Они ехали не торопясь, всё же дорога неезженая, но и не ползли, словно обдолбанные черепахи. Транспорт уверенно, по-деловому пожирал беспечные
вёрсты, километры, мили. Машина взбиралась на пригорки, съезжала в низины, проходила неглубокие ручьи и бурила снежные заносы на одном дыхании,
не сбавляя темпа, не тратя понапрасну драгоценные лошадиные силы.
Олег Сигов мечтательно смотрел на пролетающую за бортом таёжную красоту – кедры, косогоры, сопки – и думал лишь о том, сколько зверья мотается
по здешним глухим местам. Рай для охотника.
– Это всё неправда.
Сигов вздрогнул. Бледный, осунувшийся, молчащий всю дорогу Лёха неожиданно заговорил.
– Ты, о чём братуха? – с опаской спросил Олег. – Чё «неправда»?
– Книгу читал. Давно. – Лёха кидал скупые фразы, отвернувшись к окну. – Ну, тогда ещё. Нас приучили видеть. Видеть и называть. Мы строим
картину мира по шаблонам. По готовым шаблонам.
– Лёха… бля, ты…
– Значит, выходит, мы не знаем, что мы видим! – монотонно бубнил Лёха. – Не знаем! С чего ты взял, что там лес? Может, это совсем нечто другое.
С чего ты взял, что снег – это снег? И откуда мне знать, что ты – это ты?
– Алексей, я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас, но будь другом, не грузи. Слышишь? И так хуёво. – Сигов развинтил фляжку. – На. Пей.
Лёха отрицательно мотнул головой, но до конца пути не обронил ни звука.
***
Изящные глазницы существа с фонетическим именем Ольга разомкнулись, всё тело потянулось в струнку, надхрустывая каждой костью. Возвращение в
эту несравненную реальность вышло на диво спокойным, необременительным и лёгким, как дыхание подмосковного мотылька. На гладком, словно
поверхность тихого лесного озера, личике девы, однако, на долю наносекунды промелькнула тень, какая случается, когда, например, вспоминаешь о
завтрашнем визите к лечильщику зубов. Оля мотнула копной ржавых кудряшек, и всё дурное и нехорошее исчезло по ту сторону барьера сновидений.
Видимый спектр солнечного излучения игриво бился сквозь еловые лапы за открытым окном. Нежный прохладный ветерок сонливо тревожил
полупрозрачную занавеску, и пахло чем-то свежим, чем-то неуловимо приятным и давно забытым. Должно быть, полуночным дождем.
Сладко-пресладко зевнув, молодая выпрыгнула с постели, потрепала за ушком дремавшую кошку, и смешно напевая модный мотивчик, понеслась в душ.
Ведь должны подъехать Олег и Алексей, а от нее несет, как от мёртвого бомжа. А это не «комильфо» для молодой бабы. Ах-ах… разве зря она
привезла в это загородное бунгало, – ключи от которого мило одолжил один ОЧЕНЬ хороший друг, – пять сортов мыла, румяна, крема, маски, лосьоны,
лаки для ногтей, тени и пудры, спонжик и зеркало… Впрочем, зеркал в этой ванной было достаточно, и Оля вовсю любовалась своей красивой точеной
фигуркой, обтянутой неплохой кожей.
Она вдоволь побарахталась в ультрасовременной душевой кабинке. Тугие игривые струи прозрачными пальцами ласкали её спортивное упругое тело.
Накинув халат и намотав на голову пушистое полотенце, Ольга прошла на кухню, включила энергичное латино, в пять минут приготовила ароматную
яичницу с помидорами, нацедила полстаканчика ледяного мартини и, усевшись с ногами на диванчик, принялась завтракать, попутно листая
легкомысленный роман одной знакомой писательницы.
Оля попыталась вспомнить, что же ей снилось перед пробуждением. Что за мрачные тени? Но потом махнула рукой и рассмеялась дурацким страхам. Не
забивать же себе голову ничтожной ерундой! Ну, все, хватит! Недоев глазунью, наша беззаботная героиня покидала тарелки в посудомоечную машину.
Надежный агрегат принялся за работу, а Ольга поднялась наверх и начала наводить красоту на свое и без того прекрасное лицо.
