— Лечить ламповый Фотон? Да ну-ка на хрен. Сколько лет болезному? Девять?!! Да ты Гриня спятил. Давно бы новый купил, щас этого говна в любой подворотне. У тебя ведь кажись девятый этаж? Ну и выкинь его с балкона. Потом если чё я свидетелем пойду, скажем, что сам выбросился. А чё, щас многие так делают. От голода, безысходности, триппера…
Так и не взял Андрюха телик в ремонт. Пришлось этот гроб тащить обратно, благо, что на санках. Лифт работает, и то хлеб. Дома Гришка сопя и припёрдывая, поставил коммуникативного друга на тумбочку. А то? Почти шестьдесят кило. Сразу же снял заднюю стенку, толку-то с неё, если каждый раз приходится в блок развёрток лазить.
Есть в том агрегате мерзкая лампа, 6П45С, и с неё кабель высоковольтный идёт на кинескоп. Вот в ней вся соль. Постоянный неконтакт. Только голевой момент, вот щас банку вколотят, — хрен через всю морду! Экран схлапывается, пиздец котёнку.
Шевельнёшь её чуток и снова «мир на ладони». Но каждый раз снимать крышку не будешь, потому вся семья проинструктирована. Высокое напряжение, ноу смокинг, не стой под стрелой итд!
А последнее время видать гнездо разносилось шире маминого валенка, и для того чтобы восстановить изображение, приходилось отключать телевизор. Доставать зловредную лампу и снова втыкать её обратно. Выключил, достал, воткнул, пошатал, включил. Процедура проста, но это до поры до времени. Ведь сколько написано инструкций по технике безопасности. Сколь людей распрощалось с суетой сует…
Монреаль Канадиенс ведёт со счётом 2:1, славяне пребывают в глубочайшем ахуе. До конца матча десять минут. Нервы на пределе, да нету их, нервов-то. Рогулин передаёт Касатонову, один на один, жми Лёхааааааа…..
Ламповый пидарас вырубается и делает вид, что у него всё хорошо.
Гришка срывается с места, в прыжке достигает злополучного ящика, и хватает руками лампу, не забыв при этом прихватить и кабель, тот, что высокого. Эх, выключить бы сначала, обесточить. Но там Лёшка Касатонов…
Говорил Андрюха Гришке, предупреждал. Сколько-то там тысяч вольт на кабеле. Да толку-то? Пролетел Гриня два с половиной метра и как кусок хорошего советского говна припечатался в стену. Свет померк, ласковые руки ухватили Гришку со всех сторон и повлекли в небытие. Аут!
Очнулся Гриня от тряски и ощущения утраты. Тесное помещение, близкий железный потолок, незнакомые лица в зелёных халатах, по верх которых одеты телогрейки. Хватило минуты, чтобы понять. Он в скорой и его везут. В надежде, что не в морг, он вновь заснул.
Следующий раз он проснулся буквально через пару минут. Когда два санитара подхватив носилки с бренным Гришкиным телом, потащили его в приёмный покой.
Врач, благоухающий водкой с чесноком, после ряда процедур, направил пострадавшего в палату. Ещё через пять минут, медсестра с замашками валютной проститутки, сделала Грине укол в нижнюю часть спины, и мужик провалился в сон.
Ну, ударило током, ну вольтаж большой и чё? Там говорят, амперы убивают-то. Проспал Гришка час, а может два. Снилась ему Марина из отдела снабжения. Полностью голая она сидела на компьютерном столе и грустно улыбаясь, какала. В конце процедуры, девушка стеснительно пукнула и подтёрлась портретом Киркорова.
— Прах к праху, — подумал Гриша и проснулся.
В палате кроме него были ещё двое постояльцев. Молодой парень, лет двадцати и старикан пенсионного возраста. Они сидели за столом у окна и играли в шашки. Заметив, что новичок проснулся, оба оборотили взоры к нему. Заговорил старик.
— Ну, рассказывай хворый, с чем пожаловал в наши палестины? Чё натворил на волюшке?
Гришка хотел раскрыть рот, и вдруг понял, старикан-то пьяный!
— Ты не молчи, — продолжал старик. – Выговорись. Какая у тебя хоть травма-то?
— Меня это, током ударило, — стеснительно промямлил Гришка.
— Ну, это хорошо. Для организьму полезно, — заметил старик. – Вроде как встряску получил. Раз не помер, теперь долго жить будешь. Включи-ко свет, вон у тебя за спиной выключатель.
