В тексте всречаются три матерных слова. Детям не читать.
Было это лет несколько назад, был я килограмм на 15 моложе; и была такая скромная шарашка, где я не менее скромно чепушился по работе.
Шарашка занималась в основном проблемами увеличения содержания двуокиси углерода в азотно-кислородной смеси атмосферы третьей планеты от Солнца. То есть: сидели, пыхтели и сопели, выдыхали углекислый газ, и наглым образом потребляли общественный кислород.
Компания, в виде побочной деятельности, чего-то продавала, кого-то покупала, менеджеры суетились, бухгалтерия совершенствовалась в искусстве обмана сотрудников и инспекторов, снабженцы плевали в потолок, коммерческий отдел ставил мировые рекорды в игре “Тетрис”.
ну: нормальная жизнь.
Строим капитализм.
И вот однажды так случился у мега-сотрудника Миши (на самом деле он Саша, но это к делу не относится) день рождения, и Самый Главный Шеф сказал: а что, Миша, не западло ли тебе, такому мега-сотруднику нашей мега-фирмы, каждый день кататься на работу на общественном транспорте? А хошь, мы тебе щас запишем доверенность и документы на управление автомобилем российского производства, числящегося на балансе нашей фирмы?
Миша, ясно дело, кивает согласно, в духе: а хочу! хочу! а бензин-то нахаляву, да?
Отметили день рождения.
Посидели.
Самый Главный Шеф уехал домой. О-о-о! Тут уж и посидели в полный рост, и отметили по-человечески.
А Миша так уже радостно сопли развесил, руки растопырил: фсе, камрады, домой еду строго на автомобиле российского производства, на который у меня все документы!
Миша, говорим, куда тебе ехать? На тебя щас тока табличку вешать: “Не кантовать!”, у тебя ж и тангаж и рысканье совсем нарушены, ты креслом менеджерским дермантиновым — и то управлять не можешь, зачем тебе автомобиль?
Тафсефигня! — отвечает Миша. Я еще в детском саду на роликах катался! Я на велисапеде советского производства три раза ездил! на багажнике! и еще на поезде с мамой в Сочи бывал! я справлюсьнах! хочите, я вас щас всех по домам развезу?
Не… мы еще слишком молоды. Нам еще капитализм строить.
И Миша уехал, на ходу выполня всем корпусом автомобиля сложные противоракетные маневры и другие фигуры высшего пилотажа.
И натурально почти перед домом Миша вписался в попу большому автобусу. Пассажирские грузоперевозки у нас тогда не особо развиты были, особо выбирать не из чего, но если есть желание пьяному Мише вкатить в автобус — его ничего не остановит.
Автобусу-то что?
Царапину закрасить и два раза молотком ударить в нужное место, чтобы бампер обратно выгнулся. А вот автомобилю российского производства — практически капитальный ремонт.
Автобусник вылез так наружу, удар почувствовав. Сказал “бля!” (вот, первое матерное слово!) и за какие-то совершенно смешные деньги согласился конфликт решить без помощи Гордых Американских Индейцев.
Утром Миша поплакался Главному Шефу, согласился страдать материально и возместить ремонт автомобиля российского производства до последней копейки. Главный Шеф, войдя в положение, не стал разрывать мишин анус на всю ширину плеч, ограничился акустической атакой, и — верх доброжелательности! — выписал Мише документы на другой (аналогичный) легковой автомобиль российского производства, числящийся на балансе фирмы. Благо автомобилей осталось еще 3 шт.
И вот.
Вечером.
Миша.
Едет домой.
И не доезжая квартал до дома.
Задумался.
Или не задумался.
Может, просто пятку решил почесать.
Или девушку увидел.
Своей мечты.
Неважно.
Трезвый был, ксати.
Значит, точно задуматься не мог.
Миша трезвый думает тока про стограмм.
А после стограмм — про следующие стограмм.
А после трех стограмм, — уже не думает.
Он начинает работать.
Бум-ц!
Это Миша — грамотно так, без суеты и лишних эмоций — въезжает в зад.
Тому же самому автобусу.
А что? Их тогда не так много было.
Автобусник, почувствовав небольшой удар, вылез. Сказал “Бля!!” (это второе матерное слово). Потом увидел Мишу, обрадовался — как родному. Ну, думает, этот пилот об мой задний бампер еще пару автомобилей расшибет — пересяду с автобуса на хорошую подержанную иномарку и уеду отдыхать на Канары… солидный клиент! всегда рады!
Утром, на “разборе полётов”, Миша страдал и материально, и морально, и анально.
Ну… Миш-ш-ша! — прошипел Главный Шеф. — Вот теперь тебе точно не западло будет ездить каждое утро на общественном транспорте. Можешь на том самом автобусе и ездить!!!
Это — только два раза.
Дальше — Мише будет совсем плохо.
Был еще и третий раз.
Через две недели.
Отмечал вечером Главный Шеф встречу с Большим Заказчиком. Миша, страдающий материально, всеми силами крутился рядом и старался показать полное раскаяние, и по малейшему поводу вцеплялся глубоким засосом в попу то Шефу, то Заказчику, всячески демонстрируя свою лояльность и глобальную полезность.
Что и было оценено Главным.
— Миша. — Сказал он, сыто отрыгивая дорогим коньяком. — Ты отвези меня домой. Почти рядом живём…
Миша загорелся сверхновой, расцвел, как папоротник на Ивана-Купалу, и с многогигагерцовой скоростью закачал головой.
И сели они в Главшеф-мобиль, автомобиль иностранного производства, и тронулись они, и поехали, и соблюдал Миша все правила, и было это хорошо. И лишь на секунду отвлекся Миша, услужливо подавая огонёк зажигалки Главшефу.
Бум-ц!
Куда-то въехали.
Автобусник, почувствовав удар, вылез. И сказал в полной радости “БЛЯЯЯ?!!!” (третье и последнее матерное слово в этом тексте).
А Главшеф поперхнулся сигаретой, печально посмотрел на Мишу, и ничего не сказал.
Вот так мега-шарашка лишилась мега-сотрудника Миши-Три-Раза.