Особенности транснационального трудоустройства. Часть3 и 4

Разрыв мозга, или знакомство с методикой

В 10 часов, как и обещал, позвонил Зильберман. Тепло поприветствовав меня и поблагодарив за оперативность, торжественно сообщил, что сейчас познакомит меня с методикой. Для чего распорядился, чтобы Тимур включил «скайп» (компьютерная программа голосовой связи через Интернет – прим. авт.) Дальнейшее наше общение проходило посредством этого чуда техники. К слову сказать, практически бесплатного, так как с обеих сторон – безлимитный Интернет с копеечной абонентской платой, естественно, независящей от того, сколько часов в день трафик расходуется на то или иное общение, в частности, голосовое. Хоть все 24!

Процедура ознакомления меня с зильбермановским детищем представляла собой следующий процесс. Зильберман на своем компьютере, а мы с Тимуром на своем должны двигаться по обучающей программе, просматривая все ее особенности в контексте методики. Чтобы это движение было синхронным, Зильберман управляет действиями Тимура: «включи то, нажми туда, закрой это» и т.д. Ну и, конечно, главной частью действа являлись сопровождающие весь экскурс разъяснения, комментарии и пр. Это так же взял на себя Зильберман, посетовав, что за полгода работы с Тимуром так и не смог от него добиться, чтобы тот проводил презентацию самостоятельно.

Из трехчасовой(!) лекции, не прерывавшийся ни на минуту, я узнал, как именно в методике реализован подход к овладению всеми необходимыми навыками при изучении английского языка: речи, грамматики, аудирования, умения вести диалог и пр. с помощью компьютерной программы. Замечу, что если бы кто-то вознамерился объяснить мне принцип построения простого учебного пособия по иностранному языку, то эти специфические знания наверняка бы перегрузили мой мозг уже через пятнадцать минут. Просто потому что они никогда не относились к области моих интересов. Это все элементарно никогда не было актуальным для меня! И вот парадокс: я сидел, слушал и старался вникнуть и прожевать колоссальный объем, казалось бы, совершенно ненужной мне информации. По крайней мере, еще вчера ненужной.

Более того, я почти все понимал и даже восхищался тем, как различные дидактические задачи были реализованы с помощью компьютерной программы! Особенно поразила идея введения в подсознание лексических единиц с помощью технологии «25-й кадр», усиленная так называемым «эффектом Моцарта». Суть в том, что на экране с частотой 25 кадров в секунду мелькают картинки с подписями на английском языке, интуитивно сочетаемые друг с другом. Все это действо сопровождается музыкой Моцарта, по мнению многих исследователей активирующей работу различных отделов мозга (не только человеческого!). Обучающемуся достаточно смотреть на черную точку в середине экрана, расположенную между картинкой и подписью, чтобы информация сама собой записывалась где-то в глубинах его подсознания. Предполагается, что позже она чудесным образом оттуда извлечется и займет свое место в активном сознании. Впрочем, чудеса на этом заканчиваются. Дабы никому не показалось, что методика исчерпывается полуфантастическими спецтехнологиями, скажу, что все прочее, как то: заучивание слов условно традиционным методом, овладения основами фонетики и пр. производится не в меньшем объеме, чем при обычном обучении. Но! Важное отличие: разработчики (а их, кстати, двое: кроме известного нам уже Зильбермана, еще и его жена – психолог-логопед) утверждают, что их методика позволяет отказаться от «зазубривания», увеличивая объем запоминаемой информации совершенно иным способом. И в этом — основное ноу-хау работы. «Подсмотрели» они его у… маленьких детей. В самом деле, дети ведь, овладевая первым (родным) языком, не учат отдельно темы! Их лексический запас формируется лавинообразно путем включения в их обиход различных объектов реального мира. Замечено также, что более или менее связная речь возникает у них при достижении словарным запасом некоторой критической массы (правда, еще при условии нахождения в языковой среде, но об этом Зильберман в своей презентации умолчал). Дети, как только начинают говорить более или менее связные предложения, говорят сразу на разные темы (а не только о семье Лены Стоговой – привет всем учившим английский по советским учебникам!)!

