Хочу влюбиться!

— Хочу влюбиться, — пробормотала я, проснувшись.
Рядом громко засопел Мусик.
— Слышишь меня? – я пихнула его локтем в бок. – Хо-чу влю-бить-ся!
— А как же я? Ведь я лучше щенка, — пробормотал он, отодвигаясь.
Я повернулась на бок и захныкала, разглядывая его небритое лицо.
— Му-у-у-уси-и-ик, сделай что-нибудь, — я вцепилась в его плечо и начала тормошить мужа. – Сделай, иначе я начну хандрить.
Его расслабленная туша колыхалась, глаза сосредоточенно смотрели на кончик носа.
— Хорошо. Я что-нибудь придумаю.
Он потянулся за телефоном.
— Только пусть он будет не блондин, ага? – попросила я.
Мусик потыкал кнопки, набирая номер. Запиликал мой телефон. Определитель показал номер мужа.
— Алло, — томно выдохнула я в трубку.

— Заяц, я тут подумал, и наконец, решил, — произнес Мусик. – Я приглашаю тебя на свидание. Выбор времени и места за тобой. Что скажешь?
— Я согласна, — не стала ломаться я. – В три часа у каменного Вовки, а там сообразим, куда податься. Как я тебя узнаю?
— Я прискачу к тебе на пони.
— Отлично, на мне будет зеленый галстук. Не опаздывай.
— Надеюсь, на тебе будет только галстук?
— А как же. Могу еще и твои любимые ласты надеть, но боюсь, что красный плохо сочетается с зеленым.
— Буду ждать с нетерпением.
Мусик сунул телефон под подушку и повернулся ко мне.
— Кто звонил?
— Претендент на мое любвеобильное сердечко, — как можно невозмутимей ответила я. – Пригласил меня на свидание.
— Вот не повезло парняге, — хмыкнул он и ушел совершать утренний обряд омовения.

Наврав про неотложные дела, нарядный Мусик свалил из дома до обеда. Я нарядилась в длинную, полупрозрачную юбку, топик и легкие сандалии. Перерыв весь гардероб, выяснила, что зеленого галстука у Мусика нет, и рванула в магазин.
Найдя нужный мне предмет – галстук пронзительно-зеленого цвета с цыпленком Твитти в различных позах, я умудрилась приехать на свидание почти на двадцать минут раньше условленного времени. Памятник Ленину (в народе Вовка Каменный) стоял на своем обычном месте, простирая каменную длань в сторону Центрального гастронома.
Купив пакет и газету, я уселась на пакет под голубой елью, решив скоротать время за чтением новостей.
— Хотите фотографию? – спросил остановившийся рядом опрятный дедушка. – Недорого.
— Чью? – не поняла я. – Вашу?
— Да нет же, — он ткнул пальцем в допотопный «Полароид», висевший на шее. – Я вас сфотографирую, вы так хорошо смотритесь на фоне этой ели. Недорого, — снова добавил он.
— А давайте, — решила я.
Фотография мне, конечно, ни к чему, но, кажется, дедушка не возьмет денег просто так. Я приняла томную позу и лучезарно ощерилась. Дедушка щелкнул меня, взял деньги, отдал снимок и подозрительно быстро ретировался, хихикая.
Я удивленно смотрела ему вслед, затем уставилась на фотографию. Вроде ничего необычного. Сижу, ноги укрыты юбкой, голова склонена, очень красиво лежат волосы, улыбка не совсем естественная, ну да пох. Позади меня ель.
— Вот пиздюк! – возмутилась я.
За елью был запечатлен писающий мальчик, радостно улыбающийся в объектив. Понятно, почему дедок так быстро свалил.

