Особенности медицины в провинции

Поплохело мне прошлым летом. Схватило сердце. Никогда раньше такой фигнёй не страдал, а тут ни с того, ни с сего — на тебе, дорогой, кушай на здоровье. Здраствуй, старость, прощай, сцуко, молодость. Отнёсся я к этому философски: попаниковав минут двадцать, набрал «03», и вызвал людей в белых халатах.

Чтобы вместо врачей за мной не прилетел ангел цвета белья после «Тайда», я открыл дверь, удобно скорчился на пороге, и начал ловить неожиданно загустевший воздух ртом, наблюдая за шустрыми фиолетовыми муравьями, мельтешившими перед глазами. Там меня и нашли спустя минут пять. Соседи.

Не прошло и полутора часов, как примчалась «скорая». Врач с медсестрой были какие-то запыхавшиеся. Понимаю — небось пешком бежали прям от больницы или что там у них. Тут беспе… взопреешь.

Мне вкатили термоядерный укол, от которого резко вскрылись чакры, и я приподнялся на кровати, жадно хлебая вдруг обретший нормальную консистенцию воздух.
— Что со мной было? — спросил я.
— А хрен его знает… — ответила врач, зевнув. — Иди в поликлинику, там разберутся. Ладно, некогда мне тут рассиживать, ещё вызовов полно.
Её взгляд упал на открытую коробку конфет, лежащую на столе.
— Угощайтесь — вежливо предложил я, — может, чаю?
Она молча взяла пару конфетин, и вышла из квартиры.
— Вот и поговорили, — подумал я, — Какие отзывчивые люди…

На следующий день я пошёл в поликлинику. Несмотря на 8 часов утра, перед кабинетом уже сидела очередь десятка в два пенсионеров. Посидев минут пятнадцать, я уже знал кто чем болеет, как кого зовут, и кто за кого (угадайте с трёх раз) ходит голосовать.
— У меня-т вон, ноги не ходють, — жаловалась могучего вида бабка, стоявшая около подоконника, — совсем терпежу нет. Раньше, бывало, кажной день бегом на поязд, мотыгу в руку, и давай на огрод. Знатная кортошка у меня родилась. А по осени-то как всё выкопаешь, так прихватишь пару мешков, снова бегом на поезд, и на рынок торговать.
— Да ты присаживайся, Марковна, — предложил ей старикан, — в ногах правды нет.
Бабка усмехнулась.
— Я ить що молодая, так постою… Дык вот — говорю, — ноги-то не ходют совсем, и спина болит. Радикулит замучал. Я уж этой врачихе говорила-говорила, и на дом вызывала, а она мне всё таблетки каке-то выписывает, дура бесстыжая. Я как посмотрела сколь они стоят — так на жопу-то и села. Совсем совесть потеряли. Вот раньше при коммунистах такого бардака не было…

Пенсионеры хорошо знали друг друга. Насколько я понял, поликлиника являлась для них чем-то вроде найт-клуба. Местечком, где можно клёво тусануться с правильными чуваками и чувихами, попес… за политику и жизнь. Сам приём у врача в этой процедуре не играл сколь-нибудь существенной роли кроме того, что это являлось ещё одним поводом для разговоров.
На меня они взирали с какой-то затаённой жалостью и опаской. И я их понимал. Пришёл тут какой-то левый на тусу, сидит себе в уголке с угрюмым видом гамадрила, в разговорах не участвует. Зачем пришёл? Нах?

Дед достал из кармана пузырёк «настойки боярышника».
— Эй, молодой, не хочешь хлебнуть? А то одному пить как-то не очень. Глядишь — вместе полечимся. От печени хорошо помогает.
— Извини, дед, мне нельзя.
— Вот это народ пошёл! — изумился дедон, — так ты что, болеешь что ли?
— Болею, — грустно признался я.
Пенсионеры вытаращились на меня как вороны на пугало. Мысль о том, что кто-то ходит в поликлинику лечиться, была для них новаторской.
И через пару часов — когда подошла моя очередь, я понял почему.