Так как же использовать эту модель? Алгоритм, предлагаемый разработчиками в данной методике, представляет собой спираль. Объяснение его принципа действия, сама суть объясняющих конструкций по-Зильберману разрывает мозг напрочь! И дабы не издеваться над всеми, кто читает эти строки, я предлагаю свою трактовку. Весь курс разделен на различные темы. Например, «алфавит и грамматика», «каждодневный английский» (стандартные обращения, реплики, приветствия и пр.), «семья» и т.д. Каждая тема включает в себя несколько параграфов, называемых уроками – в общем, как и в любом учебнике. И вот – внимание – отличие! Если при традиционном обучении происходит последовательное движение от параграфа к параграфу, и переход к следующей теме осуществляется после изучения последнего параграфа предыдущей темы, то здесь после изучения первого параграфа первой темы происходит скачок к первому параграфу второй темы и так до конца всех тем, входящих в тематический блок. А после изучения первого параграфа последней темы блока происходит возвращение к самой первой теме, в которой начинаем изучать второй параграф и т.д. То есть, мы как бы движемся вдоль витка спирали, с возвращением в почти что исходную точку, откуда и берет свое название весь метод.Уж не знаю, насколько понятно вам сказанное выше, но определенно, вы потратили на чтение не больше минуты. Зильберман же потратил на объяснение несложной, на самом деле, схемы почти час! Это могло бы быть первым звоночком, пойми я тогда, что имеет место подмена терминологии и, собственно, методологическая ошибка. Но я банально вообще ничего не понял, запутавшись в его сложносочиненных умозаключениях и определениях! Я лишь отметил для себя, что если (не дай Бог!) возникнет необходимость все это объяснять обучающимся, то совершенно необходимо будет всю презентацию перевести с зильбермановского на русский.
Впрочем, и сам Зильберман, закончив свое трехчасовое издевательство, сообщил, что, конечно, понимает: совершенно невозможно ожидать, что потенциальный клиент уделит нам на этапе принятия решения столько времени. Я, в свою очередь, подумал, что не факт, что он что-то поймет, даже если и уделит.

— Вот это и есть – Ваша первичная задача, — подвел итог Зильберман, обращаясь ко мне. – Нужно сделать недлинную, но и не слишком короткую, чтобы не потерять ничего важного, презентацию, которая будет представлять собой видеоролик с активными элементами, показывающими, как работает программа, и закадровым голосовым текстом, объясняющим, что нужно делать обучающемуся и для чего. Вообще-то, такая презентация уже есть. За последние полгода она выдержала несколько редакций, но по-прежнему, на мой взгляд, остается неудовлетворительной. Тимур отлично поработал над активными элементами, но вот текст оставляет желать лучшего. К тому же, длится она полтора часа… Возьметесь?

Прозвучало как: «А Вам слабо?» Магия этого выражения, как известно, в том, что, даже понимая, что тебя ловят, ты в большинстве случаев шагнешь в капкан. Вот и я шагнул:
— Мне было бы интересно попробовать. Тем более, что и сама методика, и реализующая ее программа – весьма интересны и как продукт, кажется, могут иметь право на определенную долю рынка. То есть, определенно имеют право!
— Вот и замечательно! Я не хочу Вас торопить, я пока посплю – у меня тут сейчас пять утра, а когда проснусь, мы переговорим. У Вас будет время, чтобы принять решение.

Экзамены
Ну и чего они там наговаривали на душку-Зильбермана?! Сама вежливость и предупредительность! Ну, немного нудный – что есть, то есть. Но это не тянет на полновесный аргумент против предлагаемой работы. Методика, действительно, – замечательна! Не хватает нормальной презентации, да вроде бы, со слов Тимура, инструкции — тоже маловменяемы. Ну, так это ж реально мне по силам!

… Он проснулся уже через 3 часа. А может, и раньше, но позвонил именно спустя такой период времени.
— Вы решили? Отлично! Тогда я еще должен спросить: Вы уделите мне в этот приезд два дня, как я Вас и просил? Замечательно! Тогда я должен Вам сообщить, что у нас на повестке дня есть два первоочередных вопроса. Это завершение мастер-диска №1 и разговор с директором книжного магазина «Молодая гвардия». Одно не возможно без другого – мы должны иметь на руках продукт. Но готовиться к встрече нужно уже сейчас. В связи с чем, я уже сегодня хочу познакомить Вас с директором «Книжного» колледжа – Геннадием Сергеевичем. Он мой давний друг и мои «глаза» в Москве. Я ж не имею возможности общаться со своим удаленным персоналом вживую, вот он для меня устраняет пробел информации об особенностях нанимаемых людей. И именно он является нашим мостом в книжный магазин, так как директор – его бывшая студентка и хорошая знакомая в настоящее время. Я сейчас ему позвоню и сообщу Вам время, в которое вы с Тимуром должны будете к нему подъехать.

Ничего себе хватка! Я приехал, познакомился с методикой, оценил свою возможную будущую деятельность и принял решение. Что еще? Я сегодня в отгуле, а не на субботнике. Зачем мне ехать к какому-то Геннадию Сергеевичу? И что значит «устраняет пробел информации об особенностях нанимаемых людей»? Мне нужно ехать на «смотрины»? Выходит, акценты резко меняются? После того, как я принял решение, теперь они будут утверждаться в своем? Как-то неприятно все это. Если бы я сам напрашивался на эту работу – тогда другое дело. А так какой-то обман получается.
Несколько утешил Тимур, сообщив, что Геннадий Сергеевич – «дядька нормальный» и вообще, поездка к нему – стандартная часть процедуры трудоустройства к Зильберману. Все через это прошли.