И действительно, в палате быстро темнело. Короток зимний день. Гришка обернулся, и его голову пронзило озарение. Он видел. Не в том смысле что видел. Такой хуйнёй страдает вся планета. Гришка явственно видел замурованный в стене электрический кабель. Вот он одетый в зеленоватое свечение идёт от выключателя вверх к потолку. Загибается и подходит к патрону лампочки. А вот разводка, от которой в сторону розетки уходит другой ручеёк. Сказать, что Гришка прихуел, это значит не сказать ничего.
Он включил свет и увидел на миг, как притаившийся поток электрического тока, активизировался. Свечение стало интенсивнее, словно стоявшая доселе река вдруг ожила, забурлила. Боясь своего открытия, опасаясь прослыть идиотом, он всё же сказал о нём своим соседям по палате.
Молодой парень хмыкнул, и рука его автоматом потащилась к виску, вернее всего, чтобы подкрутить. А старик задумался.
— Сколь говоришь, там вольтов-то было? — спросил он.
— Точно не помню, вроде семнадцать тысяч.
— Изрядно. Ну что я тебе скажу мил человек. Повезло тебе дважды. Наперво, тебя не убило, и то слава аллаху. И второе, это твой дар. Ты ж теперь уникум, вундеркинд, лозоходец…
Прикинь. Сейчас тебя начнут приглашать в самые разные места, для того чтобы найти обрыв, старые и забытые чертежами коммуникации. Это деньги сынок и слава. Радуйся.
Радовался Гришка не долго. Буквально через минуту его пригласили в процедурный кабинет. Вкололи в задницу укол, послушали сердце, смерили давление. И образно дав поджопника, отпустили домой.
С Гришкой творилось что-то странное. От больницы до дому дворами, было, минут десять ходу. И эти десять минут показались мужику вечностью. Проходя мимо гаражей, он видел насквозь, в каком какая машина стоит. В недостроенном каменном боксе баба, встав на карачки, вкусно чавкая, делала мужику минет. Гришка хотел на них прикрикнуть, мол, что ж вы твари у всех на виду. Но вовремя смекнул, что это его новое зрение резвится. Показывает ему картинки, скрытые за стенами и заборами.
Подойдя к родному дому, он привычно задрал башку и посмотрел на окна своей квартиры. Вика была уже дома. Вот она на кухне что-то готовит. Толкая прохожих и соседей, не замечая очевидного и напротив лицезрея закрытое, Гришка пришёл домой.
Вика ему не поверила, впрочем, отнеслась как к раненому, вернувшемуся с поля боя. Уложила в постель, принесла чаю с мятой. Пришлось Гришке продемонстрировать благоверной кое-что из вновь открывшихся способностей. Скепсис супруги испарился в тот миг, когда Гришка указал ей место «захоронения» заначки, собираемой Викой на новую шубу.
До двух часов ночи они занимались тем, что Вика прятала по всей квартире предметы, а Гришка их находил, даже не вставая с места. Потом, воспользовавшись своим гипервидением, Гриша смотрел сквозь стены и немного стесняясь, рассказывал супруге, чем занимаются соседи.
У Осокиных из двадцать пятой, трахались. По сути еблись! Настолько самозабвенно скакал Витька на своей пассии. В двадцать четвёртой хозяин, Иван Абрамович спал в кресле перед включенным телевизором, а его уже не молодая супруга, мастурбировала в ванной комнате посредством пестика для приготовления пюре.
— Помнишь, на Масленицу нам Микрюковы приносили блины? – спросил Гришка у жены. – А ты точно помнишь, там картофельных шанег не было?
Потом Гришка лежал на полу и смотрел на соседей снизу. Снежанна, та, что преподавала шейпинг, лежала голая, в чём мать родила прямо под ним и выполняла упражнение «велосипед». Безусловно, у неё было, на что посмотреть и Гришка, дабы снять давление половицы на своего внезапно окрепшего друга, перевернулся на бок. А поскольку по просьбе супружницы он комментировал увиденное, то тут же и получил «Книгой о вкусной здоровой пище» по башке.
Закончилось штатно. Выпив по рюмке водки, супруги коротенько минут на сорок потрахались и довольные друг другом заснули.
В последующие дни Гришка ходил сам не свой. Маялся, не находил себе места. Из головы не шла Снежанна. Засела проклятая, хоть стреляйся. Вот её ноги взлетают вверх, следует упражнение «велосипед»… Хрен бы с ним велосипедом, хоть мотопед. Но дальше идут «ножницы» и это уже сверх всякого терпения. Ноги широко, как могут только гимнасты, разлетаются в стороны и сходятся обратно.
