Главное — оставаться людьми

Ваня почувствовал, что побеждает. Рука жены крепко зажата между ног – болевой прием удался, тяжелое пыхтение где-то под ним. Чуть-чуть на себя. Вдруг что-то острое вцепилось в ляжку, Ваня заорал:
— Ай! Бл… …ин! Что ж ты … зубами!
— Отпусти руку, — сиплый голос снизу дрожал от ярости.
— Не отпущу!
— Ай! Блин! Больно! – Ваня зажмурился, боль действительно была адской, — Больно, дура!
— Отпусти руку, сволочь!
— Хрен тебе, ты же тварь бешеная!
— Ну-ну! – донеслось снизу.
Тут же Ваня ощутил под собой агонию бушующего тела, как будто раненый зверь пытается вырваться из смертельных пут. Он увидел, как вторая рука, не зажатая болевым, схватилась за единственную уцелевшую занавеску, сильно дернула. Раз, второй…

Ваня припустил руку, посмотрел на занавеску, на белую от напряжения руку. Раздался треск, карниз покосился и, в ту же минуту занавеска натянулась так, что полопались некоторые пластиковые крючки, — треск… Карниз быстро сорвался с места, ударил Ваню по голове и с глухим деревянным стуком отскочил в сторону.
Ваня схватился за голову, рука, до этого зажатая болевым, почувствовав свободу, моментально исчезла, раненый зверь вскочил на ноги. Иван держался за ушибленное место и смотрел на замершую в хищной стойке жену:
— Ну ты паскуда! – сказал он. Боль потихоньку отступала, на ее место возвращалась бешеная ярость.
— Ну что, придурок! Разворотил квартиру? – Аня тяжело дышала, обескровленные губы пересохли, ей тяжело было держать даже свои маленькие кулачки. Она ногой откинула завалившуюся простыню занавески. – Жлоб вонючий!
— Ну пипец тебе! – Валя вскочил на ноги.
— Что ты сказал? Ты что матом ругаешься? – Аня удивленно вытаращила глаза.
— Да ты что? ПИ-ПЕЦ. Пипец. Поняла? – Ваня вдруг поутих, и как бы оправдываясь повторил: — Пипец, это не то, что ты подумала. Это не мат.
— А. Ну смотри… Урод вонючий!
— Тварь!
И снова началась гонка. Ваня в очередном приступе ярости схватил трубу от пылесоса и махнул ей как шашкой, Аня увернулась, но труба пролетела в каких-то сантиметрах от головы.
Еще замах, уже на бегу Ваня вскинул трубу, — праведное орудие возмездия… Бум! Осколки люстры полетели на пол. Аня на повороте притормозила, быстро открыла дверь в туалет, схватила освежитель воздуха, и спрятала за спиной.
Ваня аккуратно переступал между осколками люстры, он увидел тихо крадущуюся жену, с бешеной хитринкой в глазах. Опять замах:
— Из-за тебя люстру разбил, паскуда! – заорал он.
— Из-за меня? Получи как падла!
Аня выхватила флакон с вонючей хвоей и в лицо Ивана ударила мощная струя.
Ваня зафыркал, закашлял, начал плевать, трубка от пылесоса с грохотом отлетела.
— Пизда ебаная, — шипел Ваня еле слышно, натирая глаза, — уебище охуевшее…
— Что ты сказал? Нет, повтори, что ты сказал,- Аня опустила руки и выпрямилась. – Я слышала, ты материшься там себе под нос! Ты материшься!
— Да ты офигела чтоль? – Ваня аккуратными высокими шагами прошел в ванную, плеснул водицы на лицо. – Сколько раз тебе говорить, дура, я матом не ругаюсь!
— Да нет же! Я слышала… Ты бубнишь себе под нос настоящую матерщину! – Анины глаза наполнились ужасом, какое-то тяжкое озарение накрыло ее. Она прикрыла рот руками, и с отвращением смотрела на трущегося полотенцем мужа. – Ну ты и скот! Вот так живешь с человеком, а он, оказывается, матом…
— Да не ругаюсь я! Не ругаюсь! Тебе послышалось, ублюдина тупорылая!
— Повтори, что ты сказал!
— ТЫ — ТУПОРЫЛАЯ УБЛЮДИНА!
— Нет, до этого. Что ты там под нос бубнил?
— Ничего я не бубнил. В отличие от тебя, я не опущусь до мата, — с ехидцей заявил Иван.
— Да? Я-то как раз человек! А вот ты, ты точно ругался, дебил вонючий, значит — ты опустился! Я так и знала! В тебе не осталось ни культуры, ни уважения, вообще ничего человеческого! Ты опустился до мата, ублюдок сраный!
— Аня! Посмотри вокруг! – Иван вывел жену из ванной и водил пальцем вокруг себя. Палец показывал на осколки дорого итальянского сервиза, на перекошенную дверцу холодильника, на оторванные занавески, на поваленный шкаф, – Видишь? Ты, ублюдина, видишь? Ты видишь наш уютный уголок, который мы создавали годами? Так скажи мне, прошманда задрипанная, зачем, зачем ты хочешь разрушить наш мир? Зачем ты ищешь во мне скота? Зачем, ты, мразота — каких мало, хочешь довести меня своими вечными подозрениями? Я сказал тебе: матом не ругаюсь, — верь мне! Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой не так воспитаны, чтобы опустится до мата!
— Да?- тихо, с сомнением в голосе спросила Аня. – Ну ладно, значит мне послышалось.
— И не смей! Не смей больше клеить на меня свои отвратительные ярлыки! Матерщинник… Ну ты придумаешь тоже… Главное — оставаться людьми, запомни! – сказал Ваня и исподтишка врезал жене поддых.