Жизнь мегаполиса

Утро. Вход в метро.
Толкотня потных задов у турникетов…
Тыкаю в механизьму магнитной “социалкой” и шествую на зелёный. Тут же передо мной рисуется ретивый “крот” – молоденький младший сержант метрошной милиции. Вялое почёсывание черепа в районе правого виска демонстрировало отдание сержантом чести вкупе с репликой “здравствуйте, гражданин страны Рассейской!”
– Предъявите вашу социальную карту.

Предъявляю. Сержант переворачивает её и с радостным возбуждением обнаруживает на обратной стороне карты отсутствие моей фотографии. Мда… Теперь я точно знаю, какое бывает выражение лицеморды у самца-павиана, внезапно обнаружившего в соседних кустах белый рояль.
– Ага!!! – восклицает младший сержант и испытующе смотрит на меня.
Уж не знаю, чего сержант от меня ждал, но я решил самца не злить и перейти на его наречие.
– Ага!.. – говорю.

Видимо, отзыв был не верный. Самец сержант, эта краса и гордость отечественного андеграунда, отконвоировал меня в ментовскую метрошную забегаловку. Там, спиной ко мне за школьной партой сидел толстый старший сержант и с интересом читал “Экстра-М”. Судя по седому бобрику под фуражкой, дядя носил гордое звание старсера лет уже дцать с гаком. И на этом основании давным давно никуда не торопился.
– Чо там? – спросил старший сержант не отрываясь от газеты.
– А вот – Чёрного с чужой социальной картой поймал! – лучась счастьем доложился младший сержант старшему.
– Чёрного – это хорошо… А то мне курить нечего. – устало сказал старший сержант и с грациозностью беременного бегемота обернулся.

Видимо, вид меня – выбритого, в тройке, плаще и с кейсом – в сознании старшего сержанта с термином “чёрный” не состыковался. Дальше произошёл следующий служебный диалог.
Старший сержант (в тональности Волка из “Ну, погоди”):
– Ты кого, Дрочер, мне привёл?! Какой же это чёрный, когда он – Белый!..

(Ёж-моё, за кого меня, русского, только в этой жизни не принимали – и за араба, и за немца, и за еврея, и даже за жЫдогрузина, но вот, чтоб – за чёрного!.. Да, день явно удался)

Младший сержант (в тональности кота, пойманного хозяйкой за дефекацией посреди персидского ковра):
– Дык, это… Там же ж у турникетов свет плохой, я смотрю – вылитый чёрный. И идёт не как человек… А вальяжно! Опять же – карта у него без фотки.
Старший сержант (в тональности Питера Пена, отказывающего во взаимности Венди):
– Всё, Дрочер, свободен! Вали отсюда. Ну, брысь!..
Младший сержант испаряется.
Оставшийся в гордом одиночестве толстяк долго рассматривает мою “социалку”, вслух дивуется отсутствию на ней фотки и зачем-то колупает торец пластика ногтём.

Вспомнив, что опаздываю на работу, а потому времени на бодания с родными правоохранительными органами не имею (да и муторное это занятие – бодание с органами), начинаю стремительно “колоться”.

Объясняю, что с тех пор, как гос-во признало за мной право именоваться “многодетным отцом”, но не сочло необходимым на этом основании выдать социальную карту москвича, я объявил гос-ву вендетту. Т.е. гос-во на каждом повороте дурит меня, а я по мере сил дурю гос-во. Причём, у нас обоих эта веселуха неплохо получается. Например, государство не индексирует мою зарплату, а я рассекаю в общественном транспорте за счёт “социалки” своего двухлетнего сына (вот, почему там нет фотки). Тем более, что имена и фамилии у нас с Дрон-Дронычем одинаковые…

Старший сержант хмыкнул и выдал трансцендентальную реплику “Все вы – умные, а я тут – в жопе!” Затем потребовал для ознакомления мой паспорт. С удивлением обнаружил в нём московскую прописку, груду старых пропусков в погранзону и мою фотку в камуфляже. Опосля чего окончательно впал в каталепсическую задумчивость. Было понятно, что толстяк никак не решит, что же со мной делать? То ли экспроприировать у меня “социалку” с концами, то ли попробовать с меня что-нибудь персонально поиметь?

Поскольку опаздывалось мне уже не по детски, пришлось срочно идти навстречу чаяниям человека в мундире. В бумажнике у меня меньше бумажки в 500 “деревянных” не было. Расставаться с такой суммой ни за хрен в мои утренние планы не входило…
Так что взял инициативу на себя.

– Товарищ старший сержант, разрешите мне сделать ещё одно признание?
– Чо?.. Разрешаю.
– У меня тут в кармане лежит непочатая пачка “Captain Black”. Давайте поднимем друг другу настроение в это пасмурное утро? Вы курить хотели, а мне на работу уже до смерти подрываться надо…

Через пару минут, обеднев на два десятка сигарилл, я выпорхнул на платформу вольный как ветер. И – с социальной картой.

Перед тем, как меня отпустить, толстый сержант счёл необходимым озвучить следующие берущие за душу слова:
– Ты это… Хоть бы в “социалку” сына свою фотку вклеил, что ли? А то совсем нас за мудаков держите, честное слово! И это… Слышь, теперь как кто через турникеты с социальной картой прёт – у нас специальная лампочка (ахтунг, cейчас вы узнаете, с каким звуком срабатывают лампочки) – Швырк!!! – и загорается. Мы тут же идём на перехват. Т.к. есть приказ – “социалки” пасти. Во избежание. Так что ты учти – по вторникам и пятницам – мы тут!.. А за курево – спасибо. Занычу. И это… Если на выходе Дрочер будет чо клянчить – пошли его нах. Я – человек честный и взятки вымогать не позволю!.. Ну всё. Будь.