
«Спасти реликтового жука-навозника может только миллиард!»
«Построим Эйфелеву башню на Аляске!»
«Бразильянка мечтает о второй вагине. Роман, решение за вами!»

— Мир окончательно свихнулся на моих бабках, — Рома рассеянно проводил взглядом фигуры полупризрачных официантов, растворившихся вместе с использованной посудой.
За спиной донеслось учтивое «кхм-кхм».
— Давай, Петя, что там у тебя? Докладывай…
— Роман Абрамыч! За неделю мы получили около тридцати миллионов писем.
— Угу. Нормально. Сколько мы зарядили на расходы по оформлению ?

— Как было сказано, Роман Абрамыч, по фунту за письмо! Итого за неделю — тридцать миллионов фунтов! Плюс — сто тысяч от пиарщиков, двести пятьдесят за эксклюзивный репортаж «Рейтерс». Маечки «Я хочу миллиард!» — еще триста тысяч… корпорация «Сони» предлагает контракт на…
— Ясно. Короче, розовый брюлик мы отработали!
— ?
— Вот так, Петенька. Хрен им, а не мой миллиард! Пусть скидываются всем миром по фунтику, на мой гребаный развод!