Приглашающе мигнула лампочка над кабинетом. Вхожу.
Ничего особенного: настенный плакат с изображением кишков из серии «приятного аппетита», деревянный облезлый стол с кучей бумаг, а за ним две тётки бальзаковского возраста крайне сурового вида. Перед одной из них лежал покусанный бутерброд, на который безуспешно пыталась спикировать говённая зелёная муха, вторая тупо таращилась в стенку.
— Здороваться надо когда входишь, — поприветствовали меня.
— Приятного аппетита, — вежливо ответил я.
— Больной…
— Ага. Больной.
— Я фамилию вообще-то спрашивала.
— Лесгустой Й.П.
— А почему у меня нет вашей карточки?
— Не знаю. Вот талон на приём, а про карточки я как-то не в курсе.
— Тогда идите в регистратуру, и разбирайтесь почему мне не принесли вашу карточку.
Тут я уже не выдержал.
— Я что — торчал два часа в очереди только затем, чтобы меня послали за карточкой? Послали бы сразу нафиг. В конце-концов, у меня болит сердце. Сейчас тяпнет какой-нибудь инфаркт, и поминай как звали. Я вообще-то не просто так пришёл.
— Ваши проблемы, — равнодушно ответила она, сгоняя зелёную муху с бутерброда, — тут таких недовольных полный коридор сидит. То лечу не так, то гляжу косо, то принимаю долго.
— Я пойду жаловаться к главврачу.

Она с холодным интересом, словно рассматривая букашку под микроскопом, взглянула на меня из-под очков.
— Маш, сходи разберись, а то у нас тут, похоже, скандалист завёлся.
Медсестра с ненавистью зыркнула в мою сторону, и походкой беременной утицы вывалилась из кабинета. Понимаю — я отвлёк её от важного дела: она как раз внимательно изучала противоположную стену на предмет облезлости.
— Ну и на что жалуемся?
— Сердце схватило вчера, пришлось вызывать скорую.
— А медицинский полис у вас есть?
— Вот, — я подал ей бумажку.
— И чем могу вам помочь?
— Направьте куда-нибудь на обследование, выясните в чём дело, в конце-концов. Я не врач — я пациент. Откуда я знаю, что надо делать в таких случаях?

— Давайте померяем давление. Кстати, в детстве насморком не страдали?
— Болел, конечно.
— Ну вот вам и причина. Развитие геморройных пазух церебрально-паралитической невной системы на фоне аномальной жары ведёт к резкому ухудшению состояния организма в период послеродового климакса.
— Понял. Это как квадрат угла треугольников синус гипотенузы катетов?
— Ага, что-то в этом роде. В общем, попейте таблеток, и всё пройдёт. Очень рекомендую новое патентованное средство: пилюли из акульих плавников. Купите прямо здесь — в нашей аптеке. Всего тысяча рублей.
— Тысяча рублей за что?
— За капсулу, конечно. Хотя лучше применять акулий плавник в виде порошка. На полторы тысячи дороже, зато лечебный эффект несравнимо выше. Я его часто прописываю. Всем помогает. Недавно вот один со зрением приходил, и то, говорят, как в аптеке ценник увидел, так сразу и помогло. Прозрел моментально.
Или вот ещё: «мезим» — для болезни незаменим! Запором не страдаете? Точно? Очень жаль…

Вернулась медсестра с карточкой.
— Вам больничный нужен на один день?
— Нет, спасибо.
— Всё равно выпишем, — мстительно сказала она, — Так положено. Сейчас пойдёте в кабинет 344, поставите печать, потом принесёте мне сюда, потом в кабинет 112, там получите подпись, потом снова сюда, потом — в регистратуру, а потом — бегом в аптеку. Покупать акулий плавник. Всё понятно?
— Да, понятней некуда. — ответил я, наблюдая, как врач выводит в карточке: «Диагноз — острая респираторная инфекция»…

Выйдя из кабинета, я со спокойной совестью выкинул рецепт с больничным в мусорную корзинку, и потопал домой. Мне действительно было всё понятно.

Второй раз меня гребануло перед Новым Годом. Снова — «скорая», снова — поликлиника, снова — те же нескончаемые пенсионеры в очереди.

На этот раз врачом оказался молодой человек с козлиной бородкой, мучительно-похмельным лицом и трясущимися руками. Наученный горьким опытом, я громко с ним поздоровался, отчего его и без этого кислое лицо сморщилось окончательно, став напоминать сушёную грушу в компоте.
— Потише… пожалуйста… потише, — произнёс он, мучительно подбирая слова. Было видно, как под черепной коробкой эскулапа роятся и тужатся мысли. Штуки две-три, не больше. Но этого было достаточно, чтобы его и без того низкий лоб дыбился морщинами, наползая на самые брови.

— Предупреждаю сразу, — полушёпотом продолжил он, — Подорожник с зелёнкой у нас закончились, поэтому лечить вас нечем.
— Да я, собственно, на насморк не жалуюсь.
— Вот как? А зачем пришли?
— Сердце болит. Врач со «скорой» сказала, что слишком высокое давление. Гипертония. Вроде, это так называется.
— Ну тогда мне надо вас послушать.

