В одном колхозе, прямо рядом с конторой, жила бабка, приторговывавшая самогоном. Бизнес у неё шёл неплохо, особенно по ночам — сельские механизаторы после трудового дня частенько собирались выпить небольшой компашкой в ремонтной мастерской. Как водится, так же точно частенько им не хватало и они садились на трактора и комбайны и ехали к предприимчивой бабульке за добавкой.
И всё было бы хорошо, если бы не возникшая вдруг конкуренция в лице другой такой же пенсионерки, которая тоже решила заняться этим прибыльным делом и открыла свою «точку» ночной торговли. Причём в непосредственной близости от мастерской, так как жила совсем рядом. Все клиенты шли теперь к ней, и первая бабка стала нести огромные убытки. Под угрозой оказалось существование самой фирмы. Надо было что-то делать.
И ведь нашла старая выход из положения!
Как уже было сказано, жила она рядом с конторой. А на весь колхоз было всего-навсего три телефона: в конторе, в мастерской и на молочной ферме. В конторе — в отличие от фермы и мастерской, где работа кипела сутки напролёт — по ночам никого не было. А телефон — был. И звонок у этого телефона был обалдеть какой громкий — в тихую летнюю ночь слышно его было за пару сотен метров даже при закрытых окнах.
Дальше — просто: из мастерской звонят в контору — бабка считает звонки — количество звонков строго соответствует количеству заказываемых бутылок. Всё. Затем заказ укладывается в рюкзак и на мопеде отвозится заказчику. Доставка — бесплатно.
С фермы звонить не могли по определению, так как знали, что ночью в конторе нет никого; к тому же позывные, явки и пароли держались в строгой тайне от женской части населения деревни. Вероятность того, что кто-то ошибётся номером, была ничтожно мала и схема работала безотказно в течение нескольких недель. Пока, наконец, кто-то где-то действительно не ошибся номером…
Было около двенадцати часов ночи и бабуля уже спала, когда в конторе зазвонил телефон.
— Раз… — автоматически начала считать она, и, не открывая глаз, села на кровати.
— Два… три… четыре…- она, не глядя, сунула ноги в обрезанные по щиколотку резиновые сапоги, стоявшие тут же.
Телефон звонил дальше. Звонки были какие-то непривычно длинные, но она не обращала на это внимания, боясь сбиться со счёта. На счёте «одиннадцать» она проснулась окончательно и сидела, широко открыв рот и выпучив глаза, боясь верить своему счастью — как же, оптовый заказ по розничным ценам! На счёте «семнадцать» телефон, наконец, замолчал. Бабка опомнилась, захлопнула рот и, мелко и быстро перекрестившись три раза, опрометью бросилась в погреб за товаром…
В мастерской два механика ночной смены тупо обтачивали напильниками какой-то коленвал, когда на улице коротко протрещал и тут же замолк мотор мопеда. Через пару секунд в ворота, толкая их спиной и прижимая к груди тяжелый рюкзак, ввалилась известная им бабка-самогонщица…
Далее последовала безобразная и противоестественная сцена — пожилая женщина навязывала двум молодым, здоровым мужикам свой товар (спиртное!), а они — отказывались!
— Шутки шутите?! — орала бабка.
— Да мы ни сном, ни духом! — пытались отбиться механики, — да куда нам столько!
Неизвестно, как долго бы это всё продолжалось, но тут с улицы послышалось тарахтенье ещё трёх или четырёх моторов, судя по звуку — мотоциклов «Урал». Оказывается, невероятное количество звонков услышала не только самогонщица, но и механизаторы, жившие поблизости от конторы. Весть о невероятном по размаху сабантуе в мастерской тут же распостранилась среди мужского населения деревни, и все, кто мог, поспешили приехать, чтобы лично принять в нём участие…
Короче, бабка внакладе не осталась — в ту ночь в конторе ещё два раза звонил телефон…