Звуковые колебания приближающегося транспорта, оснащенного двигателем внутреннего сгорания, девушка уловила, заканчивая накрывать стол к
приезду друзей. Как же здорово, она успела приготовить рагу и фруктовые салаты! Наверно, Олег и Алексей будут рады. До города не одна сотня
километров – друзья, несомненно, голодны. Оля покрылась румянцем, предвкушая радости милого вечера.
***
Взбив передними колёсами незамерзшую грязь, бронетранспортёр остановился. Белые фигуры попрыгали в снег, нервно озираясь и держа наизготовку
ружья и автоматы. Их было всего двенадцать и они были слишком далеко от дома.
– Дальше не пройдём, Батя, – водила испуганно покачал головой и спрятался внутрь. – Затянет коробочку, болото, ёпть…
– А дальше и не надо, – угрюмо ответил щуплый средних лет мужичек. – Дед не ошибается, верно место указал. Пошли, ребяты, с богом.
Он поправил респиратор и, пригибаясь, поскакал по чавкающим кочкам. Буквально через пару сотен шагов они увидели э т о. Залегли. На островке
среди чахлых анемичных берез пялилось в мир пустыми чёрными глазницами оконных проёмов строение мерзкого вида. Скособоченное неведомой силой,
почерневшее и отталкивающее, как найденный по весне труп в лесу.
– Здесь живёт ёбаная тварь, – прошипел Сига. – Я дам из подствольника, Батя?
– Нет. Может, дети еще живы.
– Но Дед сказал…
– Мы всё равно должны убедиться.
– Но… – Сиге очень не хотелось лезть в эту гнилую дыру.
– Надо, Олег. Надо.
Они двинулись. Осторожно и уверенно. Батя первый вошёл через перекошенную пасть дверного проёма. Внутри было темно. Шедший следом Сига включил
фонарик.
– Блядь…- вырвалось у него.
Доски пола блестели смерзшейся кровью. Кто-то посветил в угол. Кажется Алексей. Содержимое его желудка хлынуло наружу.
– Дальше, – скомандовал Батя, отворачиваясь. – Дальше, братцы.
Пустота мёртвого дома давила на каждый нерв. Поскрипывая половицами, бойцы напряженно двигались в темноте, разгоняя липкую промозглую мглу
лучами светодиодов.
– Там нахуй! – заорал кто-то.
Тут же вспыхнула очередь. Бахнули ружья.
Батя увидел какую-то проворную дрянь, бойко забивавшуюся в подполье. Он бросил автомат, прыгнул и ухватил мельтешащий хвост. Тварь взвыла,
заметалась под досками. Еще несколько рук подсобили Бате, вцепились намертво в склизкий хвост и выдернули из дыры поганую бешеную хуйню. Дрянь,
не медля, хватило зубами руку Алексея. Завертелась, клацая зубами и пронзительно шипя. Батя ткнул ножом куда-то в центр паскудины. Сига огрел
прикладом. Парни навалились, изо всех сил прижимая тварь к полу. Одна когтистая конечность вырвалась и располосовала Капитана.
– Верёвку, ёбаный рот! Верёвку!
– Батя, зубы!
– А, бляха!!!
– Чекан давай!
– Где фонарь?! Свети, бля!
Тяжело дыша мужики глядели на бьющееся по полу несуразное ассиметричное противное всем богам существо.
– Давай, Лёха, – негромко сказал Батя.
Алексей Кузнецов, бывший успешный торговец давно сгнившим хламом, бывший совсем недавно отцом двух дочурок четырёх и семи лет, вынул из-за
пояса топор и молча рубанул. С первого раза не получилось. Кикимора извивалась, выла. Ещё пять или шесть раз поднималась рука с топором, пока
что-то смутно напоминающее голову не отделилось. Минут пять поганая пасть разевалась, медленно вытекала чёрная кровь из тулова.
Домину запалили со всех сторон. Кто-то принёс с БТРа горючки. Потом они долго смотрели, как огонь нехотя жрёт кривые жирные брёвна, как валится
крыша и как вместе с чёрной сажей растворяется в белесых небесах очередное Зло.