На картошке

Сразу после того, как собрание закончилось, Степан с Кривым отвели в сторону председателя студенческого комитета, мягко взяв его за лацканы мятого коричневого пиджака.
— Серёга! Ну ты подумай сам: ну как они там со всем одни справятся?! Им же явно нужна будет помощь, сильные мужские руки и плечи! — Степан старался говорить убедительно, а Кривой, нахмурившись, кивал головой и грозно смотрел в глаза тщедушному предстудкома.
— А чем вы им там поможете? — в коровьих глазах очкастого председателя читалась невыразимая тоска. Он чувствовал, что надо соглашаться со всеми аргументами и сопротивлялся исключительно из принципа и собственной твердолобости.

А вопрос в целом был простой. В сентябре студенческие орды из практически всех институтов дружно отправлялись «на картошку». В колхозах и совхозах маленькой, но очень гордой Родины их ждали. Председатель и правление ждали с диким ужасом, заранее закупая валерьянку и подсчитывая предстоящие убытки. Бабки-самогонщицы потирали руки в преддверии невиданных барышей и собирали свои мини-собрания, дабы определиться, на сколько поднять цены за литр веселящего напитка собственного производства. Молодые трактористы покупали одеколон «Шипр», чтобы его неотразимым запахом покорить молоденьких городских студенток. А вчерашние сельские школьницы, а ныне труженицы фермы мечтали о том, что в их деревню приедут сплошные Амитабхи Баччаны с минской пропиской.

Педагогический ВУЗ обычно посылал по деревням и весям отряды, состоящие на 99% из девушек, кои в основном и учились в его стенах. Малочисленный переводческий (мужской) факультет использовался редко. Однако в этом году было решено и его использовать в битве за урожай. Основную массу «переводчиков» отправляли в отдельное село. Степана сотоварищи это решительно не устраивало.

— Серёга! Ну там же мешки с картошкой тягать! На машину забрасывать! Это же всё тяжело! Тебе девчонок не жалко??? А так мы это всё на себя возьмём! Поможем! — доводы лились из Степана Ниагарским водопадом красноречия.
— Да и вообще, мало ли что! — вмешался Кривой. — Вдруг местные приставать начнут. Кто защищать будет?

Ещё буквально через десять минут председатель сдался под напором неоспоримых аргументов и дружеских похлопываний по спине рукой Кривого, от которых несчастного шатало, как стройную рябину. Было решено, что отряд, состоящий из 90 девчонок педагогического английского факультета, будет усилен могучей кучкой «переводов» в количестве десяти человек. Надо ли говорить, что в число этих товарищей вошёл весь 2006 блок общаги, усиленный Медузеем и Гундосом? Думаю — не надо. Командиром сводного отряда был назначен Кривой, а комиссаром, соответственно, Степан. Выезд был назначен на 4-ое сентября, послезавтра…

В назначенный день и час народ начал собираться возле главного корпуса института. Автобусы уже стояли поблизости. Первокурсницы с диковатыми взглядами кучковались возле своих баулов с варёными курицами и пачками Тампаксов. Рядом с некоторыми стояли родители, в чьих глазах читалась тоcка по молодости и страх за своих несмышлёных чад. Второй курс взирал на «молодёжь» свысока, неспешно пил пиво, курил и особо не парился предстоящей поездкой.

Командир Кривой (не путать с «кривой командир»!!!) носился между автобусами, перетирал с водилами какие-то только ему известные нюансы поездки и пытался отобрать для своего транспортного средства наиболее симпатишных студенток. Степан вдумчиво потреблял Жигулёвское, созерцая окрестности. Гера, по своей привычке, смотрел исключительно внутрь себя. Медузей был отправлен в ближайшую аптеку, дабы совершить закупку партии презервативов. В общем, всё шло по плану.

Сама по себе поездка никаких сюрпризов не принесла, да и не могла бы. Ну проехались полтора часика по сельским дорогам, выпили по 100-200-300-400 граммов, закусили салом, закурили «Космосом», дымя в открытый люк, поблевали (Гера, сука) мимо этого же люка, поругались с водилой, побрызгали на Герины художества отобранным у кого то дезодорантом. Ничего необычного короче.

Село встретило запахом сена, навоза и нервным председателем. Он как-то странно ходил вприпрыжку и смотрел на собеседника искоса. Казалось, что жена огрела его недавно коромыслом, и теперь он ждёт подобной же пакости от каждого встречного. Такой же задорной походкой он отвёл студентов к месту дислокации.

Казарма, в которой предстояло жить 3 недели, больше всего походила на сарай. С водопроводом и канализацией в деревне было хреновенько, а посему все удобства располагались на улице. Степан шустро осмотрел деревянные сортирчики, выяснил в каком из них больше дырок, и именно на нём мелом намалевал большую букву «Ж». Заселение прошло быстро. Обедом сегодня кормить никого не обещали, и все собрались решить эту проблему с помощью домашних запасов, коих было в избытке. Поскольку жрать насухую было в корне неверно, под это дело были извлечены на свет всяческие алкогольные напитки.