Возвращаясь с работы, Гришка размышлял о превратностях судьбы. Как же всё несправедливо в мире. Внизу матёрая самка исходит соком, а он здоровый мужик не знает, как к ней подъехать. Так гоняя безрадостные мысли и все, более возбуждаясь, он не заметил помехи и буквально уткнулся носом в лицо идущей навстречу дамы.
Подняв взгляд, он обомлел. В каких-то сантиметрах от его лица улыбались губы. Губы вожделенной Снежанны.
Гришка остолбенел, потерял дар речи. Вот же она! Бери голыми руками, но как?!
А соседка, всё так же загадочно улыбаясь, погладила своими тонкими пальчиками его небритую щёку и проворковала: — Здравствуйте сосед. Вот кстати я вас встретила. У меня в ванной упала полочка, и я в растерянности. Может быть, вы сможете мне помочь?
Как сомнамбула входил Гришка в квартиру своей мечты. Она впереди и он в кильватере. На ней был кожаный плащ, платье, пёстрые трусики и родинка на жопе. Соседка словно почуяв его взгляд, резко обернулась, и он врезался в неё всем телом. Сзади щёлкнул дверной замок, отсекая двоих от суетного мира двуногих уродов.
Женщина с жадным интересом смотрела на добровольного помощника, а Гришка смотрел на её грудь. Небольшую, аккуратную и собранную. Соски буквально на глазах наливались силой, твёрдели. Взгляд мужчины скользнул ниже. Пёстрые трусики, аккурат в самой интимной серединке потемнели от проступившей влаги.
Гришкин прибор уже давно напрягся и угрожал преждевременным сбросом излишков. А Снежанна, словно чуя данную метаморфозу, прижалась к мужчине своим низом и тихонько прошептала: — пойдём…
Это был полёт, взрыв, Хиросима, переходящая в Нагасаку. Они пили друг друга, пожирали, рвали на части. Длинные ноги гимнастки, казалось бы, оплели Гришку со всех сторон. Он чувствовал себя Лаокооном, опутанным сладкими змеями. Он был Гераклом, пещерным человеком, зверем! Время замерло.
Когда через пару часов, простившись с хозяйкой, Гриня поднимался к себе на этаж, его уже ждали. Вика и мясорубка. Ушлая супружница стояла под дверью Снежанны и слышала практически всё, что происходило в квартире.
Первый удар пришёлся на ключицу. Гришка от изумительной боли чуть не потерял сознание. Он пытался закрываться, но коварная чугунка не давала шансов и гвоздила изменника, как народная дубина в войне 1812 года.
Из больницы Гришка вышел уже весной. Когда заплакали сосульки, когда пластические хирурги, сожрав деньги, накопленные на «Приору», дали болезному поджопника и отправили в большой мир. Следователь от Гришки давно отступился. И само следствие зашло в тупик от противоречивых показаний супругов. Двое нападавших гопников были то блондинами, то резко чернели. Носы их по-экстремистски хищно загнутые, внезапно округлялись бульбочкой.
Всё время пребывания в больницах, Вика не оставляла мужа своим вниманием. Она заваливала его фруктами, приносила лучшие сигареты и даже умудрялась время от времени протащить бутылочку «Арарата». Супруги давно сделали свои выводы, каждый свой. Виктория каялась и костерила себя в душе почём зря. Ведь каждый же мужик кобель, так что теперь их всех поубивать?
Вот и сегодня она встретила мужа у входа. С цветами и на новенькой десятке. Гришка напрягся, почуяв неладное, но Вика успокоила его.
— Чего ты дорогой? Это ж я в кредит взяла. Ты мечтал, ну и я всё же виновата не меньше тебя, и вот. Правда, на первый взнос пришлось у шефа одолжить. Но он сказал, что с отдачей можно не торопиться. Так что всё у нас хорошо милый!
Гришка с ненавистью посмотрел на сверкающую лаком машину, потом представил Вику и её холёного начальника на заднем сидении этой проклятой колымаги, сплюнул себе под ноги и сказал: — Да мне подачки нахуй не нужны. Чтоб её трамваем переехало, вместе с твоим шефом блять!
В это время из-за угла показался трамвай. Машина вздрогнула и, совершив резкий скачок, бросилась, как живая под стальное чудовище. Последнее что увидел Гришка, прежде чем потерял сознание, это бьющееся в машине тело, и вытаращенные в ужасе глаза Викиного шефа. Дальше был скрежет, многоголосый визг толпы и провал…
Евгений Староверов