О всепобеждающей силе любви

В нашей затерявшейся в пространстве и времени войсковой части не было женских особей. Ни одной. Единственное существо почти женского пола — малоразговорчивая повариха Настя за женщину у нас не считалась. Страшная, как Квазимодо, в ней было добрых 120 килограмм потного тела, мыть которое она соглашалась не чаще, чем раз в месяц. Начиная со второго дня после помывки, от Насти опять несло адской смесью пота, курева, кухонных тряпок, кислой капусты, чеснока и полугодовало-нестиранного нижнего белья.
В довершение ко всему, Настя еще была крива на один глаз. Когда и как это случилось — не знал никто, но имя Настя-Кривая передавалось от призыва к призыву, и так было всегда…
В части ходили легенды о зоркости и непоколебимости Насти в вопросах сохранности социалистической собственности. У нее невозможно было выпросить даже куска сахара сверх того, что положено по норме. Справедливости ради надо сказать, что, в отличие от традиционного для людей ее профиля воровства, Настя не только ничего не давала нам, но и сама никогда не таскала домой сумки, полные “сэкономленных” за день продуктов. Повариха наша приходила в часть в 5 утра, а уходила в 10 вечера. Тяжело переваливаясь с боку на бок, как раненый пеликан, Настя-кривая медленно шла через все расположение части, покуривая свою беломорину и засунув руки в карман телогрейки.
Разговорить или хотя бы заставить улыбнуться Настю на моей памяти не удавалось никому. Даже обращаясь к ней напрямую, ты никогда не мог быть уверенным, что Настя смотрит именно на тебя своим единственным мутным глазом.

Ответы ее всегда были односложны, а иногда даже еще короче. Наша повариха неплохо обходилась звуками, типа: “у”, “а”, “э” и им подобными.
Ни в каких связях с мужчинами Настя никогда замечена не была. Об этом тоже ходили легенды и мифы местного разлива. Некоторые считали, что она — мужчина, которому так удобнее существовать. Другие считали Настю гермафродитом, третьи — бесполым андроидом. Никто и подумать не мог о том, чтобы к ней приставать, как это нередко случается в чисто мужских коллективах. Сама мысль об интимной близости с Настей-кривой отдавала запахом смерти. Секс с такой женщиной находился значительно ниже уровня человеческих чувств, в пограничной зоне между первичными инстинктами и зоофилией.
И все-таки, нам посчастливилось быть свидетелями короткого, но бурного романа нашей одноглазой поварихи…

В часть к нам прибыл из Белоруссии прапорщик Сосяк. Маленький, уродливый, кривоногий как Мойдодыр, в заляпанной машинным маслом шинели, он был почти идеальным кандидатом на роль соблазнителя нашей монстрообразной поварихи. Я как-нибудь расскажу о Сосяке подробнее, но сейчас разговор идет о том, как прапорщик этот разорвал цепь наших заблуждений и домыслов, и на собственном примере героически доказал принадлежность Насти-косой к женской половине рода человеческого.
Роман прапорщика Сосяка с Настей начался бурно. После ужина Сосяк попросил у Насти добавки жареного хека, на что получил твердый отказ с последующим закрытием раздаточного окна. На следующий день, получив опять отказ на просьбу о добавке, прапорщик Сосяк предложил поварихе сходить на собственное причинное место. На Настю подобные фаллические угрозы не действовали абсолютно. Окно захлопнулось без всяких комментариев.
Борьба за овладение дополнительной порцией продолжалась уже месяца два, но никаких надежд на успех у прапорщика Сосяка даже и не предвиделось. Настя просто и без комментариев каждый раз захлопывала окно перед носом у прапора, совершенно не реагируя на ответный набор цитат из милицейского справочника по ненормативной лексике. Так могло продолжаться бесконечно, надежд на успех Сосяка никто из нас не имел, как вдруг мой сосед по койке рядовой Сытин родил гениальную по своей простоте мысль. Он посоветовал прапорщику “отдрючить курву — мяхше станет”.
Сосяк долго колебался. Настя, как я уже говорил, прямо скажем, плохо подходила для обложки Плейбоя. Но, с другой стороны, статуя обнаженного торса с лицом прапорщика Сосяка могла вызвать серьезную обеспокоенность даже у видавших виды обитателей соседней с нашей частью зоны усиленного режима.
Короче говоря, жадность и любовь к морепродуктам взяли свое и в один прекрасный вечер, после отбоя, прапорщик Сосяк овладел Настей прямо за огромным баком со щами. На месте предполагаемого прелюбодеяния наш Аполлон заранее предусмотрительно постелил взятую напрокат в каптерке старую шинель. Нервно выкурив три папиросы “Север” подряд и основательно высморкавшись, Сосяк вышел на середину опустевшей после отбоя кухни и без всякой прелюдии предложил Насте вступить в преступную половую связь. Отказа, к всеобщему удивлению не последовало…

В ту ночь прапорщик принес в каптерку две огромные сковороды жареного хека, угощал им всех и приговаривал: — Ешьте, обормоты, ешьте, я вам еще рыбки нае@у!

© Фельдшер Живаго