Начальству были положены отдельные апартаменты со столом, тумбочками и двумя кроватями. Именно тут предполагалось откушать, отметив прибытие. Командирствующее око Кривого моментально провело рекогносцировку. Доступ к начальственному столу получили только самые проверенные товарищи и самые симпатичные и озорные студентки. Степан сразу же напряг их на предмет «сообразить закусон и всё такое». Будущие преподавательницы вроде как и смущались, однако хитрая женская логика подсказывала, что чем ближе они будут к «картофельному» начальству, то тем меньше им придётся ковыряться в поле. Это была верная мысль. Своей властью Кривой со Степаном должны были выбрать повара и пару кухонных помощниц. Понятно, что в чистке картошки и мытье посуды весёлого мало. Однако ещё меньше веселья в грязных тяжёлых мешках и холодной грязи на поле.

Буквально через три-четыре часа повариха и помощницы были определены, а водка закончилась. И если первый факт радовал, то второй нагонял тоску и уныние. Решено было послать гонца. В качестве последнего решено было заслать Геру. Однако поскольку существовал вариант того, что он заблудится (заснёт, забудет всё на свете, будет украден инопланетянами), ему в помощь выделили Гундоса. Весёлая парочка, слегка пошатываясь и весело падая на кочках, потрусила в сторону деревни.

Тем временем Кривой разогнал лишний народ по своим местам, наказав не безобразничать. В комнате остались только он со Степаном и две смешливые помощницы. Дверь изнутри подпёрли тумбочкой, включили Гундосов магнитофон и достали НЗ в виде бутылки портвейна.

Ну какого чёрта я буду описывать вам происходящее далее в этой комнате?! Неужели вам интересно читать про то, как неудобно было Кривому с упругожопой первокурсницей на пружинном матрасе раздолбанной кровати? Вы хотите знать, как, подобно стрелам, вытягивались над мощными плечами Степана стройные ножки второй помощницы? Зачем вам представлять себе звуки вдохов и выдохов, звонкие шлепки тел, междометия и сдавленные стоны страсти и желания? Разве интересно будет читать обо всех позициях, которыми можно смело украшать Камасутру? Надо ли знать сколько раз, и какими способами доводили наши друзья своих подруг на эту ночь до оргазма? Да не нужно вам всё это…

Время шло, гонцы не появлялись. Секс в принципе не приедается, но от него иногда устаёшь, что уже в который раз выяснили на своей потной шкуре Степан и Кривой. Пришло лёгкое отрезвление и снова захотелось выпить.
— Где же эти сволочи? — Кривой был как никогда категоричен в суждениях.
— Угу, — подтвердил Степан. — Нашли кого за водкой посылать. Они до конца недели ходить будут и не принесут ничего.
— Вот сам бы и сходил! Умник, блин!
Степан посмотрел на голую девчушку, блаженно улыбающуюся каким-то своим мыслям, и решительно помотал головой.
— Нафиг! Мне и тут неплохо…
Кривой согласился с этим весомым аргументом, однако жажды это не утолило. Делать было нечего, решили отправиться в поисковую экспедицию.

Тёплый сентябрьский сумрак после обильного секса располагал к романтике. Степану даже захотелось было почитать стихи, но взгляд, брошенный на мрачную репу Кривого, начисто отбил всю охоту говорить рифмой. Искать пропавших гонцов было решено поближе к сельскому магазину. Благо ещё по дороге к казарме Кривой точно выяснил его месторасположение. Естественно возле этой гламурной торговой точки Гундоса и Геры не было. Зато там находился какой-то местный сельский житель в кондиции подходящей для разговора. Этот замечательный крестьянин возраста примерно от 25 до 55 лет был очень занят крайне важным и благородным делом. Он держал столб. Ну, такой себе столбик бетонный метров четырёх-пяти в высоту. Вероятно, ожидался какой-то катаклизм в виде локального землетрясения. И этот местный «брюсвиллис» просто обязан был не дать столбу упасть, дабы не оставить всю деревню без «электрификации всей страны». Похвально…

Буквально через 15 минут, друзья выяснили, что Веерка-сучка, которая торгует самогоном, сволочь-такая, по явно завышенным нерыночным ценам, живёт через четыре дома по правой стороне улицы. Поблагодарив оказавшегося полезным аборигена, Кривой со Степаном двинулись в указанном направлении. Предварительно они на всякий случай подпёрли его выломанной из ближайшего забора штакетиной, чтобы ему легче было держать столб.

Необходимый дом нашёлся очень быстро. Обычная деревянная халупа с сарайчиком во дворе. Гавканья вроде бы не раздавалось, а значит, можно было смело входить во двор. Смущало одно — тишина… В доме горел свет, но было почему то очень тихо. Так не должно было быть в месте, где находились Гундос и Гера.

