– Ну, не надо, ну, пожалуйста, – канючила высокая, немного полноватая красавица Даша, – я буду послушной рабыней.
– Пошли со мной, – жёстко сказал Пётр. Он крепко взял женщину за её густые светлые волосы и потащил к двери…
***
В пятницу вечером, с трудом «распихав» детей по бабушкам, Петя с женой Дарьей поехали на дачу, в тихую, забытую Богом деревеньку,
расположенную, примерно в двухстах километрах от Москвы. Ребята давно мечтали сбежать за город и спокойно поебаться. Каждый семейный человек знает, что дети, родственники, соседи, друзья – все эти близкие и милые сердцу люди, к сожалению, всегда мешают сексу… Дарья, вообще, была «громкой» женщиной. Она любила кричать и стонать во время ебли. И она, конечно же, всеми силами старалась не допустить, чтобы это слышали дети.
Во время их с Петром будничных соитий, главным смыслом которых было «поскорее кончить и заснуть», Даша обычно утыкалась лицом в подушку и вцеплялась в неё зубами, чтобы не орать.
Наконец, эта волшебная пятница настала. Счастливые супруги ехали за город ебаться.
«Собрав» по пути все возможные пробки, Петя и Даша добрались до своего домика только глубокой ночью. Вечерняя ебля не состоялась – утомлённые дорогой сладострастники, выпив по рюмке водки, заснули прямо перед телевизором.
Проснувшись по привычке в 6 утра, супруги провели краткий семейный совет, на котором было принято решение заняться садомазохизмом. После этого Петя побрёл выкидывать из сарая всякий хлам, а Дашка принялась готовить завтрак.
К середине дня развратники, наконец, принялись разыгрывать спектакль, в котором Петру отводилась роль жестокого господина. Он тащил к сараю
свою упирающуюся «рабыню». Это тоже было частью игры.
Воздух свободы пьянил ребят. В этом полузаброшенном поселении, вдали от лишних глаз и ушей, они могли вытворять всё что угодно, визжать,
стонать и творить любые непотребства. Они снова чувствовали себя молодыми и пылкими любовниками, которыми они были лет 15 назад…
Затащив Дашу в сарай, Пётр положил её на живот на широкую дубовую скамью и крепко связал ей руки и ноги. Дарья прекратила своё нытьё – она
чувствовала очень сильное половое возбуждения.
Муж стянул до колен её тренировочные штаны и трусы, достал из ведра с водой приготовленные ещё с утра розги и несколько раз шлёпнул её по попе. Сексуальное возбуждение навалилось на женщину с такой силой, что у неё потемнело в глазах. Между ног стало очень мокро. У Даши даже мелькнула мысль: «А не описалась ли я?»
– Сильнее, сильнее! – шептала «рабыня». Её ягодицы постепенно становились красными от ударов, – возьми меня скорей, мой господин. Возьми меня грубо, как последнюю шлюху!
Отбросив розги в сторону, Пётр снял штаны, осторожно уселся на жену верхом и ввёл в неё член.
– Я хочу в попу, – простонала женщина.
– Сейчас, подожди немножко, любимая.
Петя густо смазал свой длинный, кривоватый хуй кремом и осторожно ввёл его в задний проход супруги.
– С аналом я, пожалуй, погорячилась, – улыбнувшись, пробормотала Дашка, – мне больно.
– Сейчас, котёнок, подожди ещё немножко, – сказал Пётр. Он торопливо подошёл к ведру с водой и тщательно помыл свой член с мылом…
***
– Первый нах! – заявила баба Катя, внимательно поглядев на ебущихся в щёлочку, – эти городские хуй по десять раз на дню моють. Не то что наши мудаки – потные, вонючие – заползут на женщину и давай ей в рожу перегаром дышать. Упыри, блядь, глаза б мои вас, козлов, не видели.
– Второй нах! – торжественно произнёс Сергеич, – правильно, Петька, баб этих пороть надо! Совсем наглость потеряли.
– Попизди у меня тут! – откликнулась его жена Людмила, не отрываясь от щёлочки в ветхой стене сарая, она шлёпнула Сергеича ладонью по лысине, – радикулит свой пори, хер колченогий. Третий нах!
Григорий Иванович бешеными глазами глядел на Петра и Дарью. Спустив портки, старый греховодник занимался онанизмом прямо на глазах у
столпившихся у сарая односельчан.
– В дисятке и ниибёт! – кончив, прошептал он.