ЗабВО (послесловие)

Зимой в военном городке тоска полнейшая. Из-за перебоев с подачей горячей воды лопаются батареи в квартирах. Когда ссышь на наледь в унитазе, а спать ложишься в бушлате, хорошего мало. Электричество подают лучше, чем летом, но его явно не хватает, чтобы отапливаться нагревательными приборами, да и то, денег на нормальный обогреватель не найдёшь, а китайские – одноразовые. Скачки в напряжении ломают бытовую технику на раз.
Квартир то до хуя. Я ещё по приезде пытался себе выбить хату. Выбил сразу двушку. Пришёл, посмотрел на определённую мне квартиру — и сразу вышел, забыв о своих претензиях на жильё. На хуй мне хата с выдранной проводкой, отсутствующими окнами и дверью, прислонённой в коридоре, да ещё и заваленная мусором.
Логика у командования простая. Заселяйся и ремонтируй. Не хочешь – брысь в общагу и жди, пока тебе кто-нибудь из убывающих хату не оставит нормальную. Семейным, кто семью приволок – жильё выбить вообще головняк. Я, слава богу, додумался не волочь беременную жену в эту ёбань.
Самому устроится проще, но быт, естественно, идёт на хуй. Ни пожрать толком, ни постираться, ни поспать по-человечьи. Хорошо, хоть постельное бельё чистое — не проблема. Стиральная машина – роскошь, причём бесполезная. Те, кто с жёнами, маются другими проблемами. Из развлечений их супругам остаются дети, безумный быт, хуёво принимаемый 1 канал и вечером два фильма по суперканалу Азия-тв. Радио не ловит. Кабак один, да и тот — мрачная кафешка с названием Сопки Маньчжурии. Дамам там точно делать нехуй. Угадайте с трёх раз, что процветает в военном городке вместе с пьянством? Точно. Ебля и поголовная рогатость. Одни ушли в наряд – другие пришли, нажрались и всё выебли, затем смена.
Самая тривиальная история. Майор пришёл в два ночи домой с наряда (съебался на немного под предлогом проверки объектов, на самом деле на предмет пожрать). Дома, стряхнув с рогов опилки и дослав патрон в патронник, выпивает на глазах очумевшего лейтенанта и собственной супруги, решившей опробовать молодое горячее лейтенантское тело, бутылку водки, затем пинками их, в чём мать родила, в подъезд, а далее загоняет двумя предупредительными выстрелами в пол площадки (с визжанием рикошета, конечно) на крышу пятиэтажки, откуда они, взявшись за руки, пытаются улететь от взбешённого изменой и залитого до затылка защитника Родины, чтобы не получить по пуле в голову после ещё одного предупредительного выстрела поверх их голов. Всё окончилось переломами ног и ушибами. Майор застрелиться хотел, но поняв, что они выжили, пытался добить их с крыши, видимо, из сострадания. Чтобы не мучались. Но так волновался, что в итоге выстрелил себе в копыто.
Сплошной позитив – ни одно животное фатально не пострадало.
Но не всегда всё так пиздато оканчивается. Жена одного прапорщика решила отомстить мужу за измену весьма интересным способом — сев на унитаз, в который предварительно кинула гранату (РГД-5). Эту дуру еле спасли. Оторвало ноги и посекло всю задницу в дуршлаг, так, что она могла бы теперь в отместку изменить этому прапору хоть с ротой бойцов – дыр хватило бы.
Жена одного из комбатов пехотных (не моего, слава богу), заебавшись ловить мужа на изменах, отомстила ему, выебав весь офицерский состав батальона. По очереди, конечно… постепенно. Красивая и эффектная женщина, что вообще-то в тех краях было редкостью, планомерно и целенаправленно соблазняла одного за другим подчинённых своего мужа.
У нас с ней, кстати, состоялся знаковый разговор ещё в начале моей карьеры.
— Ой. У нас пополнение? Какой милый молодой человек. В какой батальон? Я по петлицам вижу, вы пехотинец!??
— Во второй… меня Алексеем звать…
— Очень жаль, Лёшенька… не подхОдите…
— Куда не подхожу??
— Ты жену привёз?
— Нет… – уже охуеваю, не успевая понять логику её фраз.
— Ну и молодец… глядишь, семью сохранишь…

