— Ой, Ванечка, да что же это делается?! Да ты ж на меня завещание-то оформить не успел!..
— Иван Петрович, как вы могли?! Обещали «мерседес» ко дню рождения подарить, а сами?.. Как же я теперь без «мерседеса»?!..
По одну сторону эшафота голосила тестообразная супруга. По другую рвала на себе волосы любовница-нимфетка. По третью задумчиво перешёптывались народные массы:
— Правильно, давно пора…
— А то ишь, за регистрацию какую мзду затребовал…
— Ага, ага. Пол города уже налево продал. И плевать ему на закон…
— Мы тут все в нищете, а он виллу на Канарах купил…
— Ликуйте, люди! Ваш глас услышан! То, о чём вы так давно просили Бога, да свершается ныне! — между тем вдохновенно орал с эшафота шестикрылый серафим.
За спиной серафима два ангела рангом пожиже сноровисто привязывали за руки-за ноги к деревянной раме толстенького упитанного мужичка. Глаза у мужичка при этом были совершенно безумные.
— …Да! Сейчас сбудется предначертанное! — продолжал прилюдно ликовать серафим. — И да низринется в ад душа прелюбодейника, взяточника, вора и карьериста! И эта мразь, в миру именуемая чиновником Иваном Петровичем Сидоровым, понесёт за грехи свои тяжкие достойное наказание! На радость вам и во славу Всевышнего!..
Тут серафим почувствовал, что его кто-то легонько дёргает за подол туники.
— Слышь, Ваше Святейшество или как вас там, — обратился снизу из толпы некто с сизым носом. — Чо с Сидоровым делать-то будете? А то сейчас по телеку четвертьфинал показывать будут, так я в сомнении, что смотреть? Вас или футбол?..
— Закономерный вопрос, о мирянин. — признал серафим, потом тряхнул нимбом и принялся трубным голосом за разъяснения. — О, люди! Сейчас на ваших глазах состоится сеанс публичного сдирания кожи с живого человека! С последующим набиванием эпидермиса опилками, дабы превратить оный эпидермис в чучело позорное! И в назидание прочим грешникам вывесить оное чучело на городской площади!..
Толпа охнула.
Потом кто-то несмело из задних рядов поинтересовался:
— А всё остальное?
— Что «всё остальное»? — не понял серафим.
— Ну, прочие части организма. Что с ними будет?
— Бросим на съедение собакам! — гаркнул в праведном экстазе серафим.
Толпа ахнула и зашепталась с новой силой:
— Детей, детей надо увести. Такое зрелище только для тех, кому уже 18-ть…
— На кой ляд нам чучело на площади? Там и так всё рекламными щитами увешено — слово из трёх букв написать негде!..
— «Собакам на съедение» — рази ж так можно? Рази ж можно прикармливать?! Мало у нас по дворам бродячих псин шастает — так теперь они стаями бегать будут. Детей отпускать гулять на улицу страшно станет…
…Точёный лик серафима вытягивался всё больше и больше…
— А Сидорова-то жалко, ага… Рази ж он один такой, горемыка? Так чего ж с него-то начали?
— Да, это вы верно подметили. У нас страна такая, что без воровства и взяток не прожить. При чём тут Сидоров? Ишь, нашли крайнего.
— Жуть какая. Без суда, без следствия… Куда только смотрят правозащитники?
— А жена-то как без Сидорова? Смотри, как убивается…
— Подумаешь, ему пятьдесят пять, а любовнице — семнадцать. Любви все возрасты покорны…
— Да и вообще, любовница это разве плохо? …Значит — мужик. Значит — может. Гордиться надо!..
— Но послушайте… — серафим с трудом вернул на место отвисшую челюсть. — Вы же сами неоднократно просили Господа покарать Сидорова…
— Чего в сердцах-то не брякнешь. — пояснил из толпы некто с сизым носом. — У меня вон дома как котёнок нассыт в тапочки, так я на всю улицу ору: «Чтоб ты сдох!» Но это ж не значит, что я на самом деле хочу его смерти, верно?.. Так что, Ваше Святейшество, не трогайте Сидорова. Какой он грешник? Нормальный мужик. Да и вообще… Наш человек!