Мой черед наступил уже в 17 часов по Москве (что в последнее время стало для меня актуальным уточнением ). «Глаза» Зильбермана показались мне серыми и потухшими. То есть, директор книжного колледжа выглядел как человек, порядком уставший от жизни. На нас он тоже среагировал как на неприятную и бессмысленную данность. В лице читалось: «Мне совершенно недосуг с вами говорить, просто не могу же я отказать старому товарищу».

— Ну и чего? – не скрывая безразличия, обратился он ко мне, когда мы заняли свои места в просторном директорском кабинете.
— Что «чего»? – не стушевался я.
— Чего вы от меня хотите? – уточнил «книжник».
— Да, собственно, как я понимаю, это Вы от меня чего-то хотите, а не столько я от Вас.

Спас ситуацию, как ни странно, скромно молчавший до этого Тимур:
— Евсей Абрамович хотел, чтобы вы договоренности с книжным магазином обсудили…
— А что там обсуждать? – оживился «мертвый» директор. – Пока Евсей Абрамович не поймет, что играть нужно по их правилам – ничего не сдвинется. У них работающий бизнес, приносящий хороший доход. Зильберман попросту им не нужен! Они и без него прекрасно живут. А они ему необходимы! И пока он эти диспозиции не примет – никуда мы не продвинемся.
— А в чем их правила заключаются? – решил-таки включиться я.
— А в том их правила заключаются, что он должен четко объяснить, что он собирается продавать и как. Должен показать продукт. И должен платить за все, за что скажут и не перечить по поводу торговой наценки. Пока мы ничего этого не имеем.
— А это уже доносили до его сведения?
— И не раз. Теперь это будет Вашей головной болью. Кстати, кем Вы раньше работали, — проявил, наконец, интерес ко мне директор.

Я сделал короткую самопрезентацию.
— А чего ж Вы с должности главного редактора ушли в никуда? По собственному желанию? Так не бывает. Это ненормально. И как Вам можно доверять бизнес, если Вы руководствуетесь эмоциями?
— Я – творческий человек. Я не напрашивался и не напрашиваюсь на первые роли в этом бизнесе. Первичная задача, которую передо мной поставил Евсей Абрамович, мне по зубам. Как там будет дальше – посмотрим.
— Ну, посмотрите, — с солидной долей скепсиса в голосе, но с совершенно безжизненным, лишенным каких бы то ни было эмоций, выражением на лице произнес Геннадий Сергеевич. – Я не против, — добавил он, очевидно желая показать свою значимость во всем процессе. – Но мой Вам совет: не пытайтесь все это сходу вывалить Зильберману – он не станет слушать. И вообще, не надо рассказывать ему, что мы тут говорили. Скажите, что обсуждали саму методику и Вашу кандидатуру, — подытожил он.
— Да, конечно, — совершенно спокойно отреагировал я. Не передать что-то неприятное – кажется, вполне нормальным. Или даже, единственно верным. Однако чуть позже я понял, что невольно попал в еще одну ловушку (о чем — чуть позже).

Пока же мы возвращались с Тимуром на «Ольховку» (производная от ул. Ольховская). Звонок Зильбермана застал нас в пути:
— Пообщались? Отлично! Можете пока быть свободными. Я выйду на связь в двадцать один по Москве. Обсудим.
Да что ж это такое? Я ведь еще не подписывал никаких договоров, я вообще еще являюсь обозревателем старооскольской газеты, а какой-то цепкий «пендос» уже распоряжается моим временем и позволяет себе выражения типа «можете пока быть свободными»! Да я всегда буду свободен, на кого бы я не работал!

Отбросив в сторону эмоции, в сухом остатке имеем насыщенный день, обещающий стать перенасыщенным…
В 9 вечера «скайп» подал голос – Зильберман рвался на связь.
— Добрый вечер. Вы, наверное, устали, и я не отниму у Вас много времени. Но это ж очень важно. Важно, как Вы переговорили с Геннадием Сергеевичем. Ну, расскажите, как прошла встреча? Как долго длилась? О чем Вы говорили?
— Хорошо прошла. Длилась около часа. Обсуждали методику. Я рассказал о себе. Вот, в общем, и все.
— Нет. Нет… Это не годится! Вы давайте мне все рассказывайте: кто что говорил. Подробно.