Я-то тогда не понял ни хуя… потом пояснили, с кем я говорил, в нашем отделе кадров. А история, конечно, окончилась плохо. Командовать людьми, поголовно ебавшими твою жену?? Я против суицида – но, наверно, приложил бы ПМ к виску. Некоторые вещи выше моего понимания и желания жить. А комбат тот жив, наверно, и по сей день… злее только стал и пить стал много. Развелись они, конечно. Доебав офицеров его батальона, она уехала, побрезговав частью прапоров всё того же батальона.
Солдаты, естественно, ебли всё, что шевелится и имеет «пилотку», оголодавшую по хую.
Изнасилования были только групповые, да и то если какая-нибудь шибко умная девушка соглашалась на экскурсию в казарму в час ночи с преоделением заборов и экстремальными подъёмами в нужное окно по простыням или верёвке. Да и то. Странные представления у тех дам. Первому и второму давала по любви, остальным трём нет… как хошь, так и суди.Как-то сижу в канцелярии с писарем, хуярим конспекты, сержантские проверяю заодно. В роте отбой. Чую, какая-то движуха неправильная. Что-то в туалет мои поминутно скачут. Эпидемия контролируемого энуреза. То один пропылит, то другой. А завтра стрельбы… не хватало еще, чтоб нажрались (с хуя ли я тогда остался ночевать??). Выхожу в роту. Обошёл, вроде ровно всё. Напоследок иду в бытовую, там каптёрка старшины… закрыта… как и положено (единственная дверь в роте, которая может быть закрыта, кроме канцелярии, если нахожу любую другую закрытой, то мой ключ — монтировка и топор… с виновного в её неоткрывании перед ротным – замок новый.)
Сушилка заперта. Ахххуительно.
— Дневальный, бля… старшину сюда… топор неси… или фомку…
Егор появляется дюже быстро.
— Почему заперто??
— Не знаю, – смотрит в глаза… я вижу, что знает, но, скорее всего, договорился, что к залёту отношения иметь не будет.
— Ломай. С тебя замок ! – для него это не проблема.
— А чо это с меня??
— Егор… давай ломай… мне по хуй, с кого… спрошу с тебя.
Изнутри, наконец, открывают. Захожу… и застываю с открытым ртом… летела бы муха, то могла бы до жопы долететь… Вот так я охуел. Рядом с окном связанные простыни – у нас третий этаж. Солдатский лифт, блядь. Дальше обстановка, располагающая к интиму. Матрац, и на крючках для сушки установлено несколько свечей. На стуле возле матраца сидит молодая деваха в колготках и лифчике. Перед ней в ногах (стола-то нету) тарелка с рыбой, «зуко», намешанное в б/у полторашке из-под уже не пойми чего из-за отсутствия этикетки, да полбутылки водки.
Кружка одна.
Ну, и два моих урода. Бондарь и Фёдор. Здрааасти, блядь.
— Рота, подъём… строится, на хуй… — спокойно старшине.
— Мы не пили, – Фёдор стоит и бубнит, опустив клюв. У него уже китайских предупреждений, как солдат в китайской армии. Но командует грамотно – можно положиться. Во всяком случае, мои команды выполняются, но сам — залётчик и косепор ещё тот.
— Дневальный, стакан сюда, я не понял, Егор… ты чо?? Оглох?? Я сказал, рота… подъёооом!!!! – уже ору я.
Тёлка начинает шевелиться – она явно пьяна.
— Алёоо… летинант…
— Молчать… сидеть, бля, и молчать, – выставляю на неё палец. В роте уже подъём, злой голос Егора. Чует, что просто так не оставлю. Дневальный приносит стакан. Сую его сначала Фёдору, он в него выдыхает.
Нюхаю – нет перегара. Бондарь – то же самое. Сами не пили – поили и ебли. Или не успели – не выяснял.
— Марш в строй, блядь.
Бегом съебались. И тут… если б не это, то я, наверное, натворил бы чего-нибудь. Но бабы умеют снимать напряжение… гм… разными способами.
— Ну, летинант… ну ты кавоооо? Молодым, штоль, не был?? Ты пойми их… это нам ебля — фигня, а им-то по 18-ть… Всяко-разно!!
Мне 21,5 на тот момент, а моим охламонам по 19-20, и я начинаю ржать. Я действительно не был молодым. Эта борзинская блядь, сама того не зная, чётко поставила мне диагноз. Отсутствие молодости. Я ржу над собой, мудаком, и над этой сердобольной блядью, которую мои хлопцы смогли уговорить и затащили на простынях в сушилку, да ещё и приём организовали со свечами и водкой.
Не пили – вот это радует. Не хотели влетать.
— Дежурный!! Через три минуты выведешь её, – это Захарову. И потом ей:
— Не успеешь одеться через три минуты, поведу, в чём будешь… поняла??
— Летинант… ты каво тваришь-та?? Каво я така пайду (местный сленг «каво» — замена «чо»).
Я её уже не слушаю, вышвырнуть её на улицу, за территорию части, мне ничего не стоит… минус проблема в роте, и всё.

Выпившего все-таки нашёл. Писарев… он её и замутил… козлина. Ну, дальше уже скучная и уже описываемая мной работа по ебле личного состава… правда, без жести… уже не требуется. И так всё понятно – залёт мощный. Баба в казарме, где спят 100 голодных, безголовых по молодости, мающихся спермотоксикозом мужиков – это изнасилование с 80% вероятностью. Подозреваю, что именно поэтому на корабли их тоже не берут. Пересраться из-за бабы и натворить бед озверевшим от отсутствия женщин мужикам, да ещё, как правило, уже выпившим – раз плюнуть. Но и девки хороши… лезут, блядь, в роту… спрашивается, на хуя?? Хотела? — Получи…
Так нет… она, оказывается, хотела первого, четвёртого и тринадцатого… «и восьмого строго не ругайте… он тоже неплохим оказался… а остальных сажайте»
… Бляди — они и есть бляди.

С бабами действительно тяжко. Жён сослуживцев ебать стрёмно, а то, что даёт… лучше бы даже не щерилось… лучше уж рука и голливудские дивы, хоть на обложках, хоть по памяти. В Борзе вообще шутка ходила, что тут две женщины… корова и полупьяная доярка.

Кстати, о коровах. Коровы там примечательные. Они реально волосатые. Я сначала просто тихо шизел, когда их видел… потом попривык… ну, как слон с шерстью – мамонт… никто живьём не видел, но представить легко можно. А так — обычные коровы… только вот жрут, как свиньи, всё подряд, вплоть до полиэтиленовых пакетов. Сам видел. Молоко перестал покупать у местных после первого посещения пастбища этих животных – местной помойки.
Мусор-то тут принято было выносить так. Крупный и много – тащить к баку… мало и мелкий… да в любую пустую хату в собственном подъезде. Вот эти баки с крупным мусором и вывозились на свалку, а там чудо-животные уже доберут, что им надо.
Вспоминается такая история (мне рассказывал дознаватель из Безречки). Бойчишки втроём решили дёрнуть по-духанке домой. Так как ебланы полные, то пошли, куда глаза глядят. У дураков всегда только одна дорога – прямо, и одна цель – посмотреть, чо там есть. А там оказалась свалка и коровы. А в дорогу-то надо жратвы. Эти три уебана решили сделать себе запас в дорогу и натурально отпилили корове ногу. Живой корове. Чем они её там пилили, не знаю, но то, что реально у ещё живой коровы отхуячили ногу – факт. Их пастух чуть не убил.
Больше всего дознавателей добил ответ на вопрос: «… нахуя живой-то пилили? Почему не завалили??»
— Жалко.
Вот такая логика и душевность русского солдата. Возьмет сколько надо, и по возможности еще и жить с этим оставит.

