— А, сичас, товарищи, — объявил конферансье, — вы увидите выдающийся номер в исполнении несравненного Эдика Расписного.
Из-за кулис на сцену вылетел малый в синих растянутых трениках и серенькой майке. Худые руки синие от наколок, на голове кепка. Во рту — папироска.
— Вниманье, гражданы, — приветственно взмахнул он рукой. — Вниманье. Я покажу вам исключительнай фокус, но мне нужон памощник. Вот ты, — Эдик ткнул пальцем в толстую тетку, сидевшую во втором ряду. — Сагласная помочь?
Тетка пунцово зарделась и отрицательно замотала головой. — А ты? — указательный палец фокусника нацелился на смуглого мужика в тюбетейке и халате, занимавшего место неподалеку. — Папрашу-папрашу на сцену.
Мужик в тюбетейке вышел на освещенный софитами круг и встал рядом с Эдиком.
— Как тя зовут-то, уважаемый аксакал?
Публика сдержанно засмеялась.
— Бахадур, — степенно ответил мужик.
— Очприятно, Бахадур. Тут уважаемый вот какое дело… Ты щас даешь мне свой кошелек…
— Нэ, какой кашилек, нэ… Дэнги…
— Не жмись, дурак, гони лопатник, — тихо зашипел Эдик, сопровождая слова незаметным тычком в бок, — а то урою, тя, падлу.
— Вот уважаемый Бахадур, дает мне свой кошелек, — продолжил Расписной во весь голос. — Я убираю кошелек под кепочку… Давай, кошель, гнида, ничо с твоими лавэ не случится, — он зашипел опять, склонившись к уху недоверчивого помощника. Напористость и злобность интонации, наконец возымели действие.
Держа полученный кошелек над головой, Эдик прошелся по кругу перед первым рядом.
— Чудо совецкой телепортации! — торжественно проорал фокусник, и чуть приподняв кепку над коротенькими волосами, засунул кошелек под нее.
Ударник в оркестре заколотил тревожную дробь. Свет потихоньку стал меркнуть, и после трехсекундной темноты, снова ярко вспыхнул.
— Оппа! — фокусник резко сдернул кепочку с головы, чтобы публика убедилась в отсутствии кошелька. Мужик в тюбетейке икнул, тяжело глядя на лысую макушку Расписного.
— А где же, пазвольте спросить, кошелек? — заблестел фиксами фокусник. — Мадама на шишнацатом месте, паднимити-ка, дорогая, сваю жопку с кресла.
Женщина испуганно вскочила, полуослепшая от направленного на нее света прожектора.
На сиденье лежал кошелек. Зал зааплодировал. Оркестр сыграл что-то короткое и бодрое.
— Ну, уважаемый Бахадур, забирай свои сокровища, — подтолкнув помощника в плечо, Эдик раскланялся.
— Это падстава, они специальна сгаварились, — выкрикнул кто-то из публики.
— Это ты вякнул? — строго спросил фокусник, глядя из-под насупленных бровей на крепко сбитого паренька, по-барски развалившегося в кресле.
— Ну, я. Неправда штоль? Вы трое специально сговорились…
— Сам хочешь папробовать? Не веришь в чудо савецкай телепортации? — перебил его Эдик. — Тада вылазь суда, давай кошелек. Павторим фокус.
Чуть покачиваясь, парень спустился к арене, доставая из кармана брюк толстый бумажник. Представился он Василием.
Номер повторился. Бумажник обнаружился у гражданина, сидевшего на втором ярусе.
Под смех публики парень, недовольно чертхаясь, полез за ним.
— А теперь гражданы, второй нуме… — начал Расписной, но его оборвал крик.
— Где деньги? Где мои, блять, деньги? Шессот семьдесят рублей где? — исступленно потрясал раскрытым бумажником Василий. — Факир, блять, ебаный, ты их спиздил?!
— Это клевета на высокое звание советского фокусника, — закричал в ответ Эдик.
— Вы пьяны, гражданин, я это сразу заметил, — вмешался в ситуацию конферансье, до этого момента скромно стоявший у кулис. — Проводите голубчика.
Два крепких униформиста в красных пиджаках с аксельбантами поволокли беснующегося Василия к ближайшему выходу. Парень вырывался и продолжал кричать, что приехал в город за мотоциклом, на который копил целый год, что выпил только две бутылки «Колоса», и что он этого просто так не оставит.
— Прошу прощения товарищи, — когда крики стихли, произнес конферансье, — за этот досадный инцидент. Кому-надо разберутся. А сичас, после небольшого перерывчика, следующий номер нашей программы.
На арене начали сооружать некую конструкцию из тросов, перекладин, шестов. В центре установили козлы.
***
— Итак! Встричайте, несравненный Эмиль Рио и царь абизьян, горилла по кличке Рэкс!
Зал зааплодировал. Перед публикой появился карлик с черной бородой до пояса, держащий на длинном поводке здоровую гориллу. Обезьяна, превосходящая хозяина в росте раза в полтора, злобно скалила зубы и крутила башкой. Натянув поводок, карлик заставил ее поклониться.
Два униформиста пронесли к козлам сверток, напоминавший спеленатую мумию. Голова, плечи и торс были забинтованы, ноги завернуты в большой кусок материи, похожий на русалочий хвост. Быстро и аккуратно они зафиксировали туловище, оставив нижнюю часть тела свисать с краю козел.
Карлик подошел и, сдернув с ног мумии покрывало, открыл на всеобщее обозрение чью-то бледную от страха жопу. Тренированными движениями он смотал бинт с головы мумии, явив публике перекошенную физиономию Василия со ртом, залепленным скотчем.
— Работать, Рэкс! — резко скомандовал карлик.
Обезьяна, довольно порыкивая, пристроилась к Васиной жопе и быстро задергала тазом.
— Так будет с каждым, кто не верит в чудо совецкой телепортации! — выкрикнул Эдик Расписной из оркестровой ложи. Дирижер махнул палочкой и музыканты грянули «Авиамарш».
***
— А че это публика у вас так шумит? — спросил ветврач. Они с директором цирка стояли перед клеткой со свиньей и курили.
— Хуй их знает, — директор пожал плечами. — С ней то чо делать?
Врач потыкал носком ботинка хавронье в бок.
— На мясо, на мясо пустить. Чо с ней еще делать, если обезьяны ваши ее почти насмерть заебали. Новую купите.
Они дружески распрощались. Директор пошел отдавать распоряжения. Свинья доставила хлопот.
© ТОКОРИСТ бля