Оп-па! Во-первых, я в принципе не сторонник передавать какие-то диалоги третьим лицам, да еще и в подробностях. Во-вторых, меня просили. Повисла пауза.
— Что же Вы молчите? Вы что не можете пересказать разговор?
— Да нечего особо пересказывать. Я же говорю: обсудили состояние подготовки методики. Я рассказал о себе.
— Как это нечего? Вы сказали, что встреча длилась около часа! Так? Так. И что с одного часа разговора вам нечего пересказывать? Кроме того, вот у Вас в разных ответах уже разные детали. Вы сначала сказали, что обсуждали методику, а позже, что состояние подготовки методики. Ну, это ж уже разные вещи. Так ведь? Так что ж вы обсуждали на самом деле: методику или состояние подготовки методики? По-вашему, нет никакой разницы?

Я специально привел этот диалог в полном объеме, чтобы вам было понятно уже сейчас, с кем я имел дело. Но, что поразительно, я сам, поняв это уже на том этапе, как-то вместо совершенно резонного: «Да идите Вы к черту! Я не обязан Вам тут отчитываться!», сжав зубы, все же выдавил:
— Разница, конечно, есть. Мы обсуждали состояние подготовки методики.
— И в каком она, по-вашему, состоянии?
— По нашему общему мнению, она на 99% готова. Остался пустяк – «добить» инструкции и презентацию, — совсем что-то невообразимое сотворил я, «лизнув» американца в самое самолюбие.
— Хорошо, — сменил гнев на милость тот. – Вот я еще о чем хотел поговорить. У меня есть сотрудница в Калининграде – Саша. Она очень хорошо формулирует мысли, но никак не может разобраться с методикой. Вот уже месяц не может разобраться. Сейчас я Вам пришлю ее определение нашего спирального метода и хочу, чтобы Вы, как редактор, его оценили. И попробуйте найти, в чем она не права.
Прочитав короткое определение, я нашел его не безграмотным с литературной точки зрения, но, в тоже время, совершенно пустым. То есть, мне было ясно, что оно вообще не отражает суть какого бы то ни было метода. Свое резюме я дословно передал Зильберману. Боже! Какая это была ошибка!
— А Вы понимаете, в чем суть спирали? Вот, скажем, если мы сегодня изучаем первый урок в третьем цикле, то какой урок мы будем изучать завтра? А если…

Пытка длилась около получаса. Мой и без того перегруженный мозг отказывался думать совершенно. Кроме того, меня откровенно бесило, что я должен выдерживать какие-то форменные экзамены! С чего вдруг? Разве я на это подписывался? Да я сегодня впервые услышал об этом методе! Я получил такой вагон информации, который разгружать и переформировывать надо неделю. Да у тебя люди за месяц не могут разобраться, с чего же я должен был все это понять, и, главное, выучить за один день?!

В общем, к концу сеанса меня уже трясло. Я не хотел работать на этого ненормального Зильбермана! Однако хитрый манипулятор как-то так умудрился завершить разговор, что я на фразу: «До связи завтра в 9 утра» безвольно ответил: «До связи», оставшись в полном замешательстве…
И, согласитесь, было от чего. В самом деле, все так хорошо начиналось, мне, действительно, очень понравилась методика и вдруг, на тебе: уже к вечеру Зильберман явил свое настоящее лицо. И оно мне не то что не понравилось, а показалось отвратительным! В прежние времена я не мерился и с меньшими изъянами своих работодателей. А тут – полный абзац…

Часть 4

Дадим отпор манипулятору!
В 8 утра следующего дня я вышел из кваритиры-офиса на Ольховке. Нет, не с дорожной сумкой, а просто на прогулку. Я не назначал никакого времени Зильберману. Я согласился быть на связи еще и сегодня. И я буду… когда я этого захочу! А пока я знакомился с архитектурой близлежащих улиц, с удовольствием игнорируя время, назначенное американским манипулятором. По возвращении я застал Тимура с выражением испуга на лице. Еще бы! Это ж неслыханно — проигнорировать требование самого Зильбермана! Даже добровольное рабство форматирует мозг до включения полуинстинктивных схем, где страх выхода «за флажки» стоИт, возможно, на первом месте.

— Я сказал ему, что Вы в душе, — испортил мне настроение юный затворник. — Он распорядился поставить ролик презентации, о котором он вчера Вам говорил, чтобы Вы сделали предварительные заключения. Сказал еще, что выйдет на связь теперь около двух часов по Москве.
Ну что ж, демарш в том виде, в котором задумывался, не удался. Более того, опять какое-то задание. На каком, скажите, основании? Кто я все-таки? Соискатель? Претендент на архипривлекательную должность? Нет, нет и нет. Почему же он столь безапелляционно распоряжается моим временем и силами?

И на сей раз, я удивительно быстро подавил негодование. Ну, хорошо. Честно говоря, даже интересно, как они трехчасовую зильбермановскую презентацию сжали до полуторачасового ролика. Поскольку отследить потери в содержательности для меня еще не представлялось возможным, то я сконцентрировался на литературности и психосоциальной адекватности текста.