Есть и некислое дополнение к бытовухе… приправка такая… остренькая, блядь – бичи. Бич — это по-нашему бомж. Только местные не на улице мерзнут, а на более-менее оборудованных квартирах обитают. Это, как правило, откинувшиеся сидельцы от 25 лет и выше. Охуевшее сообщество, занятое разграблением всего, что попадётся под руку. Вырубка линий электропередач, металл, воровство квартирное, рэкет барыг и… офицеров. Да – да. Именно так.

Офицеры живут семьями или по трое-четверо на квартирах. К семейным не лезли… там всё понятно… найдут и убьют потом. А вот к молодым летёхам – за здрасти. Кому они на хуй там упёрлись!? Пиджакам, особенно молодым, бывало ой как не сладко от этих аборигенов. Приходили и тупо ставили на деньги. Кто мог отбиться – отбивался, кто не мог… тот не мог.

Серёга Дмитриев уезжал в отпуск, чтобы жениться. Хату оставил новому ротному ст. л-ту Г. (служит сейчас недоразумение это). Этот фантик приехал с Кёника весь разноряженый и с апломбом, который очень быстро потерял в казарме. Грустный пример человека не на своём месте, продвигаемого большииим начальником. В службе вообще бесполезный. Может, в штабе если только. Запил он сильно. Я на хате редко появлялся, у меня в роте дел, шо пиздец, а он там в основном-то и сидел. Добро бы порядок наводил там, жрать готовил… хуй… только жрал ханку и пялился в бычий глаз (это такой маленький телевизор – обычно красного цвета с экраном с ладонь взрослого мужика.)
Взял из роты я себе денщика. Панарина. Видел, что вроде неплохой пацан, только мягкотелый… жрут его… жаль… скоро опустится совсем, но умывается, за формой следит… только рохля. Привёл в хату – объяснил, что мне нужно, чтоб тут было чисто и было что пожрать (показал, где продукты). Воду, опять-таки, чтобы набирал. Да почти у всех денщики были… чем я хуже? Не идти же к сороколетней тётке в сожители за бытовуху!! Старлею Г. сказал чётко – увижу кривым солдата, предъявлю ему. Надо отдать должное Г. – не пил он с ним… сам всё выжирал. Ну да не суть.
Заходит ко мне в канцелярию этот Г.
— Лёх, ты сегодня домой во сколько?
— Не знаю… если аккумулятор припрут, то проставлюсь и пойду… заебло всё в доску. Выжрать охота.
— Я сегодня задержусь, наверное. Оружейку доделать надо.
Странно, думаю, обычно он очень быстро схватывал тему выжрать, а тут весь прям в работе.
«Ну и хуй с ним – нам больше достанется.»
Аккумулятор припёрли, и я въебал граммов так 400, закуси, считай, и не было. Развезло, конечно, но не в хлам.
Прихожу в хату.
Панарин заебенил макароны с мясом. Везде чисто. Ящик смотрит.
— Всё в порядке, Сань?
— Да… ну… а… вам Г. ничё не говорил??
— А чо такое?
— Да тут приходили…
— Кто??
— Я не знаю… они с Г. ругались… сказали, ещё придут… вечером.
— Да и пох… пусть приходят, — я жру, глаза слипаются… в хате тепло и вообще всё гуд. Сам во хмелю.
Падаю сладко спать, чтобы солоно встать.
Пока я дрых, мне просто банально вынесли дверь, и зашли три упырька местных. Я проснулся от подачи в бубен. При попытке встать — ещё несколько ударов в башню, и потом двое, взяв меня под руки, просто присаживаются, со мною посерёдке, на мой же диван, где я спал. Наконец, врубаюсь, что нормально вижу третьего. Не знакомы… ну и рожа… лет пятьдесят, руки синие, глаза бесцветные, зубы в шахматном порядке… лыбится.
У меня из носа юшка.
«Что ж за блядство… все бьют в нос… у меня там мишень, что ли? Кто это?»
— Ты, малый, не ерепенься… мы говорили, что придём…
— Вы кто? – я знаю, что даже у этого быдла есть порядки, и даже местный авторитет «дядя Ваня», а беспредел — есть беспредел. Страха нет. Есть уже знакомая злость.
— Вопрос по-другому стоит, паренёк этот — твой?? – он, щерясь, указывает на Панарина.
Панарин серый, сидит с выпученными от страха глазами на кровати в углу. Увидев, что все смотрят на него, пытается встать.
— Сидеть, Панарин, не вмешиваться… — с таким помощником только в снайперы — чтобы на цель выводил.
Моя реакция урку радует.
— Твой, значит? Ну, так значит, раз он за себя ответить не может – ответишь ты!
И вот тут становится страшно и мне. Что мог натворить этот долбоёб Панарин, я и представить себе не мог. В краю, где солдат запросто может поссать внутри трансформаторной будки и уехать домой в виде углей (реальная история), от солдата можно ждать чего угодно.
Оказалось, что Панарин решил обзавестись гражданкой и спиздил джинсы, сушащиеся во дворе дома… зимой… вторую неделю. Спецом для него, еблана, повешенные. Но уркам, конечно, не нужен мудак Панарин. Им нужны молодые офицеры, которые приволокли солдата денщиком в дом, и способны оплатить его ебланство. Этот Панарин был моим единственным и, я думаю, последним денщиком.
Урка лыбится и предъявляет за штаны, а я сижу и скриплю зубами. Меня грузят три уркагана, за штаны, спизженые моим бойцом. Я с разбитым еблом, бухой, и денег в кармане 90 рублей.
Держат за руки по бокам, и мне встать нереально.
— Хорошо…. Чего ты хочешь?
Опять подача в лицо. Но уже ладонью… Оглушающая. Эффект звуковой и перед глазами круги.
— Я сам скажу, что я хочу… понял?? Твоё дело теперь слушать, а не вопросы задавать!!! Усёк, летёха? – Урка зло дышит мне в лицо, и я даже сквозь свой перегар чую гниль его пасти.
Даже если ты очень ненавидишь поезда, стоять на пути движущегося состава не стоит. Это только в кино да в книжках все герои, и наказывают негодяев прямо сразу, не отходя от кассы. В жизни же все атаки в лоб, как правило, оказываются бессмысленны из-за печального результата.
Сказать, чтобы я уж так и боялся этих бичей, не могу. Однако принял решение не дёргаться. Ситуацией рулил Урка, и справиться с ним сейчас не было никакой возможности. Во всяком случае, я не видел никакой возможности выйти из сложившейся ситуации весь в белом.