Ровно в три часа я встала у подножия памятника, предварительно натянув галстук, и приготовилась к ожиданию. Вечно опаздывающий Мусик не изменил привычке и на этот раз. Через двадцать минут я перебрала в голове несколько десятков способов отмщения.
Каждая третья половозрелая особь мужского пола, проходящая мимо, считала своим долгом заметить, что галстук удивительно подходит по цвету к моим глазам и не его ли я жду. Я высокомерно строила из себя слепо-глухо-немую особу, считая, что объяснять каждому, кого я жду – жизни не хватит.
Мусик объявился тогда, когда я решила, что поведу его в магазин нижнего белья и не уйду, пока не перемеряю и не покажу ему на себе весь ассортимент.
Видимо, с пони в этот день была напряженка. Мусик гордо восседал на спине задрюканного северного оленя, которого вела неопрятная девица. Она с трудом сдерживала гогот.
Ноги Мусика смешно торчали в разные стороны, одной рукой он вцепился в загривок бедного животного, а в другой держал горшок с розовой азалией.
— Дульсинея! – заорал он и замахал горшком. – Я узнал тебя по галстуку! Я знал, что ты меня дождешься!
Я сорвала галстук и приветственно махала им. В нас тыкали пальцами, кто-то ржал, но мне было наплевать, я так хотела сегодня влюбиться.
Наконец, олень со своим лихим наездником доскакал до меня.
— Рассчитайся с Санчо Пансой, и добавь сверху на чай, пусть сегодня Росинант вдоволь наестся ягеля, — велела я, пытаясь устроить азалию в сумочке.
— Ты определилась с рестораном?
— Нет еще..
— Отлично, — обрадовался Мусик. – Пойдем в парк, я хочу пострелять в тире.
Я возмутилась, потому что это был мой день. Против парка я ничего не имею, а вот против тира имею. Единственное место, в которое я точно могу попасть – это в задницу слону с двух шагов. И то, я так хочу думать, потому что на практике я этого не проверяла. Наложив запрет на тир, я согласилась на парк. Мусик не стал упираться. Кто ж знал, что он затаил на меня обиду?

— Понеси меня до парка на руках, – попросила я.
После минутных препирательств мы сошлись на спине. Он наклонился, я запрыгнула к нему на спину, обхватила за шею и мы пошли. Сначала я сидела спокойно, но потом захотелось прокатиться с ветерком. Я начала понукать его коленями и размахивать галстуком над головой. Мусик опять начал упираться, и в итоге согласился, с условием, что потом я пойду своими ногами. Метров через пятьдесят я сжалилась и уже чинно, под ручку, мы вошли в парк. Купив мне мороженое, он усадил меня на скамейку и ушел к кассе.

Забыв, что люблю везде лезть с указаниями, я увлеченно уплетала мороженое, потому для меня стал не очень приятным сюрпризом первый аттракцион. Кажется, он назывался «Галактика».
Воспользовавшись моим замешательством, Мусик усадил меня в прозрачную кабинку, проследил, чтобы меня хорошо пристегнули, подергал жесткую рамку, прижавшую меня к сиденью, забрал сумочку с торчащей из нее азалией и сказал:
— Я передумал, прокатись одна.
Выпученными глазами я сверлила его довольную спину, когда монструозный агрегат начал раскачиваться. Из шести двухместных кабинок было занято только две. Мной и каким-то мужчиной, сидящим впереди меня.
Адское сооружение все сильней раскачивалось, пока я думала, зачем столько предосторожностей, если мы просто раскачиваемся. И тут началось. Кабинки сделали полный круг. Я заорала, вцепилась в страховочную рамку, сунула ноги под какую-то перекладину и загнула стопы, надеясь на то, что они меня удержат, если все вокруг развалится. Еще один круг. Я орала, умоляя маму родить меня обратно. Мужик впереди меня весело ыхал. Кажется, я крикнула ему, чтобы он заткнулся, потому что это было совсем не весело.
— Остановите эту ебучую шарманку! – вопила я.
Неожиданно карусель замерла. Мы висели вниз лицом. Сквозь стекла кабинок и свесившиеся волосы я видела все трещинки на асфальте.
— Да остановите же ее нормально, чтобы можно было выйти! Дебилы!
Карусель снова пришла в движение, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом опять сделала полный круг, потом еще один. Все это время я голосила что есть мочи.
И тут кабинки опять замерли. Мы висели вниз головой. Подол юбки свалился мне на лицо. Я сунула ноги еще дальше. Кричать не было смысла, они решили довести дело до конца. И только я решила смириться, как кабинка мелко задрожала, видимо, решив все же избавиться от такой крикливой пассажирки.
Насрав на все приличия, я собрала все известные мне матюки и не затыкалась до тех пор, пока карусель не замерла в своем обычном положении. Тетенька, повелительница этого чумового механизма, хихикая, помогла мне выбраться.
Кажется, на мои крики сбежался весь парк. Из соседней кабинки практически выпал ыхавший мужик.
— Только не пиздите, что вам было весело, — набросилась я на него.
— Я вам ужасно завидовал, потому что воспитание не позволяет мне произносить такие слова, да и голосовые связки парализовало от страха. Хорошо, что сфинктер тоже парализовало, — честно признался он, чуть заикаясь.
Мусик стоял в сторонке от толпы, собравшейся поглазеть, и испуганно пытался спрятаться за горшком с азалией. На дрожащих ногах я, не менее дрожащим голосом поинтересовалась, что у нас дальше по плану. Мусик кивнул на американские горки.