Доктор с задумчивым видом уставился на стетоскоп.
— Острым концом вдевается в уши, тупым слушают больного, — напомнил я.
— Сппассибо, — с облегчением выдохнул он. В кабинете запахло спиртом.
— Боже, как громко стучит ваше сердце… Налицо явная аномалия. Оно должно стучать вот так: тук-тук-тук, а не как у вас: Бум! Бум! Бум!
Так и оглохнуть можно, за такие-то деньги… Не платят ни черта, да ещё и работа травмоопасная, — пожаловался он. Даже на вып… в смысле, на жизнь не хватает.
— Сочувствую, — ответил я, — нам на заводе тоже зарплату на два месяца задерживают.
Он подозрительно на меня уставился.
— А по внешнему виду, на рабочего вы не слишком-то похожи.

Наблюдательный, стервец. Правильно говорят, что некоторые вещи не пропьёшь. Например, палочку Коха. Или повышенную наблюдательность, которой, как я давно заметил, обладают нищие, менты и… врачи в нашей районной поликлинике.
— Всё правильно. Я не рабочий. Просто младший помощник ученика заместителя бухгалтера после курсов повышения квалификации. Бумажка туда, бумажка туда, знаете ли… Скотское занятие, полторы тыщи зарплата, каждый день как подвиг и всё такое…
Было видно, что я его очень расстроил.

Как утопающий хватается за последнюю соломинку, он попробовал кинуть последнюю замануху, дабы сорвать с паршивой овцы, коей в данном случае являлся ваш покорный слуга, хоть шерсти рубль.
— А вы не пробовали акулий плавник…
— Пробовал. Копил деньги три месяца, купил семь коробок, теперь жрать нечего, зато пью его каждый день до и после вместо еды.
— И что?
— Не помогает.
— Странно. Вот, к примеру, от запора он точно спасает. На себе проверял. А может, мезим…
— Тоже пробовал. Сраться стал чаще, гуще и продуктивней, правда, после покупки акульего плавника, срать уже нечем. Давление в кишках упало, зато повысилось в сосудах.

Он наморщил лоб. На мгновение мне показалось, что я вижу, как под черепной коробкой крутятся мозговые шестерёнки.
— Может, — предположил он неуверенно, — это закон сохранения давления? Ну — типа, если в одном месте упало, значит, где-то в другом, наверно, встаёт… Идея! Попробуйте не пить мезим. Хорошо?
— Плохо, — ответил я ему. — Очень плохо. Знаешь, друг, напиши-ка ты мне направление в центральную городскую больницу, и давай на этом закончим. Я уже обо всём договорился. У меня там дядя дворником работает. Утки подметает. Так что, пишешь мне бумажку на полное обследование, и мы стремительно расстаёмся как Пугачёва с Киркоровым.

Через пять минут я вышел из кабинета, сжимая в руках драгоценное направление.
Ощущение от посещения было таким, как будто я нахлебался говна чайной ложкой из большого ведра.
Я не знал, что ждёт меня в будущем, но одно понимал чётко: сюда я больше не приду даже под страхом смерти.

В заключение хочу сказать несколько слов.
Я знаю, что этот рассказ будут читать врачи, и предвижу по этому поводу массу возмущений в каментах.

Граждане. Товарищи. Медбраться и медсёстры.
Бесс порно (в смысле, бля буду), не все медицинские работники в России такие, как написано здесь. Не все врачи криворуки и безграмотны, не все медсёстры тупые бляди, лентяйки и прошмандовки.
Не все — но, к сожалению, очень и очень многие.
В каждом деле есть бесталанные угрёбки, сидящие на своей повышенной в данный момент зарплате, и ничего не делающие просто по той причине, что они ничего делать не умеют и не хотят.
Таким бесполезно что-то объяснять, бесполезно их учить и повышать квалификацию по той же причине, по которой беспонтово пытаться срать пятаками, если ты, конечно, не автомат по продаже гандонов.
В каждом деле надо иметь хоть какой-то мало-мальский талант и желание хорошо заниматься своим делом.
И это особенно важно, если от твоей деятельности зависит жизнь людей.

Повторюсь ещё раз — в России есть хорошие медики. Есть. Но их мало. Также, как мало порядочных чиновников, честных ментов, и грамотных учителей.
Для меня в итоге, всё сложилось не всё так уж плохо.
Я попал в одну из лучших больниц города, и мне там реально помогли. Так как знали и умели. И так как я хорошо забашлял перед этим гравврачу.
Но это — уже совсем другая история.