— Понял. Слушаю.
— Молодец, летёха, – Урка глумливо погладил меня по башке.
Омерзение, вот определение тому, что меня передёрнуло. Моё сокращение, видимо, вызвало у Урки подозрение в попытке биться за честь и достоинство офицера, и я снова выхватил в пятак.
Сплюнул кровякой с губ в сторону.
— Ну, хорош уже…чё творишь-то?
— Сиди, не дёргайся – целее будешь, щенок. Значит так…. Штаны мои стоят 200 рублей. Мне после твоего говнюка носить их в падлу. Стало быть, ты мне должен… 200 за штаны… и 100 за моральный ущерб… итого 300 рублей.
— И литр пусть ставит, – голос справа.
Поворачиваю голову к говорящиму.
— Хули уставился?? – совсем молодой ещё парнишка, ровесник… может, чуть старше, передние верхние зубы сплошь железные. Щетина кустиками, и не щетина даже… так… пушок юношеский. Пытается ёбнуть меня головой в лицо. Резко отстраняюсь, и в итоге бью затылком того, что слева от меня. Оттуда тут же летит подача в живот. Не сильно.. .размаха-то нет, да и бил левой.
— Да харэ… говорю же… триста так триста.
Слева чувак не унимается. Обидно ему в такой ситуации от терпилы в рог выхватывать. Но его цыканьем успокаивает Урка.
— Только сейчас у меня бабла нет нихуя. Зарплата через неделю.
— эээ… корешок…так не пойдёт…мне бабло сейчас нужно…
— Да нету у меня сейчас, – блефую, у меня на мои 90 рублей свои планы.
Опять подача.
— Не пиздИ…гони бабки…
— Да заебал ты уже… чё они, появятся, если ты меня пиздить будешь?? Нету ни хуя… пропиты.
— Заткнись, урод… мне по хуй, где ты их возьмёшь… займи… укради… мне до пизды. Но чтобы завтра к вечеру они были. Я пришлю … Коляна пришлю.
Колян, оказывается, это железнозубый справа, потому как он меня дёргает и шипит:
— И про бухло не забудь, казззёл…
Поворачиваюсь к нему, смотрю в глаза.
— Не забуду.
Колян чувствует, что я его не боюсь, и ему это не нравится. Он опять пытается ударить меня головой…дебил… рукой бы достал… я ведь у него под правой. Опять убираю голову, только не назад, а вбок. Слева сидящий шарахается назад, чтобы не получить опять моим затылком. Контроль над левой рукой ослабевает. Есть дикое желание воспользоваться. Но я чувствую, что не справлюсь с тремя. Пропускаю эту возможность к д е й с т в и ю.
— Ну, хватит уже… Колян… завтра закопаешь его, если чё… я смотрю, этот карась уже и так всё понял. Слышь, корешок, – это мне уже, – если ты меня кинешь завтра, долг удвоится…въехал?? Ну, вот и ладушки. А чтобы тебе легче искать было, мы у тебя жрачку заберём. Эй, хуйло малолетнее, – это Панарину, – давай сюда все консервы… бегом, падла.
Панарин, видя, кто тут рулит, даже не смотрит в мою сторону и рысью несётся на кухню. Чем-то там гремит. Урка по-хозяйски оглядывается. Упирается взглядом в полку со всякой мелочевкой. Берёт оттуда одеколон. Нюхает, кладёт в карман. Потом кивает Коляну на телевизор. Тот меня отпускает и отсоединяет от розетки телевизор. Складывает антенну. Появляется Панарин. Вещмешок в его руках забит моим и Г. сухпаем.
— Уходим, – Урка идёт в коридор. Молчун слева идёт за ним. Коляну неймётся. Проходя мимо меня, с телеком в левой, он опять пытается меня уебать. Уже ногой. Блокирую успешно. В комнату влетает Урка и бьёт кулаком сверху по телевизору в левой руке Коляна. ( «бычий глаз» стоит копейки и в хуй никому не упирался… сложно сбыть… не то, что тушняк и сгуха…это они прям сейчас сдадут на водку)
Телек выпадает из рук Коляна и разбивается, от него отлетает какая-то пластмаска, а Урка, схватив Коляна за грудки, проявляет власть.
— Я сказал, уходим… чё непонятно??? Ты совсем охуел, Ржавый??
Ржавый. Запомним. Бац. Пропускаю подачу от Урки.
— А ты хули уши развесил?? Давай, бабки ищи…
— Завтра найду, – сплёвываю на пол я.
— Ну-ну… уходим. – Урка выходит, вслед за ним пиздует приспущенный Колян, но на выходе не выдерживает и, оборачиваясь, цедит.
— Вешайся, шакал.
Бойчина, видать, недавняя. У него к офицерам ещё не остыло, вот и выёбывается.
Ушли.
— Панарин …воды…
Панарин приносит таз с водой.