Вцепившись в него, чтобы у него не было шанса сбежать, я поднялась с ним на платформу. Мы молча сели, тетька-билетер с трудом зажала его рамкой, забрала у нас вещи и мы приготовились. Я пыталась прокашляться, готовясь к тому, что буду снова голосить, и мы тихо тронулись.
Медленный подъем по закрытому тоннелю меня не расслабил, потому что «Галактика» сначала тоже медленно раскачивалась. И хоть я и готовилась, все равно заорала, когда мы выехали из тоннеля под приличным наклоном перед поворотом.
Когда я заорала, мы уже неслись вниз. Все громыхало, мы сделали петлю так быстро, что юбка не успела даже задраться. Я орала не переставая, стараясь перекричать лязг железа. Мусик подозрительно молчал. Вцепившись в поручень, он так сильно зажмурился, что глаза должны были вылезти на затылке. Снова петля, я снова заорала, и вдруг что-то ударилось о внутреннюю сторону щеки, и я проглотило это что-то. Подумав, что это какая-нибудь муха или запчасть от аттракциона, я загоготала.
Мусик распахнул глаза и недоверчиво покосился на меня. Два круга я ржала не переставая. Когда, с трудом, мы выбрались наружу, я не знала, плакать мне или смеяться. У меня вылетела пломба. Ее-то я и проглотила.
— Надеюсь, ты понимаешь, что тебе понадобиться промыть много дерьма, чтобы обнаружить мою любимую пломбу? – поинтересовалась я.
— Из рук твоих и яд готов принять я, — продекламировал он невпопад.
— Я же не прошу тебя есть это дерьмо, — успокоила я мужа.

К вечеру мы обошли все аттракционы, не менее увлекательные, но мне было уже не страшно. Перекусив шашлыками и запив их изрядным количеством пива, мы решили не ходить ни в какие рестораны, а отправиться домой и предаться безудержной страсти.
И тут мы увидели его.
По парку, не спеша крутя педали, двигался велорикша. Переглянувшись, мы поняли друг друга без слов.
Мусик свистнул, дядька развернул неуклюжую повозку. Глядя на Мусика, он заломил несусветную цену, но муж даже не стал торговаться.
— Посмотрим, насколько его хватит, — хихикал он, усаживая свою стокилограммовую тушу в хлипкую повозку.
Расстояние до дома равнялось восьми километрам. Рикша был смелым дядькой. Не знаю, почему он согласился нас везти, видимо он был жадным. Нам все время нужно было ехать в горку, рикша пыхтел, обливался потом, но все равно тащил нас. До тех пор, пока под повозкой что-то не хрустнуло и у нее не отпало колесо.
Мы вывалились из тележки, ужасно развеселив водителей авто, что ехали мимо. Только дядьке было не до смеха. Он горестно вздыхал, пытаясь приладить колесо обратно.
Мусик, понимая, что не может бросить человека в беде, умудрился поймать «Газель», договорился с водителем и помог рикше запихать в кузов его средство передвижения.
Дома, глянув на себя в зеркало, я ахнула. Спутанные волосы, красные глаза и размазавшаяся косметика.
— Мусик! Я и в парке так ходила?
— Ты еще с «Галактики» так вышла, — хмыкнул он и прикрылся дверью от летящего в голову тапка.

ПыСы: засыпая, я призналась, что в своего сегодняшнего ухажера я не влюбилась, потому что люблю Мусика. Особого огорчения на его лице я не заметила.
ПыПыСы: азалия в скором времени зачахла, потому что я, вытащив ее на лоджию, совсем о ней забыла.