– А, сичас, товарищи, – объявил конферансье, – вы увидите выдающийся номер в исполнении несравненного Эдика Расписного.
Из-за кулис на сцену вылетел малый в синих растянутых трениках и серенькой майке. Худые руки синие от наколок, на голове кепка. Во рту – папироска.
– Вниманье, гражданы, – приветственно взмахнул он рукой. – Вниманье. Я покажу вам исключительнай фокус, но мне нужон памощник. Вот ты, – Эдик ткнул пальцем в толстую тетку, сидевшую во втором ряду. – Сагласная помочь?
Тетка пунцово зарделась и отрицательно замотала головой. – А ты? – указательный палец фокусника нацелился на смуглого мужика в тюбетейке и халате, занимавшего место неподалеку. – Папрашу-папрашу на сцену.
Мужик в тюбетейке вышел на освещенный софитами круг и встал рядом с Эдиком.
– Как тя зовут-то, уважаемый аксакал?
Публика сдержанно засмеялась.
– Бахадур, – степенно ответил мужик.
– Очприятно, Бахадур. Тут уважаемый вот какое дело… Ты щас даешь мне свой кошелек…
– Нэ, какой кашилек, нэ… Дэнги…
– Не жмись, дурак, гони лопатник, – тихо зашипел Эдик, сопровождая слова незаметным тычком в бок, – а то урою, тя, падлу.
– Вот уважаемый Бахадур, дает мне свой кошелек, – продолжил Расписной во весь голос. – Я убираю кошелек под кепочку… Давай, кошель, гнида, ничо с твоими лавэ не случится, – он зашипел опять, склонившись к уху недоверчивого помощника. Напористость и злобность интонации, наконец возымели действие.
Держа полученный кошелек над головой, Эдик прошелся по кругу перед первым рядом.
– Чудо совецкой телепортации! – торжественно проорал фокусник, и чуть приподняв кепку над коротенькими волосами, засунул кошелек под нее.
Ударник в оркестре заколотил тревожную дробь. Свет потихоньку стал меркнуть, и после трехсекундной темноты, снова ярко вспыхнул.
– Оппа! – фокусник резко сдернул кепочку с головы, чтобы публика убедилась в отсутствии кошелька. Мужик в тюбетейке икнул, тяжело глядя на лысую макушку Расписного.
– А где же, пазвольте спросить, кошелек? – заблестел фиксами фокусник. – Мадама на шишнацатом месте, паднимити-ка, дорогая, сваю жопку с кресла.
Женщина испуганно вскочила, полуослепшая от направленного на нее света прожектора.
На сиденье лежал кошелек. Зал зааплодировал. Оркестр сыграл что-то короткое и бодрое.
– Ну, уважаемый Бахадур, забирай свои сокровища, – подтолкнув помощника в плечо, Эдик раскланялся.
– Это падстава, они специальна сгаварились, – выкрикнул кто-то из публики.
– Это ты вякнул? – строго спросил фокусник, глядя из-под насупленных бровей на крепко сбитого паренька, по-барски развалившегося в кресле.
– Ну, я. Неправда штоль? Вы трое специально сговорились…
– Сам хочешь папробовать? Не веришь в чудо савецкай телепортации? – перебил его Эдик. – Тада вылазь суда, давай кошелек. Павторим фокус.
Чуть покачиваясь, парень спустился к арене, доставая из кармана брюк толстый бумажник. Представился он Василием.
Номер повторился. Бумажник обнаружился у гражданина, сидевшего на втором ярусе.
Под смех публики парень, недовольно чертхаясь, полез за ним.
– А теперь гражданы, второй нуме… – начал Расписной, но его оборвал крик.
– Где деньги? Где мои, блять, деньги? Шессот семьдесят рублей где? – исступленно потрясал раскрытым бумажником Василий. – Факир, блять, ебаный, ты их спиздил?!
– Это клевета на высокое звание советского фокусника, – закричал в ответ Эдик.
– Вы пьяны, гражданин, я это сразу заметил, – вмешался в ситуацию конферансье, до этого момента скромно стоявший у кулис. – Проводите голубчика.
Два крепких униформиста в красных пиджаках с аксельбантами поволокли беснующегося Василия к ближайшему выходу. Парень вырывался и продолжал кричать, что приехал в город за мотоциклом, на который копил целый год, что выпил только две бутылки “Колоса”, и что он этого просто так не оставит.
– Прошу прощения товарищи, – когда крики стихли, произнес конферансье, – за этот досадный инцидент. Кому-надо разберутся. А сичас, после небольшого перерывчика, следующий номер нашей программы.
На арене начали сооружать некую конструкцию из тросов, перекладин, шестов. В центре установили козлы.
***
– Итак! Встричайте, несравненный Эмиль Рио и царь абизьян, горилла по кличке Рэкс!
Зал зааплодировал. Перед публикой появился карлик с черной бородой до пояса, держащий на длинном поводке здоровую гориллу. Обезьяна, превосходящая хозяина в росте раза в полтора, злобно скалила зубы и крутила башкой. Натянув поводок, карлик заставил ее поклониться.
Два униформиста пронесли к козлам сверток, напоминавший спеленатую мумию. Голова, плечи и торс были забинтованы, ноги завернуты в большой кусок материи, похожий на русалочий хвост. Быстро и аккуратно они зафиксировали туловище, оставив нижнюю часть тела свисать с краю козел.
Карлик подошел и, сдернув с ног мумии покрывало, открыл на всеобщее обозрение чью-то бледную от страха жопу. Тренированными движениями он смотал бинт с головы мумии, явив публике перекошенную физиономию Василия со ртом, залепленным скотчем.
– Работать, Рэкс! – резко скомандовал карлик.
Обезьяна, довольно порыкивая, пристроилась к Васиной жопе и быстро задергала тазом.
– Так будет с каждым, кто не верит в чудо совецкой телепортации! – выкрикнул Эдик Расписной из оркестровой ложи. Дирижер махнул палочкой и музыканты грянули “Авиамарш”.
***
– А че это публика у вас так шумит? – спросил ветврач. Они с директором цирка стояли перед клеткой со свиньей и курили.
– Хуй их знает, – директор пожал плечами. – С ней то чо делать?
Врач потыкал носком ботинка хавронье в бок.
– На мясо, на мясо пустить. Чо с ней еще делать, если обезьяны ваши ее почти насмерть заебали. Новую купите.
Они дружески распрощались. Директор пошел отдавать распоряжения. Свинья доставила хлопот.
© ТОКОРИСТ бля