И тут меня ожидал очередной шок! Если очень коротко, то текст был совершенно невменяем! Речевые ошибки, коих наличествовало несметное количество, были наименьшим из бед. Пожалуй, самым ужасным элементом этой, прости господи, презентации были американизмы — то есть, вычурные, несвойственные нашей ментальности смысловые посылки и лексические конструкции, местами похожие на компьютерный автоперевод американской речи. Ну и в целом, текст, казалось, был специально придуман для изучения скорости падения концентрации внимания. По моему неавторитетному мнению, она (концентрация внимания) уже к пятой минуте должна была уверенно упасть до нуля у 100% испытуемых. Замечу здесь, что именно такой процент потерянных клиентов должен был дать инструмент, специально разработанный для достижения прямо противоположной цели.

Как раз где-то на пятой минуте я перестал доверять своей памяти и стал набрасывать замечания «на карандаш». К моменту очередного выхода Зильбермана на связь, я измалевал уже с десяток страниц и готов был разнести презентацию в пух и прах.

Он сухо поздоровался и сразу попытался взять, как говаривал один из моих бывших работодателей, «коня за рога».
— Андрей, Вы могли бы очень коротко охарактеризовать просмотренную Вами презентацию?
— Очень коротко? Вообще-то, я исписал замечаниями несколько страниц… Но могу и коротко: она невменяема, никто не досмотрит ее и до середины. Она сейчас мало отличается от инструкции управления космическим кораблем: любое отдельное предложение можно понять, а в целом возникает ощущение, что слушаешь местами бессвязный бред, местами вообще абракадабру. Вот, если коротко.

— Понятно. А что значит «исписал несколько страниц»? Вы что — не печатали, а ручкой писали?
— Ну, да…
— Да это ж — каменный век! К тому же вы, в итоге, нерационально потратили мое время! Сейчас Вы могли бы мне отправить файл с Вашими замечаниями, и мы уже через пять минут могли бы это обсудить! А так теперь Вам надо это все мне зачитывать.

Ненавижу оправдываться, но тут даже другого выхода нет — нельзя оставить его с таким мнением обо мне:
— Знаете, если честно, я максимум пару раз в году пишу что-то ручкой, кроме росписи в зарплатной ведомости. Так что, это — редкое исключение. И получилось оно оттого, что вообще-то, я параллельно смотрел на мониторе презентацию. Если бы я переключал окна, пришлось бы часто ее останавливать, в итоге, времени ушло бы еще больше.
— А что, второй компьютер нельзя было включить? У нас их, насколько мне известно, пять!

Вот это мне как-то не пришло в голову. В самом деле, это было вполне возможно. Сказался недостаток опыта. Мне приходилось работать на трех компьютерах почти одновременно с минимальным интервалом времени, затрачиваемым на перебежки от одного к другому. Но вот чтобы абсолютно одновременно на двух — как-то не доводилось.

Мои невнятные оправдания совершенно не «прокатили». Не буду сейчас подробно описывать весь диалог, скажу только, что после этого Зильберман еще в течение десяти минут не мог успокоиться, пытаясь подобрать для меня подходящую эру и бесконечно повторяя тезис о нерациональном использовании времени. Наконец, он насытился и соблаговолил перейти к следующему этапу:
— Ладно, давайте, зачитывайте свои замечания. Что ж поделаешь, если вы уже так нерационально поступили, — не сдержался-таки еще раз он.

Я начал читать. Первым замечанием было то, что уже с третьей строки презентации мы «напрягаем» потенциального клиента, предлагая ему ознакомиться с какой-то инструкцией. Между тем, совершенно очевидно, что в самом начале должна быть реклама метода, выжимка всех преимуществ перед конкурентными продуктами. Нечто, привлекающее и даже заманивающее, а никак не сухая инструкция!
— Стоп! — с какой-то новой, доселе не употреблявшейся интонацией в голосе произнес Зильберман. — То есть, Вы сочли, что я, разработчик такой супер-инновационной методики, настолько глуп, чтобы считать, что презентация должна начинаться с инструкции? То есть, Вы считаете, что я — идиот? — неподдельным металлом заскрежетал обиженный американец. — А Вы знаете, что перед роликом презентации у нас идет рекламный ролик? Знали Вы это?
— Нет. Мне поставили ролик презентации, которая начинается с инструкции. Я считал, что это как раз и есть первое, что увидит потенциальный клиент…
— Вы считали? А почему, находясь в проекте один день, Вы что-то считаете? Я же Вам сказал: Тимур не в состоянии провести презентацию, но он знает абсолютно все, что касается роликов. Почему же Вы не спросили его, прежде, чем начать критиковать?