— Там ещё есть… я набрал днём… и консервы не все отдал, – лебезит, урод. Моё ебло расколото по его долбоёбству. Хотя это ещё как посмотреть. Не привёл бы оденщичив – не было бы этого. А Вадим мне говорил по поводу жалости к солдатам. Вот, пока рожу не наколотили, ни хрена понимать не хотел. Так оно в жизни и бывает. Только на собственной шкуре, и никак иначе, по-другому учиться не желаем. Он это понимает и ждёт, что я сейчас начну отыгрываться на нём. Я умываюсь и думаю. Воспитывать солдата поздно, да и бесполезно. Срываться на нём тоже бессмысленно. Надо собирать народ. Дойти до роты и взять Егора, Фёдора, Бондаря… Пень …Галсанова, пожалуй, тоже…
В квартиру через взломанную дверь опять вваливаются люди.
На этот раз это Г. с патрулём. Ого… и с дежурным. Дежурный по бригаде майор-артиллерист. ПМ в руке. Стопудово патрон дослал. Стволом крутит. Рембо, блин. С ними четыре слона из комендантской роты. Здоровые. Статью и разворотом плеч напоминают моего Егора.
— Леха, где они?? – Г.
— Ушли.
— Блядь… не успели, – майор расстроен.
Слоны молчат. Ебальники отсутствующие. Они тут за службу уже такого насмотрелись, что летёха с разбитым шнобелем – херня неинтересная. Это ж не семейный разбор с полупьяными и полуголыми людьми, пытающимися друг дружку замочить на фоне распущенности в вопросах ебли.
— А я домой прихожу… и слышу, тут тебя метелят… ну, я сразу за подмогой…
Я перестаю умываться и смотрю на Г.. Видимо, хреновое что-то у меня в глазах было. Он аж осёкся. Ещё бы. «Сука… вдвоём бы мы их тут просто положили бы… падла…» Но сейчас срываться на Г., и уж тем более на этого мудака Панарина бессмысленно. Я коплю пар. Мне нужен этот Урка. Я очень хочу его видеть. Настолько, насколько не хотел его видеть минут пятнадцать назад. Говно аж кипит.
— Панарин!! Ты знаешь, где они живут??
— В 8-м ДОСе…4 этаж…квартира прямо…
Я смотрю на майора.
— Надо сходить.
— А смысл?? Мы не успели… на каком основании мы туда вломимся??? Лейтенант, мне не нужны лишние головняки… тут-то всё понятно… а вот туда мне нахуй ходить не упёрлось… да и их там обычно человек 8-10 сидит… а нас мало.
— Понятно… товарищ майор… я ведь сейчас дембелей своих подниму, и разнесу всё там к ебеням… эти твари меня на деньги поставили… у вас, кстати, трёхсот рублей не будет??
— Охуел, лейтинант?? Ты с дежурным вообще-то общаешься…
— А я временно исполняющий обязанности командира третьей роты второго батальона. И я этих бичей порву… с вами или без вас… Вы хотите, чтобы они и к Вам зашли как-нибудь??
— Ты мне тут голосок не повышай…что у тебя тут солдат делает?? Ась??
Молчу. Майор думает. То, что я натворю дел, это он понимает. Решает, участвовать или влезать потом.
— У вас ствол… обосрутся… — вставляю свои пять копеек в раздумья дежурного. – А потом ментам сдадим.
— Нет… мы с ментами туда сразу войдём… пусть хату перевернут… пару краж раскроют… у тебя чего взяли? Жратву??…
— Да… ну, и одеколон прихватили…
— Блядь… мой одеколон… я его в Кёнике ещё купил… дорогой… вот суки… – Г.
Мы вместе с майором смотрим на него почти с одинаковым выражением. Он тушуется и скисает.
Менты приезжают через полчаса. Нам очень повезло… экипаж был недалеко… у летунов. Старший сержант, усатый и пузатый дядька с автоматом, выслушав дежурного, морщится.
— Сами, чтоль, отпиздить не можете, – сплёвывает, – армия у нас, твою мать.
— Сержант… не бузи… ещё и палку срубишь за раскрытие… по горячим следам.
— Ну, пошли… хули… раз уж приехали…
Дверь открывает какое-то незнакомое мне тело на первый же стук. Видимо, ждали кого-то. Я опасаюсь только одного, что их тут нет. Напрасно. Вот мой Урка… на кухне… в уголке кухни расположился… со всем почётом, на охуительном месте. Отдыхает после тяжких трудов, сука. Менты деловито оглядываются.
— Документы – требует сержант.
— Ну вот, дядя… пришёл пораньше к тебе… сам… денег принёс…- подхожу и бью его точно в переносицу.
Менты обнаруживают на хате 7 рыл. Гору всякого шмотья, включая женское. Старший сержант веселеет. Бытовую технику, штук пять ковров, до фига посуды. Очень удачно всё для него складывается. Я пишу заяву тут же. Г. нашёл свой одеколон и пиздит ногами Урку в соседней комнате. За меня мстит. Герой. А вот и Ржавый пришёл. Водку принёс. Хотел о жбан пузырь разбить – вырвали. Ну тоже правильно, история уже встала на рельсы закона, а махать граблями до этого надо было.

