ПионЭрская история

В 13 лет я была на редкость некрасивым ребенком: очень худой прыщавый
червяк с большой головой и кривыми зубами. Моя мама меня стеснялась и
весь пубертатный период старалась держать меня подальше от родных и
знакомых, на все лето отправляла меня в пионерский лагерь. Пионерский
лагерь состоял из бараков с детьми, домика администрации и четырех
туалетов. Туалеты состояли из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту
яму деревянного настила с дырками и говна с хлоркой. Говно с хлоркой
воняли, поэтому туалеты предусмотрительно строили далеко от жилых
помещений и обсаживали их кустами.
Девочки долгое время думали, что я
мальчик. В общем, со мной не дружили. В ту роковую ночь полуночный
понос стал моим единственным товарищем. Поносил весь лагерь: зеленые
фрукты, немытые руки повара и всякое дерьмо, которое жрали пионеры с
голодухи делали свое дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными
желудками четырехсот человек и девочки ходили срать парами: одна
гадит, другая светит фонарем, чтоб первая не вляпалась в продукты
распада предшественниц. Мне никто не хотел светить фонарем, поэтому в
ту ночь я высирала солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете
фонаря были видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с
тем, что уже вляпалась в чье-то скользкое говно. Неожиданно какая-то
тень метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым
туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как
хорошо смазанная гильза. Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу
дерьма, над головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас
придет гадить, то положение мое ухудшится. Надо выбираться! Через
полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка руками:
это, блин, было сложно… все твердые опоры были скользкими, как суки!
Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего
воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях
только волей к свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно за
что-то ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все вокруг было склизким,
зацепиться можно было только за поперечную деревянную балку в
полуметре от меня, я с остервенением пыталась до нее дотянуться, шипя
от напряжения: — Ну! Иди же сюда, сука! Дай, я до тебя дотянусь!..
Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то
стон, и глухой стук… я пересрала и свалилась обратно. Еще полчаса…
и я снова над очком. Так. Тянемся? Есть! Я схватилась за перекладину и
вылезла на бетонный пол еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила
переть к реке отмываться. Метрах в пяти от тубзика валялся директор,
рядом с ним валялся разбитый фонарь… сдох что ли? Я пошла на речку,
отмылась как смогла, а потом позвала людей: может и не сдох еще,
спасти можно. Утром нам сказали, что у директора случился удар,
вернулся в лагерь он только под конец смены. Говорить он не мог, сидел
весь день на веранде и ему нравилось, когда к нему ходили дети. Я
навещала его часто, он меня особенно любил… ведь именно я тогда
позвала к нему людей. На следующий год мы узнали, что перед смертью
директор ненадолго пришел в себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил
территорию, случайно услышал странное пыхтение в туалете и открыл дверь.
На него из зловонной дыры лез адский говняный лупоглазый червяк, тянул к
нему щупальца и шипел:
— Ну-у-у… Иди же сюда-а… ссссука-а… Дай, я до тебя дотянуссссь!.. За
лупоглазую обидно, конечно.

прислал Gnoom