Что тут скажешь? Он прав, черт возьми! Со всей своей занудностью, но все-таки прав! Да, я — не командный человек. Но это не может быть оправданием, это лишь неутешительное объяснение…

Далее он уже не всегда столь убедительно, но не менее уверенно, «задушил» все прочие мои замечания. В итоге, я даже уже и не стал зачитывать последние, так как обнаружил закономерность: чем больше слов я говорю, тем больше зацепок у Зильбермана для того, чтобы похоронить очередную мою мысль, и тем больше времени он говорит о том, что «руководитель должен все сто раз перепроверить и всех сто раз переспросить». Потому что только так достигается качественная обратная связь. А только на обратной связи может работать качественный менеджмент.

К концу этой лекции я поймал себя на мысли, что уже не «чешусь» от его занудства. Более того, в голове как-то внезапно возникла и, что еще более ужасно, окрепла совершенно крамольная мысль: а ведь если «забить» на гордость, собраться, запастись терпением, то у него очень многому можно будет научиться!

Как будто считав мои мысли, Зильберман, вдруг, изменив интонацию с профессорской на дружественную, вкрадчиво спросил:
— Скажите, а как Вы относитесь к моим замечаниям? Я Вас, наверное, утомил? Конечно, у Вас было еще слишком мало времени, чтобы со всем разобраться. Но Вы должны понимать, что у нас его и вовсе нет. Уже пора выходить на рынок, нас уже ждут. Так как Вы относитесь к критике? Я не отбил у Вас желание работать в проекте?

В контексте последних своих мыслей я выдал невероятный для себя обычного ответ:
— Я не скажу, что мне было приятно это все слушать, но я признаю, что большинство замечаний в мой адрес были по-существу, и, как мне кажется, могут быть полезны для меня в будущем. Но мне показалось, что я Вас несколько разочаровал, поэтому давайте окончательно определимся с моей кандидатурой до моего отъезда.
— А я Вам скажу, что нисколько Вы меня не разочаровали, а напротив, Ваши ответы настолько адекватны, что я лишь утверждаюсь в мысли, что Вы — подходящая кандидатура. Но мне показалось, что это Вы сами еще до конца не определились. Поэтому, давайте поступим так: Вы сейчас возьмете с собой домой один из наших ноутбуков, на который Тимур установит все наши программы. Вы дома, в спокойной обстановке, все посмотрите, еще раз, уже более осмысленно, проработаете презентацию и сами определитесь: возвращаться Вам, или нет. Если решите не возвращаться — передадите ноутбук с проводниками Вашего поезда, а Тимур заберет. Устраивает Вас такой вариант?

Ну, разве не красавец?! Вот что тут ответишь? Конечно, устраивает! В ситуации, когда тебя разрывают сомнения, любой аргумент, отсрочивающий принятие решения воспринимается, как спасение. Почувствовав, что я готов отказаться, Великий Манипулятор Зильдерман придумал классный ход! Определенно, если оставаться в проекте, то нужно искать методы, как с ним бороться. Иначе — глазом не моргнешь, как он будет распоряжаться тобой, как своей вещью. Пока же я просто не могу не восхищаться. То есть, как человек, он по-прежнему мне неприятен, но как организатор, управленец -безусловно, гениален и достоин восхищения!

…Итак, я возвращаюсь домой. С чужим ноутбуком и без окончательного решения. Я по-хорошему зол: задето профессиональное самолюбие и одним из решений мне видится горделивый вариант: сделать из презентации «конфетку» и… вернуть ее вместе с ноутбуком, таки отказавшись от участия. Вроде как — пусть еще пожалеет, что слишком много себе позволил в общении с перспективным кадром. Детсад, конечно. Ладно, как говорится, поживем — увидим…

Впрочем, более адекватный алгоритм родился уже в дороге. Идея была в следующем: во-первых, я все-таки переделаю презентацию, но, на сей раз, более предметно, работая с привычным текстом, а не звуком. Если эта, на самом деле, не простая задача (учитывая специфику) мне удастся настолько, что я сам останусь доволен результатом, то переходим ко второму шагу, на котором оцениваем реакцию Зильбермана. Если и он будет доволен пусть не всей, но большей частью моей работы, то я стану частью этого проекта. Если что-то не «срастется» на любом из этапов этой двухходовки, то констатируем, что «не судьба». Констатируем спокойно, тем более, что не очень-то и хотелось. Всё! Кажется, очень логично! Неприятное ощущение неопределенности снято.
По возвращении меня ждал сюрприз в виде электронного письма от Зильбермана, в котором он выслал самую последнюю редакцию презентации в текстовом виде, а также еще какой-то файл также в формате документа Word . Все это — с комментарием: «Андрей! Чтобы Вы лучше понимали логику построения презентации, посмотрите также и текст предваряющего ее рекламного ролика, о существовании которого Вы забыли поинтересоваться у Тимура».
«Да что ж ты такой нудный! Сколько ж ты еще мне будешь напоминать об этой ошибке?! И что значит «посмотрите»? Его тоже редактировать? Ну, конечно! Иначе все будет просто глупо звучать, если одна часть первичного знакомства с методикой будет на русском, а другая — на зильбермановском языке. То есть, опять — манипуляции? Мало того, что я взялся (замечу, пока — совершенно бесплатно!) облагораживать «инструкцию по управлению космическим кораблем», так теперь, в довесок, еще и рекламный проспект самого космодрома нужно делать?!» — вот, приблизительно, такой набор мыслей вызвало у меня это послание. Резонных, согласитесь!

