Терпеть не могу открывать завязанные в узелок полиэтиленовые пакетики. Я, собственно, никогда их и не открываю, а жадно прогрызаю у них на шее дыру и добираюсь до содержимого. Вообще, россиян можно поделить на две неравные части: одни, такие как я, испытывают к пакетикам исключительно деструктивное влечение, другие — наоборот, их боготворят. Эти лжечистоплюи не только упиваются мазохизмом, скрупулезно, микрометр за микрометром, разматывая полиэтиленовую шейку, нет! Они тщательно очищают нутро пакетика, моют его клубнично-вишневыми детергентами, а затем любовно развешивают их пожухлые, отвратительно пахнущие тельца ровными прямоугольничками сушиться над раковиной. Пакетики затем вторично и третично используются ушлыми хозяйками в домашнем уюте: ими обертывают пульты бытовой техники, в них же завертывают готовые завтраки детям-школьникам.
Хронология обожания советскими гражданами всяческого рода пакетов, пакетиков и свободных отрезов полиэтиленовой пленки с пупырками ведет отсчет от воспетых в прозе “авосек”. Одно- и двуручные авоськи по дерзости дизайнерской мысли могли конкурировать только с меховыми тужурками продавщиц (Красная книга национальной торговли) и синими телогрейками. Хитроумное переплетение авосечной тесьмы едва набрасывало контур котомки — объемную форму же можно было наблюдать, когда авоська наполнялась неким содержимым. Простая в обращении и долговечная, авоська навсегда привила населению умение ценить и уважать любой мешок, с ручками или без.
Пришедший на смену авоськам мутный пакет (полиэтиленовый — прочнее и целлофановый — ценился детьми за громкое шуршание) в первую очередь привлек советчан своей непрозрачностью — выгодное отличие от старушки-авоськи; так у граждан впервые появилась возможность, а впоследствии и потребность, ПРЯТАТЬ свои покупки. Тем не менее, по решению партии и правительства полиэтиленовые пакеты оставались в острейшем дефиците. Потеря пакета беспечным ребенком или никудышным мужем расценивалось как преступление и каралось как предательство, в то же время кража пакета — приветствовалась. В обеспеченных советских семьях, как правило, насчитывалось до трех-четырех пакетов одновременно, они демонстративно и как бы небрежно набрасывались на ручки дверей, неизменно вызывая горячую зависть у товарищей и сослуживцев. Конечно, в таком “выставочном” виде хранились только пакетики класса б/у, настоящее богатство — новый, ни разу не надеванный, пакет без сгибов, с подлипшими друг к другу боками, хранился с беспрецедентными мерами предосторожности. Для каких таких высоких целей его держали в семейном реестре драгоценностей — неизвестно было никому, но соседствовал он обычно с золотыми коронками, поздравительными телеграммами от дальних родственников и программками гастролей столичного театра.
Почитание пакета достигло своего апогея, когда первые выпорхнувшие за пределы Родины ласточки, возвращались с пакетами ОТТУДА. Заветные мешочки еще долго хранили запах сладострастно чужой жизни; ее можно было вдыхать перед сном, пряча опять под подушку, а можно было надругаться над ней, испортить этот воздух свободы, втолкнув туда полкило кровоточащей говяжьей печени или сизо-пятнистого бройлера-недомерка. У интеллигенции особенно ценились заграничные пакетики с рельсой-молнией: горстью ссыпал в него добро, чиркнул пальцами и “запаял” на время.
С таким богатым прошлым нашим соотечественникам непросто приспособиться к новой постперестроечной жизни: они по-прежнему моют, сушат и коллекционируют пакетики. Еще жалятся выбрасывать, еще “пробивают” этот кусок полиэтилена отдельной строкой в нашей булочной, да что и говорить, автор сих строк нет-нет, да и схватит судорожно лишний под неодобрительный взгляд усатой тети-кассирши в “Перекрестке”… Так что, граждане, выходит, не только квартирный вопрос москвичей испортил.
Cтерва: практическое руководство
http://sterwa.ru
test