Жила, была Девочка…

ЖИЛА-БЫЛА девочка. Она была мерзавка. И была у нее мама вся в бородавках, даже усы не сбрить. Испекла однажды мама пирожки с козюльками и говорит:

— Возьми, доченька, корзиночку и отнеси пирожки бабулечке. Пусть подавится, прошмандовка старая.

Девочка, натурально, маму на херах оттаскала, потому что обедала (она всегда обедала), и никуда идти ей не хотелось. Но потом она смекнула, что пирожки можно самой скушать. Поднялась с пола, корыто отодвинула, косички заплела и весело побежала в лес, размазывая отруби по сопливой харе.

Бабушка жила в лесу, потому что в те далекие времена противогазы имели только очень богатые люди, а в простом респираторе рядом с бабушкой глаза щипало. Когда она ушла из деревни и туда вернулись аисты, в лесу выжили только те крокодилы, которые внутрь себя дышать научились. На питание им, правда, остались одни комары. Бабушка помогала крокодилам охотиться на комаров, гуляя с наветренной стороны от болота. За это крокодилы охраняли бабушкин сон, потому что ревнивые скунсы строили ей всякие козни и часто связывали вместе ее ногти на руках и ногах.

Но вернемся к девочке. Добежала маленькая мерзавка до опушки, села на пенек, два пирожки в ноздри воткнула, чтобы бабуля аппетит не портила, а остальные жрать принялась. И вдруг, откуда невозьмись выезжает на полянку прекрасный принц на розовом коне. В глазу бельмо, нога не сгибается, волосы (там, где не плешив) от вшей шевелятся. Подъезжает принц к девочке, сходит с коня и спрашивает:

— Кто ты, прекрасное дитя? — и протягивает ей туфельку хрустальную, примерить просит.

А у девочки еще четыре пирожка осталось — два в ноздрях и два в корзинке. Прекрасное дитя их, скорее в рот кидает, грязным пальцем пропихивает, а сама глазами хлопает и кивает: щас, мол, дожую и примерю.

И до того вдруг принцу противно сделалось, что вывернуло его наизнанку и прямо в хрустальную туфельку.

Девочка видит такое дело и чует, что ее тоже мутить начинает (козюли, они ведь в смысле токсикоза тоже не устрицы). Вывернуло и девочку.

Принц от такой картины и вовсе в рыготине зашелся. А девочка отплевалась, утерлась пятерней и запела свою любимую песенку. Тут уже и розовый конь блеванул.

И вот стоят они все по колено в гадости, смотрят друг на друга и до того им тошно, что полощет всех троих непрерывно, просто удержу никакого нет.

Так никто и не узнал, чем у них все кончилось, потому что все противно.