Однако профессиональный азарт в очередной раз помешал послать все «на далеко». К нему примешалась еще и, как уже сказал, особая конструктивная злость. «Хочешь рекламу? Будет тебе реклама!» И я с утроенным энтузиазмом кинулся кромсать американистый проспект. Причем, я не просто «резал» исходный текст и не просто предлагал свой. Я тут же шрифтом отдельного цвета (красным, конечно!) давал комментарии: почему должно быть так и почему никуда не годится, как было. Конечно, значительная доля субъективизма присутствовала и в моем варианте, но, однозначно, он приобрел форму, работающую на нашей, русской целевой аудитории! А чтобы все это было неголословным, пришлось неоднократно тыкать носом заносчивого американца в факт его незнания ментальности своих бывших соотечественников. Получился эдакий профессиональный реванш. Вы заказывали редактора тире психолога? Хорошая идея, правильная! Ну, так, получите и распишитесь!

Разойдясь не на шутку в разделывании «под орех» рекламки методики (и ее авторов), я закончил работу еще одной припиской красного цвета:
«Я допускаю, что этим письмом вызвал у Вас ряд противоречивых мыслей и чувств, так как, с одной стороны, показал, что вижу проблемы и минусы данного этапа производства методики, а также знаю, как их устранить, с другой — выражаю мысли чрезвычайно открыто и смело. Я, видите ли, не имею ни малейшей склонности к подобострастию в отношениях со старшими партнерами и работодателями. Я никогда не скажу начальнику, что он прав, если он не прав, и его позиция может навредить его же бизнесу. Поэтому я могу быть весьма полезен, но традиционно являюсь крайне неудобным подчиненным. Хочу, чтобы Вы это четко понимали, когда будете принимать решение относительно продолжения нашего сотрудничества.

В случае принятия положительного решения, заявляю, что оставшееся время до переезда в Москву и подписания трудового договора, я намерен потратить на реализацию обязательств перед моими сегодняшними работодателями и прочими социальными структурами, членом которых я в настоящее время являюсь. То есть, редактирование и рецензирование прочих документов проекта считаю целесообразным продолжить только в статусе представителя компании. Убежден, что для соискателя, целью которого является доказать работодателю свою компетентность, я сделал уже более чем достаточно».

Таким образом, я надеялся окончательно расставить точки над «ё». Или он принимает меня со всеми моими «закидонами» — и тогда можно рассчитывать на конструктивное и условно комфортное для меня сотрудничество, или нет, и тогда никакого сотрудничества не будет вовсе. Что тоже само по себе неплохо, так как достал он меня уже порядком!
Конечно, это был довольно амбициозный выпад. Но, замечу, излишнюю амбициозность можно оправдать только профессионализмом. Пока я был для Зильбермана лишь олицетворением анкеты с сайта и ничего, кроме ошибок, не демонстрировал — я молчал в тряпочку. Сейчас же, когда в моем активе появился РЕАЛЬНЫЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ПРОДУКТ, я стал, наконец, что-то стоить. И я знал, что Зильберман это поймет: он, что ни говори, — кто угодно, но совсем не глупый человек. Оттуда и моя самоуверенность. К тому же, противостоять манипулятору можно, только демонстрируя уверенность в себе и независимость. А пытаться противостоять, повторюсь, было необходимо.

Итак, первый этап был пройден. Дело было за вторым. Ждать реакции Зильбермана долго не пришлось, тем более что подходило «время связи» (забегая вперед, скажу, что очень скоро я стану ненавидеть этот термин). Он перезвонил четко в то время, в которое и обещал, где-то спустя полчаса после отправки мной письма и повел себя совершенно не так, как я предполагал. То есть, я просчитывал, конечно, разные варианты, но действительность разошлась с ними со всеми.
— А зачем Вы переделали рекламу? Разве я просил Вас ее переделывать? Я просил Вас переделать презентацию! А рекламу выслал для ознакомления. Вот опять у Вас та же ошибка — ошибка обратной связи: вместо того, чтобы уточнить у меня, что Вам следует делать, и зачем я выслал рекламный проспект, Вы занялись самодеятельностью! Нет, конечно, рекламный ролик тоже нуждается в редактировании, но приоритет сейчас у презентации. А Вы в очередной раз не поняли задачу и в очередной раз приняли неправильное решение. Потому что правильное решение — это уточнить!
Преодолев оцепенение, вызванное неожиданностью такого поворота, я все же собрался с духом и выдал:
— А Вы вообще читали, что я там написал?
— Я начал, но еще не успел дочитать…