Потом… после учений… к нам приходили парламентёры от «дяди Вани». Типа, замять, и по косарю нам в рыло. Мне и Г. , чтоб заявы забрали. Хорошие деньги для Борзи. Г. повышает до двух, те, не торгуясь, соглашаются. Я молчу почти весь разговор о том, что земля имеет форму чемодана, и что положишь, то и возьмёшь. А потом прошу их освободить помещение.
— Знаешь, Г., моё лицо лично для меня цены не имеет. Заяву не заберу.
— Ну и дурак… тебе что? деньги не нужны??
— Нужны… всем офицерам нужны… поэтому и не заберу…
— Дурак.

На очной Урка запирается и рассказывает, как я сам ударился носом о шкаф по-пьянке, за дружеской попойкой.
— Твои друзья последнюю крысу в овраге доедают, тварь.
Урка удивлённо поднимает брови.
Я подтверждаю показания. Следак крепко жмёт мне лапу после очняка на прощание и говорит:
— Знаешь… он так держался, как будто вы с Г. заявы заберёте…
— А что? Часто забирают??
— Бывает… потом прибегают… армия, блядь… — качает головой и уходит.

Денис вышел из отпуска, и у нас уже проскочила первая трещина. Денис гулял два отпуска подряд. Его год с лихуем не пускали, и он, вырвавшись, решил на полную катушку отдохнуть. Возил Ольгу к родителям. Не знаю, как родители восприняли решение 22-х летнего парня жениться на 40-летней разведёнке с двумя детьми. Но приехал женатым. Есть в нём стержень, если решил, то сделает. И вообще, судить чужую жизнь — занятие бессмысленное, потому как зачастую в своей-то разобраться сложно, а советы со стороны только вносят ещё большую сумятицу и вызывают раздражение.

В итоге за это время я схавал роту. В роте началось двоевластие – крайне хуёвая ситуация. Егор полностью мой. Снимать его нет возможности. Менять некем – надо растить кого-то. Я Денису — кость в горле. Он — нормальный профессионал, дождавшийся и заслуживший эту роту, но так фишка легла.
Я опять комвзвода, только вот бойчишки разрываются, чьи команды выполнять, если случается перехлёст. Мы с Денисом грызёмся. Сереге Кузнецову объясняю, что ему с Денисом по-любому надо дружить. А я – отдельная статья теперь.
Я начинаю жрать водку килограммами и класть на службу.
Но учения есть учения – тут забивать нельзя. Тем более, что меня ставят в боевое охранение. То есть, все учения начинаются с моего доклада о том, что вижу противника. Министр обороны Монголии должен быть.

На учения выдвинулись, как и полагается – колонной. Проезжаем деревни без подведённого электричества. Детей там – до хренища… Понятно, чем там занимается долгими скучными вечерами взрослое население. Ну, так и понятно. Ни электричества, ни кинотеатров, ни вообще каких либо признаков цивилизации, кроме двухкасетника на плече одного из старших пацанов.

Приезжаем, ставим палатки, печки, и обустраиваемся по полной. Начинаются тренировки.
У всех на руках распечатки радиопереговоров с позывными. В эфире строгий запрет на мат. Монголы его понимают очень хорошо. Так как это оборона, то движений немного, и упор только на время подачи команд и точное время их выполнения, плюс строгое исполнение радиосценария до буквы.
( Ясен пень… это же их бесценный вклад в культуру нашего народа) Матюги они понимают без перевода.
Моя задача проста. Нахожусь метрах в пятистах впереди от боевых порядков бригады, вижу (якобы) противника, докладываю, обстреливаю, съёбываю за наблюдательную вышку ( на которой будет Главный Воин Монголии), там выдаю бойцам боеприпасы к стрелковому оружию и гранаты. В это время бригада воюет, и по сценарию враги подходят на рубеж открытия огня стрелковым оружием. Я со своим взводом резко вылетаю на оборудованные позиции прямо под вышкой и устраиваю море огня с метанием гранат.
Это так по плану.
Занятия по метанию гранат меня чуть в гроб не вогнали. Принял решение, что метать будут не все, а только вменяемые, но по две-три гранаты. Там главное, чтобы все одновременно рванули. Синхронно. Чтоб 2 раза БА-БАХ!!
Прошёл с бойцами весь путь пешком. Механам всё объяснил ( у меня по плану две бэхи и приданный мне танк). Каждому разжевал его маневр, и понеслись тренировки. Наводчиков выдрочил так, что они у меня во сне стреляли. Пехота заебалась прыгать в броню и выпрыгивать из неё, занимая позицию взвода. Нормативы выполняют. Начштаба батальона контролирует лично. Все заёбаны, но глаза аж горят… это не в казарме обязанности дневального с табуретки учить ( табурет держится на руках, устав лежит в раскрытом виде на ней и страницы переворачиваются носом… пока не выучивается). Тут реальная учёба. Даже мишени поднимаются. Есть куда лупить. Автоматы пристреляны. Только вот морозы некислые стоят. Холодно. А снега почти нет. Степи же. Всё выдувает на хуй. Если ветер поднимается, то в лицо летит смесь песка и снега… очень неприятные ощущения.
Генеральную отстреливаем и прорабатываем на пять за два часа до начала.

