— Сегодня будем резать свинью! – возвестил сержант Шкуро, главный свинарь отдельного батальона химзащиты. – Кто «за»? Кто «лупа»? Единогласно!
Сержант носил среди солдат прозвище Шкура. Чистый и подтянутый, он выгодно отличался от нас, замученных и грязных курсантов учебного батальона.
Истоки его свежести крылись в особенности положения. Спал Шкуро в свинарнике, приходя иногда на утренний развод. Все время он проводил со своими любимыми животными. Их поголовье включало в себя несколько хрюшек и поросят, одного коня, стаю голодных собак, кучу кошек и целое полчище крыс. Впрочем, крысы появлялись только ночью.
Также был у него на балансе невьебенных размеров бак. По утрам дневальный со Шкурой хуярили его на телегу и совершали объезд поселка. Доблестные животноводы собирали дань помоями со всего населенного пункта. В посудину сливались отходы кухонь детских садов, школ и стройбата. После рейда помои разливались в чаны поменьше, а бак дневальный тщательно чистил и вечером заливал в него горячую воду.
Вот такую импровизированную ванну и любил принимать Шкура. Нежась в теплой воде, он барски вкушал длинный батон. Вокруг чана постоянно прыгали местные собаки, выпрашивая хлебушка. Свинарь время от времени протягивал им батон, после чего откусывал сам. Иногда тот падал в воду и свинарь отряхивал его, после чего продолжал трапезу. Совершив моцион, он одевал чистое и на коне скакал в поселок на дискотеку.
И эта легендарная личность стояла сейчас на пороге казармы, оценивающе выбирая членов карательной экспедиции. Назвав пятерых доходяг, он повел нас к свинарнику. На его дворе прогуливалась ахуенная свинья. Это была на редкость недоброжелательное чудовище. Каждый из нас представлял рядом с ней разительный контраст: здоровое жирное животное и худой задохлик. (Жирное животное в данном случае — свинья).
— Ну, чо смотрите?! Держите скотину, щас Прока ей кувалдометром въебет! – Шкура кивнул на своего помощника, стоящего рядом. В руках у того была конструкция из здоровой чугунной болванки с приваренной к ней трубой, подобие кувалды.
Мой земляк Санька попытался обнять свинью, но видимо он внушил ей антипатию. Хавронья гневно вырвалась, давая понять, что она честная женщина, а не шалава какая-нибудь. При этом она уронила свинаря в навоз, из-за чего его облик слегка потускнел.
— Хули вы смотрите! – заорал на нас Шкура, вставая и отряхивая с себя какашки. – Хватайте ее за ноги!
Мы навалились с четырех сторон. Соратники, что есть сил, уцепились каждый за выбранную конечность, но свинья не сдавалась! Тварь поволокла нас по дворовому говнищу с неистовой силой. Мы висели на ее лапах, собирая своими телами вековое дерьмо. Санька схватил чудовище за хвост и ехал, уперевшись подошвами кирзачей в землю. Шкура все это время приплясывал возле нас, поигрывая ножом. Налетевший подсвинарь попытался сбоку ебануть животное по балде своим молотом. Никогда не думал, что смерть придет ко мне в образе ефрейтора с кувалдой. Инструмент, просвистев возле уха, овеял мою голову дыханием вечности. Чугунная болванка оторвалась от плохо приваренной трубы и на излете попала в зад мирно пасущимуся невдалеке скакуну. Не ожидавший такой засады конь сиганул через забор, свалил мирного прохожего и ускакал в пампасы.
Свинья тем временем добуксировала нас до калитки. Чтобы в нее не въебаться, мы все разом отпустили хавронью. Тварь, получив свободу, по инерции вышибла дверь и угодила прямо под колеса комбатовского уазика. Водила резко затормозил и въебался башкой в стекло. Подбежавший свинарь вонзил потерявшей сознание свинье нож в загривок.
— Шкура, бля, матадор ты свинячий! — заорал шофер, пытаясь стянуть фуражку с ушей. – Твоя скотина мне бампер погнула!
— Хуйня, — хладнокровно возразил свинарь. – Ты вон ей лобешник погнул.
Вечером в столовой кормили свежатиной. Лучшие куски уволокли в семьи офицеры. Куски похуже достались дедам. Но мы были рады и жалким ошметкам со шкуркой. «О, доблестная свинья! Ты сражалась, как герой! – думал я, уписывая сало. – Мир твоему праху в наших желудках. Аминь!»