На полянке возле домика Совы был устроен вернисаж под открытым небом.
Вдоль картин прогуливалась Сова в компании Пятачка и Винни-Пуха.
— Сова, а что как называется эта картина? — спросил Пятачок, остановившись возле огромного, почти как весь домик Пятачка, полотна.
— Которая? — Сова подслеповато прищурилась.
Пятачок принюхался к картине и громко ойкнул.
— Сова, она же из репейника! — недовольно воскликнул поросёнок, потирая уколотый нос.
— А-ааа! — благодушно протянула Сова. Эта картина называется «Ослик Иа грустит».
— А где же здесь Иа?
— Он грустит. — нравоучительно сказала Сова. — Он грустит в другом месте. Где нет репейника. И поэтому он грустит.
Вини-Пух отхлебнул из бочонка и откашлялся.
— Видишь ли, Пятачок! Это — сов-ременная живописть! Совангард! Это надо понимать не головой, набитой опилками!
— Да? — поросёнок заметно расслабился. — А это что? Винни попал в пчелиный рой? — Пятачок показал на черно-жёлтое месиво, посередине которого ясно был виден один открытый настороженный глаз. Медвежонок вопросительно посмотрел на Сову.
— Это портрет Тигры! — гордо сказала Сова.
Пятачок обошел картину со всех сторон.
— Не очень-то похоже — с сомнением сказал он.
— Не будь примитивным, Пятачелло! — Винни снова приложился к бочонку. — ты видишь Тигру? Нет. А он есть. Его так увидела Сова. Она же художник, понимаешь?
— Да! — задремавшая было Сова встрепенулась. Я так вижу, да!
— Особенно ночью? — уточнил Пятачок, но Сова уже прикрыла глаза.
Следующая картина представляла собой нечто невразумительное — на розовом фоне были разбросаны зеленые квадратики.
— Сова, а что это? Ветчина с фисташками? — Винни рассмеялся. Пятачок насупился.
— Ухаха! Верно! Это — портрет Пятачка! Только не с фисташками, а с желудями! — Сова покатывалась от смеха, пока вдруг не ощутила что-то твёрдое в районе спины.
При ближайшем рассмотрении это оказалось копыто. Ослик Иа внимательно нюхал репьёвое полотно, одновременно придавливая крыло художницы к земле.
— Так значит, — Иа цедил слова сквозь крепкие зубы — Ослик Иа грустит? Я — грущу? Тигра! — ослик возвысил голос, и сзади бесшумно образовалось черно-желтое месиво с двумя злыми глазами.
— Тигра, эта бездарность мало того, что называет себя художником, она ещё и выставляет всех нас на посмешище! Ослик повернулся к Тигре и Сова вспорхнула на ветку, потеряв несколько перьев.
Тигра зарычал.
— Люмпены! — заверещала Сова с ветки. — Имбля! Им бы! Имбецилы! Неужели я должна выслушивать критику?! И от кого?! От зеленых квадратиков и кучи репейника! Сатрапы!
— Ослик Иа веселится! — заорал в ответ Иа и сбил треножник. Ослик Иа радуется! — на землю полетел журнальный столик. Ослик Иа счастлив! — к нему присоединился Тигра.
— Пойдём, Пятачок. Больше здесь не будет ничего интересного. — Винни-пух повернулся спиной к разгрому. — Осёл в ярости — страшнее бульдозера, я всегда это говорил.
— Винни, Винни, — Пятачок семенил за медвежонком, неотразимый в клетчатом зеленом комбинезочике. — А почему Сова не нарисовала твой портрет?
Винни-пух молча сопел, пока они не вошли в домик с табличкой «Я — И ЕСТЬ РЕЙТИНГ». Ниже, помельче было: «Посторонних-нах!».
Винни откинул крышку ноутбука, и сверяясь с какой-то бумажкой, набрал крупный заголовок: «ГИНИТИЧЕСКАЯ НИВОСПРИИМЧИВОСТЬ БЫДЛА К ИСКУСТВУ».