Последний инструктаж.
— Товарищи солдаты… через полчаса будем показывать то, ради чего умирали тут в полях целый месяц. Если хоть одна блядь мне что-то запорет – пиздец. Участь Воробья – цветочки. Я, блядь, сразу Примусом сделаю. Хули ты лыбишься, Захаров?? Если ты, падла, не отстреляешься с бэхи (он наводчик-оператор), то лучше прямо сразу в поле уёбывай… Механы, если кто свернёт не туда – будете со стартером бегать и жить. Как муж и жена… стартер (оч тяжёлая мандула) будет мужем. Пехота — вообще отдельный разговор… вот тока увижу, что во время метания гранат те, кто не метает, клюв из окопа высунет посмотреть… я шары повыкалываю тупым ножом, блядь, таким смотрителям… Ясно?? С вышки вы видны, как на ладони. И там сразу увидят нарушения. Если к моей жопе хоть одна блядь с Вышки подойдёт, я взвод сгною. Я не шучу. Не для того мы тут, ребята, месяц мерзли, чтобы обосраться. Вы все всё знаете. Мне больше нечего вам показывать и рассказывать. Всё, воины… перекур и максимум собранности по первой команде. Всем удачи. Разойдись.
Команда к началу.
Докладываю, что вижу противника.
Команда «огонь».
Дублирую команду наводчикам.
После минутного молчания у правой бэхи открывается люк …оттуда резко выпрыгивает Захаров и уёбывает в поле.
Добро пожаловать в цирк.
— Ветер 11(это я), что у тебя там за ёб твою мать, – не выдерживает Барс (п-к Крыленко)
— Разбираюсь, – в ларингофоны, дальше уже ору пехоте… – Догнать… сюда эту обезьяну… бегом, бля… А Захаров чешет во все лопатки в направлении противника. Перебежчик ёбаный. За ним понеслось отделение.
— Ветер 11 …ты ахуел?? Что там у тебя?? Штыковая, что ли?? Прекратить балаган, блядь!!
Молчу. У второй бэхи открылся люк. Несусь к ней. Наводчик съебаться не успевает. Слева, наконец-то, бухнул танк. Захарова поймали и тащат назад. И у той, и у другой бэхи после генеральной крабы в пушках ( пушка 2А42 стреляет очередями, и снаряды 30-мм подаются в ленте, как к пулемёту… крабы — это та самая херня, из которой состоит лента… иногда они застревают в пушке… тут реально дичайшая случайность что у обоих сразу крабы… бог, действительно, имеет чувство юмора)…
Не проверил, блядь… всегда проверял… пиздил за это. А вот после Генеральной не пришло в голову, что мои обезьяны не проверят пушки сами. Урода два. Ну, и сам, конечно, хорош… командир, блядь. А теперь вот — здрасти… огня не будет… заебись. Танк отстрелялся. Докладываю, что стрельбу окончил. И получаю команду на монгольском отступать. Пехоту сажаю в броню и валю оттуда. Танк не едет.
— Ветер 11 , а Меч (танк) ты китайцам, что ли, оставил??
Меч не отвечает (там водила заёбаный на рычагах уснул… его пиздит командир машины… с вышки всё отлично видно). Наконец, вслед за нами, трогается и танк.
Я сижу по-походному уже… смотрю из-под вышки на это блядство.
— Ветер 11…хули ты, блядь, встал под вышкой… уёбывай на свою позицию согласно плана (за вышку). Даю команду механику (Атемасову) вперёд. Но эта обезьяна, тоже заинтересовавшись происходящим, вылезла по-походному и тангента (розетка такая, куда втыкается шнур шлемафона механа… для связи) у него, видимо, отсоединилась. Он меня не слышит и вертит паялом. Орать, при работающем движке БМП-2, смысла нет. Снимаю антенну и ебошу его по крутящейся башке. Он обращает на меня внимание, и я указываю направление движения рукой… как Ленин в Октябре. Так мы и уёбываем за вышку, куда уже бежит куча полковников с округа поздравлять с заебатыми учениями. Они орут на меня хором. Стою, слушаю. Тут появляется генерал-майор П., разгоняет эту штабную шушеру. Выясняет причины косяка. Улыбается. Говорит: «хуйня, лейтенант… смотри, море огня чтоб на выходе дал… не подведи».
На бойцов не ору… раздаю боеприпасы… ещё раз инструктирую метателей гранат, и на выходе делаю красивые синхронные взрывы со шквалом кинжального огня. Всё очень красиво и эффектно.
Комбриг потом орал с час, наверное… самое запомнившееся:
-… лейтенант… ёб твою мать… ты где видел такой способ связи с механиком??… «водитель кобылы», бля…- и изображает моё хлестание Атемасова антенной по башке.
Крыленко ржёт.
Учения прошли на пять, с условно уничтоженным боевым охранением.
Все герои – посмертно, и сраму уже не имут, а то, что живые… так это поправимо… служба ещё только началась.

По приезде с учений окончательно забиваю на службу, потому что Денис делает абсолютно верный ход – втыкает меня в караулы, дабы я поменьше отсвечивал в роте. Я ему там в хуй не упираюсь. Ему ротой командовать без меня куда как проще. Серёга Кузнецов уже поднатаскался дрочить бойцов, а сержантура заточена так, что ей в целом по хуй, кто командует…это армия…тут незаменимых нет, а если таковые находятся, от них срочно избавляться надо. Решение задач не должно зависить от человеческого фактора. И это грамотно.

Но дебилизм в армаде никто не отменял. Я не знаю, какой «светлой» голове, после какой по счёту белки, пришла эта мысль и постучалась в пропитое темя, но для проведения каких-то там следственных экспериментов начальству потребовался боец, посаженый год назад на дизель (дисциплинарный батальон – военная тюрьма) в Читу. Для того, чтобы его выдернуть и сопроводить в Борзю, решили отправить офицера в командировку. Денис тут же предложил мою кандидатуру, и я, получив в штабе бригады командировочные и непонятную писульку с просьбой выдать мне осужденного на два года бойца, отбыл в Читу. При пистолете и двух бойцах.
Чита.
Первое, с чего я охуел — это троллейбус, в который я влез впервые за полгода, а то и год. Я реально
к а т а л с я на этом троллейбусе, пока он не дал круг, и не мог насмотреться на людей, машины, витрины… на цивилизацию.
Я настолько отвык от светофоров, что меня дважды чуть не задавили, после чего я с превеликим удовольствием стоял и дожидался, пока не загорится зелёный. Бойчины, разинув рот, бродили следом за мной, боясь потеряться.
Девки. В Чите много учебных заведений и много студентов… и студенток. Тогда мне казалось, что Чита просто забита до отказа самыми красивыми девушками планеты. Каждую вторую хотелось взять за руку и «рассказать ей о своём глубоком внутреннем мире». Как же я соскучился по жене!! А ведь ей скоро рожать!!
Я просто понял, что невъебенно одичал и совсем забыл, что за забором службы, отгородившим меня от действительности, так и остался, никуда не девшись, обычный нормальный мир. Ощущения были сопоставимы с теми, что были в училище на первом курсе, когда нас вдруг отвели в клуб, куда привезли 1-ый курс какого-то педучилища на случку. Так это называлось.
Я забыл о цели своего визита и просто гулял по городу. Заходил в магазины, чтобы просто поторговать еблом. Отсутствие денег меня не угнетало. Я ел глазами. И не мог наесться. И хоть Чита на самом деле — не больше любого подмосковного города, мне казалось, что я вылез в реальный мегаполис.