Ах, ты, хитрокрестцовый «пендос»! Не успел дочитать он, видите ли! Все ты прочитал! Тебе просто не выгодно в этом признаваться! А если и нет, то прочтешь, и только потом будем разговаривать!
— Наверное, Вы правы. Насчет обратной связи. Но я все же настаиваю на том, чтобы Вы дочитали этот документ. Там не только новая редакция рекламы, но и сообщение личного характера. Если прочтете, Вам все станет ясно. А сейчас, извините, я занят. Надеюсь, мы поговорим после того, как Вы дочитаете мое письмо.
— Хорошо, — вынужден был сдаться Зильберман.

А что ему оставалось? Не будем забывать, что я — не есть его подчиненный, член его фирмы и т.п. Я нахожусь у себя дома и имею право быть занятым чем угодно и когда угодно в отличие от его московских затворников! И меня нельзя «мурыжить» нудными воспитательными сеансами столько, сколько вздумается! Кроме того, если моя кандидатура еще рассматривается, то, очевидно, было бы нелогичным безапелляционно отказываться читать личное сообщение, которое, к тому же, как вроде, что-то объясняет. «Вот теперь ты никуда не денешься и реагировать будешь уже по факту!» — победно срезюмировал про себя я.

Сейчас, оглядываясь назад, я могу утверждать: все он прочитал сразу! Но был уязвлен и ответил нападением (позже эта схема отрабатывала регулярно).
Следующий звонок от Евсея раздался аж через сутки. Заканчивалось воскресенье, соответственно, завтра нужно было выходить на работу. Понятно, что лучше было это делать, имея четкое окончательное решение: остаюсь я здесь или уезжаю в Москву.

Понимал это и Зильберман, поэтому дальше тянуть не стал. Очевидно, уже оправившись от обиды, он, в свойственной ему манере, рванул с места в карьер:
— Скажите, сколько Вам нужно времени, чтобы уволиться, собрать вещи и приехать в Москву?
— А что, мы уже определились с фактом сотрудничества?
— Разве нет? У Вас все еще есть сомнения?
Тут я окончательно понял, что все-таки придется играть в открытую:
— Это зависит он некоторых факторов. Мне важно Ваше отношение к образу моего мышления, ко мне вообще. После моего письма оно, так или иначе, должно было у Вас сложиться…
— Да, я прочитал его, — сдался, наконец, окончательно Зильберман. — Ну, что сказать: мне нравится, как Вы мыслите. Но я в свою очередь хочу спросить: как Вы считаете, имею ли я право, как разработчик методики, как собственник этого бизнеса иногда… возражать Вам? Конечно, я буду принимать основную часть Ваших идей и предложений — для этого я Вас и нанимаю. Но как Вы думаете, нормально ли то, если я с чем-то буду не согласен?

Ай да Зильберман, ай да шахматист и психолог! Вот, в чем состоит гроссмейстерское мастерство: сделать такой ход, на который возможен только один ответ!
— Конечно, это резонно, — вынужденно подставился я.
Ну, а что мне оставалось? Есть ли кто-то, кто ответил бы иначе? Нет! По крайней мере, из адекватной части нашей популяции.
— Ну, тогда и никаких преград для сотрудничества я не вижу! Итак, когда Вы сможете приехать? — развил он успех. — Как Вы думаете, Вас не будут задерживать на две недели? — продемонстрировал он вдобавок знание российского Трудового законодательства.
— Нет, не будут. Мой сегодняшний работодатель относится ко мне дружественно. Я думаю, что закончу с передачей дел до середины недели. В четверг утром я буду на Ольховке, — как-то вот так вдруг, даже неожиданно для себя самого, я озвучил окончательное решение.
— Замечательно! Тогда я не буду Вас до отъезда особенно беспокоить. Ничего, что Вы не «продвинули» за выходные презентацию… Я считаю, что Ваш аргумент логичен — делайте свои дела, начнем активно работать с четверга. Может быть, у Вас остались какие-нибудь вопросы, которые необходимо разрешить, чтобы Вы уже совсем не сомневались?
— Только один: мне в Москве на что-то нужно будет жить, поэтому, когда я могу получить аванс?
— Да, конечно! Аванс в размере 500 долларов по системе «Веб Мани» будет перечислен на Ваше имя из Кипра сразу в день Вашего приезда. Кроме того, дополнительно будут возмещены дорожные расходы, включая и Ваш ознакомительный визит. Эти деньги получите у Тимура. Еще вопросы?
У меня не было больше вопросов.

© Андрей Дубровин

Продолжение следует