О том, как я был демиургом отечественной эротики

Это было давно… Впрочем, обойдёмся без давна, но некоторое вступление нам-таки понадобится.

Был когда-то у меня знакомый, подвизавшийся на ниве написания эротической литпродукции. «Был», потому, как вот уже лет пять я его не видел и не слышал… Что, по слухам, вовсе не мешает парню благополучно сожительствовать со своим жанром по сию пору. Ну, а тогда, в далёком уже 95-м, страна находилась на самом пике постперестроечного гормонального взрыва. Бывшие граждане СССР уже пресытились сотым просмотром культовой сцены стриптиза под музыку Джо Кокера из «Девяти с половиной недель», с зевками почитывали в метро «Playboy» и вовсю требовали наладить оптовые поставки на 1/6 часть суши журнала «Hustler».

Вот в эту-то золотую эпоху я и столкнулся с… эээ… назовём его Владленом. Владлен к тому моменту сношал мозги читателям/читательницам уже не первый год, начав с самиздатовских брошюрок серии «Эротикон». Помню, что меня здорово порадовали уже сами названия ранних пЁрлов Владлена: «Пылающая плоть», «Пронзи меня собой!», «Оргия в райкоме». К 95-му году Владлен дорвался до полос глянцевых журналов, где публиковался под полудюжиной жутко романтичных псевдонимов, например: «Хулио Эректус», «Люция Поллюция» и так далее… Главной отличительной чертой творчества Владлена была фантастическая дремучесть во всём, что хоть чуть-чуть выходило за рамки кругозора среднестатистического обывателя. Что и не удивительно – по своей основной профессии «Хулио Эректус» числился… плиточником. Обычно, редакторам хватало одной-двух статей «Люции», чтобы понять с каким жутким бездарем им довелось столкнуться. Однако, эротические издания в России росли как грибы, и без работы «Поллюция» не оставался. Поскольку, по не совсем понятным причинам личная жизнь у Владлена не клеилась, он получил возможность «отдавать литературе всего себя без остатка». И это было чудовищно жестоко по отношению к литературе!..