Степан, постучав пару раз для приличия, открыл дверь и они с Кривым вошли в горницу. Столбняк охватил их сразу же и бесповоротно. Впрочем, было от чего. Более живописную картину представить было очень сложно. Посреди комнаты на полу лежало неизвестное туловище мужского типа явно трактористской наружности. В руке оно сжимало разводной ключ, что делало его ещё более схожим с механизатором. Единственное, что как то дисгармонировало с сельской идиллией, это то, что на манер жабо на шее у этого труженика села была надета гитара с порванными струнами. Это добавляло испанского колориту в белорусский деревенский быт. Возле стены на лавке сидел всхлипывающий Гундос, закрывший лицо руками. Напротив него за столом сидели двое: Гера с голым торсом и статная «кустодиевского» типа доярка с торсом прикрытым лифчиком, размером с небольшой парашют. Остекленевшие её глаза смотрели в будущее, которое находилось видимо где-то за печью. Гера, вероятно, пытался вывести её из коматозного состояния то махая перед носом газетой, то пощипывая за сиськи. Выражение лица у него при этом менялось от растерянного до довольного.

— Гера, чтоб тебя приподняло и шлёпнуло! Что здесь было?!?!?! — Степан категорично оттащил его от бабищи и швырнул на лавку.

А было вот что…. Гера с Гундосом пришли в деревню, поцеловали замок на закрытом магазине и быстренько выяснили у местного народонаселения, где можно разжиться хорошим самогоном. Сюда и отправились. Веерка-сучка, а это, как вы поняли, была она, таким гостям была крайне рада. Она втюхала товарищам трёхлитровую банку мутной жидкости по заоблачной для местной торговли цене и в качестве бонуса (маркетинговый ход, блин!) предложила продегустировать сей божественный напиток из её личных запасов. Нашлось и сало, и капустка, и огурчики. Гундос отрыл где-то в комнате старую гитару и веселье началось. Всё было просто замечательно. Гера за каким-то хреном снял сначала майку с себя, а потом начал убеждать Верку, что в доме невыносимо жарко и ей тоже нужно срочно избавиться от верхней одежды. Безусловно, он только хотел слегка охладить уставшую женщину, а совсем даже не пялиться на её сиськи размером по ведру каждая. И когда пьяненькая и разомлевшая от внимания столичного кавалера крестьянка решилась было на смену своего внешнего вида, в горнице появилось новое действующее лицо.

Это был Веркин хахаль, имя которого так и осталось неизвестным. Судя по всему, добрые односельчане подсказали ему, что к его зазнобе отправились «городские». Он видимо возжелал тоже с ними познакомиться и в качестве возможного презента новым гостям захватил с собой разводной ключ. Знакомство было недолгим. Увидев столь впечатляющую картину, как полуголые Верка и Гера за одним столом, тракторист так обрадовался, что пожелал подарить ключ Гере (или Верке) незамедлительно. От подарка Геру спасло только то, что Гундос успел таки чуть раньше подарить механизатору видимо его же собственную гитару.

— Я убил его! Я убил его! — всхлипывал Гундос, раскачиваясь, как маятник Фуко.
Степан проверил рефлексы лежащего тракториста пинком в область рёбер. Рефлексы были в наличии в виде храповитого мата.
— Хорошо, хоть закапывать не придётся, — рассудительно заметил Кривой.
— А может всё-таки лучше закопать? — спросил предусмотрительный Гера. — А то он меня запомнил…
— Да ни хрена он не запомнил… — задумчиво произнёс Степан. — А то если его закапывать, то и её тоже надо…
И он добрыми глазами посмотрел на Веру.
— Или не надо?
Верка, которая уже пришла в себя и пыталась внимательно слушать, энергично замотала головой.
— Вот и славно! — Степан широко улыбнулся, — Давайте живо собирайтесь! Менестрели, мать вашу…

Долго уговаривать ни Геру, ни Гундоса было не нужно. Они выскочили во двор и резвенько потрусили в сторону картофельного поля. Степан с Кривым подошли к делу более обстоятельно. Степан аккуратно угнездил трёхлитровую банку в забытую Герой авоську и ссыпал туда с тарелок провизию, которая ещё оставалась на столе. Кривой в свою очередь подошёл к Верке и грозно глядя ей в глаза, басовито сказал с немецким акцентом:
— Матка! Яйки, курка, хлеб, млеко?!
Верка только ошарашено откинулась назад и уронила нижнюю челюсть. Кривой задорно подмигнул ей, улыбнулся, погрозил пальцем и добрым голосом произнес:
— Партизанен?
Последняя фраза стали слишком тяжёлым испытанием для нервной системы доярки, и она потеряла сознание, смачно припечатавшись лбом в стол.

А Кривой со Степаном немедленно вышли из хаты и бесшумно растворились в ночи…