Прибыв в Каштак, где впоследствии мне и придётся служить в учебке, я довольно быстро нашёл дисбат. Именно в Читинский дисбат ушёл Вадим, и именно его я первого и начал искать. На хуя соваться сразу в штаб? Сначала надо как можно больше понять о месте, куда прибыл, чтобы меньше проблем и бессмысленной беготни было.
Вадим.
Щеголевато выглядевший ещё в Борзе, вообще был, как с картинки сошедший. По сравнению со мной, в застиранном комке и подубитом бушлате, Вадим был в новейшем обмундировании, начищенный и наглаженный. Обрадовался моему визиту очень искренне. Я с его помощью сдал оружие в сейф дежурного, бойцов разместил, и был готов к безобразиям. Естественно, рванули к нему, жил он неподалёку. В квартире – полная чаша. Сидельцы завсегда славились рукастостью – это ведь единственная отдушина за решёткой.
Ну, естественно, тяпнули за встречу. Над целью моего визита Вадим ржал, как стадо бегемотов. Отдать по непонятной писульке осужденного лейтенанту с ПМ-ом и двумя сопляками безоружными – ебанутость несусветная. Причём предупредил, что, даже если попробуют решить вопрос положительно (1% из 100 ) – нужно залупаться и отказываться везти без нормального конвоя, если не хочу лишнюю дырку в башку.
« Лично я пробил бы тебе твою дурную голову и подался бы в бега, но только бы не возвращаться за колючку, Лёша, ты и представить себе не можешь, что такое дизель… будет время – покажу… сам поймешь» — он потом показал, и я полностью проникся советом.

Под водочку рассказал ему, что было после его ухода. Вадим слушал с интересом, вставляя по ходу комментарии, то ругая, то одобряя мои действия. Некоторые вещи вообще разжёвывал, показывая реальную подоплёку событий и реальные механизмы, сработавшие в той или иной ситуации. Приняли на грудь прилично. Я сижу и хуею – свет, вода (горячая, конечно, есть), радио (европа плюс и ещё три радиостанции. Музыка — вроде фигня, а не слушал полгода, и аж до внутреннего перетряхивания лупит понимание, что, казалось бы, простая вещь, а её песдец как не хватало), по ящику шесть программ (ОРТ, РТР, НТВ, ТВ6, РЕНТВ, ТНТ) – ц и в и л и з а ц и я.
А потом случился разговор, из-за которого моя жизнь поменялась. Да и вообще, это самое мощное подтверждение поговорке про лежачий камень.

— Сожрет тебя Дениска… мдааа… а жаль. Из тебя будет толк, но он молод ещё. Не поймёт. Враг ты ему. Враг, чуть не подсидевший на роте. Роту он в бараний рог свернёт быстро. Да уже свернул. Егору твоему хуйня осталась до дембеля. Уйдёт Кустаревский — и всё. Будешь летать по караулам и различным жопам ещё год минимум. А там, если не сопьёшься — роту дадут. И в отпуск тебе, кстати, не раньше декабря. Тут уж поверь… держать будут, пока совсем уже сроки не выйдут. Нехуя тебе в Борзе делать. Ты, кстати, почему не бежишь оттуда? Ведь МосВОКУ… нету своей лапы – друзьям с папами большими пиши, выковырнут.
— Не буду… не могу я, Вадим…
— Чистоплюй, блядь… таких пиздато в атаку посылать… дурак ты… зелёный… идеалист… жену когда последний раз видел? В августе?? Разуй глаза – февраль за окном …полгода… думаешь, ждёт??
— Беременная… правда, пишет уже, что развод… как появлюсь…дура.
— Во-во… выбираться тебе надо оттуда…ты себе уже всё доказал… чё тебе ещё надо? Сгнить за Родину? Может, ты семье понужнее, чем Родине… не думал?? Родина вон… засунула тебя к себе в жопу и забыла до поры… потом посрёт тобой, майором… ну или полковником… какая хуй разница??? Кому ты будешь нужен через пятнадцать- двадцать лет, насквозь проспиртованный, с башкой в шрамах и гордостью, что сломал при помощи системы кучу людей?? Себе? Да ты ПМ к башке приложишь со своей, блядь, тонкой душевной организацией… чё ты паялом крутишь? А-то стихов не писал в училище? Писал? Хееех… валить тебе оттуда надо. Ну, давай ещё по одной.
Самое хуёвое, что он кругом прав.
— А ты?? Ты-то чё там делал? Да и тут сейчас.
— Ну ты дураааак… кто папа у моей жены, знаешь?? Да я на своей должности на дизеле – царь и бог… и дооолго ещё им буду. Военную тюрьму не отменят и не прекратят снабжать грамотно. Просто потому, что мы реально жизненно необходимы системе… а ваша сраная бригада завтра станет батальоном и никто… слышишь? никто не то что в Москве…в округе не напряжётся. Подумаешь, разогнали на хуй пару-тройку тыщ единиц. Потому, что в