…Итак, однажды по закону подлости мой кровный принтер врезал дуба в тот самый момент, когда надо было срочно распечатать груду всяческих бумажек по теме курсовой работы. Бумажки научному руководителю надо было подсунуть на ознакомление уже утром следующего дня… После получаса сидения верхом на телефоне, я осознал, что единственный досягаемый для меня принтер находится дома у Владлена. Ночь обещала быть томной… В районе полуночи я уже тусовал за чужим допотопно-гэдээровским матричным монстром и под его грохот смотрел на творческие потуги «Хулио Эректуса». Тот, забравшись с ногами в кресло напротив, смолил одну сигарету за другой и, задрав глаза вверх, давил из себя эротический рассказ «Страсть при свечах». Время от времени, Владлен протягивал руку к клавиатуре и одним пальцем набивал одно-два предложения, после чего снова впадал в молчаливое созерцание трещин и паутины на потолке. Наконец, окончательно зайдя в тупик, «Хулио» с матерной мимикой анниглировал последний напечатанный было абзац, и повернулся ко мне. Перекричать лязгающий танком принтер ему удалось далеко не сразу, поэтому дальнейший диалог проходил на повышенных тонах, иногда переходя в натуральный ор:
— Послушай, ты мне нужен, как мужчина!..
— ….?!!
— Вот представь: ночь, зима, ты, весь замёрзший, стучишься в дверь…
— В чью?..
— Не важно, в чью. Важно, что её открывает прекрасная женщина… Настолько прекрасная, что ты её с порога начинаешь вожделеть!..
— Если я, как ты говоришь, весь остекленевший на морозе, то я буду скорее вожделеть коньяк и горячую ванну…
— Да?!.. Хрень какая… — Владлен сорвал телефонную трубку и в половине первого ночи кому-то судорожно позвонил. – Алё! Алё! Это я!.. Сеня, представь, ты, весь замёрзший, входишь наконец-то в дом… Ты ебаться захочешь?.. Чего повторить?.. А!.. Повторяю: Ты. Е! Бать! Ся! Захочешь?!.. Ээээ… Куда я пойду?.. Сам ты опёздышь!..
Трубку повесили.
Почёсывая переносицу, Владлен печально отрезюмировал: — Похоже, ты прав. Семён вот тоже ебаться с мороза отказался… Тогда радикально меняем завязку!.. — «Эректус» вскочил с кресла и азартно запетлял по комнате, ежесекундно спотыкаясь о мебель.
— Так… Так… Ага!.. Ночь после бала. Он и Она приезжают в особняк к Нему. Лакеев в шею вон, чтобы не мешали трахаться… В шандалах оплывают свечи… За окнами воет вьюга… Он сам помогает Ей снять шаль и манто…
— Владлен, ты хоть знаешь, что такое шаль и манто?..
— Примерно… Зато как звучит: «шаль» и «манто»!..
— Тогда я тебе, как историк, подарю ещё один куртуазный термин – «боа».
— О! Спасибо. Тогда так… — «Хулио» метнулся к клавиатуре: «Жарко дыша Ей сзади в шею, он поочерёдно совлёк с её плеч шаль, манто и боа…» Ну, как? Звучит?..
— Не то слово!.. – я мысленно представил себе вышеописанную сцену и чуть не заквакал от восторга. Между тем, Владлен продолжал жечь:
— «А потом он припал к её нога и…» Ммм… Слушай, при Пушкине женщины колготки носили?..
— Нет…
— А что носили?
— Чулки.
— Отлично!.. – «Хулио» от восхищения даже зацокал языком. — …ЭТО РЕЗКО ПОВЫШАЕТ ДОСТУПНОСТЬ ЖЕНЩИНЫ СНИЗУ!..
— Не всё так просто…
Владлен, уже почти взлетевший к потолку в творческо-эротичном озарении, на полпути запнулся:
— Почему?..
— Понимаешь, во времена Пушкина женщины предпочитали носить этакие куртуазные панталончики… До колена, а иногда и ниже…
— Вот суки!.. – «Хулио» на секунду прикусил мизинец.
— С другой стороны, чаще всего эти самые панталончики представляли собой раздельные штанины, которые крепились к поясу на талии, оставляя шов в промежности открытым…
— Ты возвращаешь мне жизнь! – взгляд Владлена просветлел. – Мммм… Как тебе такой вариант? — Она давно вожделела Его и, отправляясь на бал, специально надела эти самые панталоны с дыркой. Нет, ты только представь!.. – Владлен широко раскинул руки, едва при этом не высадив стекло в шкафу, зажмурился и патетически продекламировал. – «…Медленно кружась в танце, Она при каждом взгляде на Него чувствовала жар, волнами идущий снизу живота к самому горлу… Она чувствовала, как там, внизу Её что-то набухает, словно БОЛЬШАЯ ПОЧКА ВЕСНОЙ… Она чувствовала, как по Её ногам из промежности ГОРЯЧИМ НИАГАРСКИМ ВОДОПАДОМ СТРУИТСЯ…»

Тут «Эректусу» пришлось на минуту прерваться, потому что я упал, рыдая на принтер, а потом, уже в обнимку с принтером, на пол.

К моменту, когда я вернул древний, как говно мамонта, агрегат в штатное положение, раскрасневшийся от собственной удали, Владлен довёл повествование до того момента, как кавалер во время бала унюхал «терпкий аромат Её секрета», и, словно кобель, сделал стойку на текущую изо всех щелей сучку.
— …А потом Они приезжают к Нему!.. Лакеев – вон!.. Он порывисто швыряет цилиндр и перчатки в угол. Она подбегает к окну и прикладывается лбом к заиндевевшему стеклу…
— С разбега? В смысле – она не успела затормозить?!..
— В смысле, чтобы остудить ПЫЛАЮЩИЕ ОТ СТРАСТИ ЛОБ И ЩЁКИ…

