«- А-а-а! – шум цеха перекрыл взволнованный вопль кладовщицы Лиды. – А-а-о-а!
Я схватил её за плечи и несколько раз энергично встряхнул, как жадный ребёнок трясёт чужую копилку:
— Что случилось, Лида? Дефолт? Саакашвилли у ворот? Женская менструация?
— Палычу голову хуем пробило! Убило нашего Палыча хуем-то! А-ы-а! О-у-о! Хуем головушку проломило!!!
— Да не пизди, глупая баба! – я оставил её и бросился к станку токаря шестого разряда Палыча. – Не может хуй голову проломить! Тем более коммунисту!
У станка уже собрался народ. Товарищи молча обступили мертвеца. Тот лежал почти целый, не считая действительно проломленного седого жбана. Витала атмосфера срыва месячного плана. Фрезеровщики скупо рыдали…
План в тот месяц мы конечно обосрали процентов на тридцать. Лида перевелась в малярный цех и там сторчалась на ацетоне. А какой шутник зажал в шпиндель палычевого станка полуметровый каучуковый хуй, что, раскрутившись, погубил токаря, так и не узнали.»
Вовчанга жадно отхлебнул от бутылки зелёного стекла и огонь костра ярко отразился в его умалишённых глазах. Митюня это приметил и повёл свой рассказ:
«Случилось это на моей позапрошлой работе, где я трудился на неприметной должности по снабжению. И вот ЧП. Обнаружили у нас труп начальника ОТК. Лежал он в сортире, со спущенными штанами, а рядом с ним швабра валялась. Вот так. Заходит начальник производства пописять, включает свет, а на полу в срамном виде лежит Михалыч, холодный уж.
Думали сначала, что бракоделы его запидорасили шваброй насмерть, ибо нетерпим он к браку был и характером суров. Но потом решили опросить хозяйку инструмента, уборщицу нашу Галину. Нашли её в комнате для метёлок. Трясётся вся как хуй, челюстью дёргает и повторяет постоянно:
— Безумные глаза! Безумные глаза! Безумные глаза!
Стали говорить с ней, выяснять что да как. Восстановили события. Оказалось, сидел Михалыч себе мирно на унитазе общественном, да и серил тихо по-стариковски. А тут какой-то неизвестный пидорас свет-то и выключил, не приметив его в кабинке. Михалыч дверь кабинки приоткрыл, чтобы хоть что-то видеть, и сидит себе дальше, глаза в ночь пучит.
Ну и вламывается в сей момент Галина, с ведрами своими и шваброй, в целях уборки. Открывает дверь, а на неё из тьмы два глаза безумных смотрят. И не моргают.
Перепугалась женщина, швабру бросила и побежала. И всё бы обошлось, если б не занималась она в молодости метанием копья. Не выдержал лоб Михалычев броска. Прогнулся внутрь. Отошёл Михалыч.
С тех пор брак пошёл на производстве у нас, жалобы поступать стали и возврат товара. А Галина, Галина получила условный срок. Сейчас в Северной Корее она. Взяла серебряную медаль.»
Митюня замолчал и раскурил сигару от горящей ветки. Вместе с сигарой немного прикурились митюнины волосы и брови. Но он, как истинный ковбоец, этим мелочам внимания не придал. В воздухе запахло палёным. Я это дело приметил и повёл рассказ:
«Устроился к нам в отдел тестирования продукции значит наладчик новый, Толик. И поставили его на высоковольтные испытания. Проверять изолированность изоляции в шкафах. Почётная работа, ответственная. Усы он носил.
А был тот Толик еблив чрезмерно, и принялся он эту свою ебливость вымещать на монтажницах. Благо часто в вечернюю смену оставались и помещения позволяли шалить писями в свободном стиле.
И вот однажды…»
— Блядь, Вовчанга, ты заебал! Вынь нахуй это дерево из костра, дышать сука нечем блядь! Вынь! Где ты сломал его, на кладбище рабочих-химиков? Бля.
«… Так вот, однажды заманил Толик к себе в уголок Клаву, монтажницу из опытных. Завёл её за ограждение, чем уже непоправимо нарушил правила ТБ, прислонил к нему же, заголил ей круп, чем безусловно нарушил трудовую дисциплину, и вступил с ней контакт через хуй, чем цинично нарушил Клавину супружескую верность.
Стоят они значит, в таком положении, совершают немой танец, с позволения сказать, страсти. А испытания-то идут, гоняет аппарат по шкафу электрические напряжения, щёлкает тихо, мигает своими лампами потусторонними.
А Толик разошёлся, так и дышит, подскакивает тихонько, негромко визжит. И допускает непростительную для человека с четвертой группой допуска до и выше 1000 В ошибку. А именно хватается в самый пиковый момент ебли двумя руками за шкаф и за железный стеллаж.
Клава, потом уже, когда показания давала, как на духу призналась, что таких ощущений с роду не испытывала. Толик, говорит, дёргаться стал в таком рваном темпе, да с такой амплитудой, что просто ах. Да ещё слабыми токами через гандон её достимулировал. В себя пришла только когда гарь от усов толиковых глаза разъедать стала…
Клава потом грустила долго, а в последствии в медиа-бизнес ушла, телепередачу про непознанное вести. А шкаф тот злополучный уехал на объект как ни в чём не бывало. По вине его потом подстанция сгорела 500 кВ.»
— Да-а-а. – протянул Митюня. – На производстве всякое случается.
— Смерть везде валяется. – согласился я. – В любой момент можно наступить.
— Бабы зло. – заключил Вовчанга и принялся строчить кому-то смс.