После того, как меня посетило мысленное видение женщины, страстно прикладывающейся к заиндевелому стеклу то лбом, то щеками, почему-то остро захотелось завыть…

— …А Он!.. А что же Он?.. — Владлен наморщил лоб. Потом почесал лоб. Потом отволок своё кресло к окну и, поставив его одной парой ножек на подоконник, пронзительно осмотрел получившуюся композицию с середины комнаты.
— А Он в это время… — по прежнему морща лоб, «Хулио» подошёл к креслу в упор и, положив руки поверх спинки, выполнил тазом несколько неуверенных фрикций. — …Он в это время… О, я знаю, что Он сделал!..
Клавиши клавиатуры застучали в темпе пулемёта Анки-пулемётчицы.
— «…Он приблизился к женщине сзади и мягко положил руки Ей на бёдра. Она застонала и подалась назад, уперевшись ГОРЯЧИМИ ЯГОДИЦАМИ ЕМУ В ФАЛДЫ…»
— Слушай, при всём уважении… Фалды у нормального мужчины обычно находятся сзади… Да и как «Он» почувствует, что у «Неё» «горячие ягодицы»?.. Если на даме платье, плюс – сорочка и куча нижних юбок?
— Нуууу… Фалды, да, вычеркнем. А ягодицы оставим. Чтобы подчеркнуть Её влечение к Нему!.. Ещё бы придумать, как Ему побыстрее добраться до Её сисек через корсет… А что, если Он саблей вмах вспорет шнуровку?.. Этак вот по-гусарски – вжик! – и тёлка готова к употреблению?.. А где взять саблю? Мммм…Сабля будет висеть на стене. Ладно, это будет дальше… Так, на чём я остановился?.. Ах, да. «…Он почувствовал жар Её тела. Потом, вздёрнув шуршащие крахмалом юбки Ей на спину, Он почувствовал Её запах!..»
— «…Он вдохнул его полной грудью, как освежающий морской бриз!..» — не удержавшись и давясь от смеха, ляпнул я.
К моему изумлению, Владлен замер, склонил голову на бок, а потом попросил повторить реплику:
— Давай, давай!.. Красиво сказал!.. – и забил услышанное в комп.

Очевидно, мои комментарии показались «Хулио» настолько значимыми, что он даже самолично смотался на кухню за кофе. Потом цирк продолжился:
— «…Дрожащие блики свечей мягко высветили выпуклые полушария Её ягодиц. Он чувственно провёл руками по Её ногам от коленей к икрам и обратно. Потом Его ладони скользнули по внутренней поверхности Её бёдер вверх!.. К ДЫРКЕ!..»

Я подавился своим кофе.

— Ммммм… Нет, «дырка» тут будет звучать слишком вульгарно… Тогда так: «К ЯРОСТНО манящему отверстию Её панталон». Как тебе такой вариант?
— Мощно. – чистосердечно признался я.
— Вот и я так думаю… – Владлен закурил и взглянул на часы. Шёл второй час ночи. — …Думаю, что к утру, мы такими темпами всё же доберёмся до ебли… Теперь ты понимаешь, как непросто работается нам — демиургам отечественной эротики?..
Я согласно кивнул.
«Хулио» потянулся, зевнул и снова вперился глазами в монитор своего ПиСюка:
— Так, на чём я остановился?.. Ах да, на ЯРОСТНОЙ ДЫРКЕ… Продолжим!..
И он продолжил.

Короче, спать в ту ночь мне так и не пришлось. К утру от постоянного ржания мышцы лица свело судорогой. Соответственно, с преподавателями Университета весь следующий день я общался исключительно жестами… Зато спустя полторы недели Владлен с барского плеча презентовал мне свежий, ещё пахнущий типографской краской журнал, на обложке которого было размашисто написано от руки: «Собрату демиургу — за бесценную помощь. От Владлена».

Жаль, что этот раритет я вскоре где-то посеял. Но «яростная дырка» потом ещё долго являлась ко мне в ночных кошмарах!..