Шестёрка

Когда — то личные автомобили были отнюдь не массовым явлением. И обладание самодвижущимся агрегатом давало не просто возможность манёвра, а вполне определённый статус. Как всякий, кто родился в Советском Союзе, я прекрасно помню, с каким трепетом обращались со своими «чадами» тогдашние автолюбители. На авто копили годами. Чтобы купить — стояли в очередях. Заранее строили гаражи — расстояние в несколько километров никого не пугало, а гараж возле дома говорил о невероятной крутизне владельца. А самым писком считался факт обладания «девяносто девятой» моделью «жигулей» цвета «мокрый асфальт».

Практически любой обладатель автомобиля в СССР был по определению крут. Ибо машина покупалась не на год, а как минимум – на десятилетие. Это налагало определённые обязательства: при каждом удобном случае драить «ласточку» до блеска, заряжать аккумулятор, «мовилить пороги» и по возможности не эксплуатировать зимой. И разумеется, никто и помыслить не мог, чтобы оставить транспортное средство ночевать в собственном дворе — табу!

Всё изменилось, когда СССР окончательно превратился в РФ. Среднестатистический автовладелец начал терять уважение к своему собственному «железному коню», низводя его до уровня велосипеда. А сытые «нефтяные годы» и доступность кредитов закончили дело — водителям стало вообще наплевать на средства передвижения, как свои, так и чужие.

Иногда, глядя на брошенные во дворе четырехколёсные развалюхи, я с теплом вспоминаю свою первую машину – старенькую ВАЗ — 2102 ( «двойка») 1974 года издания. Я ухаживал за ней и упорно боролся с ржавчиной на кузове. Именно на этой машине я научился ездить, а уже затем вспомнил про права. Вернее – про их отсутствие. После двух показательных поимок «гаишниками» с соответствующим препровождением на штрафную стоянку это оказалось особенно легко.

К тому моменту, когда я получил права на управление автомобилем, ржавчина победила и «двойка» окончательно развалилась. Я кое — как сплавил её на запчасти и решил приобрести новую машину, благо некоторые деньги на тот момент уже были. Дождался воскресенья и в одиночку отправился на авторынок. Пакет с деньгами приятно грел внутренний карман моей куртки, пока я бродил между рядами автотовара. Тогда мне казалось, что там можно купить всё: от подержанных иномарок до новеньких «Жигулей». Но даже здесь новая импортная машина в то время считалась сказочной невозможностью…

Наконец, я присмотрел один аппарат — двухлетнюю бежевую «шестёрку» на кованых дисках. У неё внутри был необычный запах, так пахнет новенькая обшивка салона. Наверное, этот запах меня и сразил — я вполуха слушал, что там втирает продавец – чернявый парень с щегольскими закрученными усами.

Особо привлекательной мне показалась цена – на порядок меньше, чем полагалось модели подобного года и состояния. Люди подходили, осматривали машину и отходили в сторону, понимающе ухмыляясь. Я же тогда на это обстоятельство не обратил никакого внимания. Обговорив цену, мы отправились к нотариусу. Тогда процедура покупки машины выглядела следующим образом: продавец оформлял покупателю генеральную доверенность, которую тот, в свою очередь, мог передоверить кому — то ещё. И так далее…

По молодости лет меня не насторожил тот факт, что между именем и фамилией первого владельца имелась характерная вставочка «Оглы». А зря. Мишу Оглы Иванова все знали как одного из самых известных автомобильных спекулянтов в городе. Действовал он довольно просто — покупая машину для перепродажи, он выискивал в ней различные недостатки и умело опускал цену. Зачастую так приобретались аварийные «тачки». У цыгана был свой, «прикормленный» автосервис, где техника приводилась в приглядное состояние для последующей перепродажи.

Неделю я ездил абсолютно счастливым. Но потом на мою машину взглянул один мой знакомый, довольно плотно разбирающийся в автомобилях. Он долго бродил вокруг «шестёрки», внимательно выглядывая что — то.

Наконец сухо спросил:
— Где взял?
— На рынке, купил.
— Почём?
Я назвал сумму, тот покачал головой и попросил открыть капот.
— Так… Ага… Ясно…
— Что ясно — то?
— Она у тебя битая, после аварии, — объяснил он. – А затем восстановлена по кусочкам.
Для меня это оказалось сюрпризом.
— И куда её били?
— А прямо в лоб. Морду собирали заново, правили стойки, двери… Сам посмотри, как криво стоят кресла – так и не поставить как надо.
— Короче, на ней ездить можно?
— В принципе — то да… Возможно, на большой скорости руль будет тянуть влево… А так — то ничего…
— Тогда какая с ней проблема?
— Фиг продашь её…
— Ну и ладно.

Меня не особенно огорчила эта «ложка дёгтя». В конце концов, я покупал эту «шестёрку» для себя, а не для продажи. Нужно отметить, машинка меня не разочаровывала. Бегала она резво, в ремонте не нуждалась, а если и тянуло влево, то только на баб.

Однажды я заметил, что немного спускает заднее колесо. Я остановился на обочине, достал запаску, домкрат и приступил к замене. А через пару минут возле меня остановилась белая «Нива». Оттуда неторопливо выбрался пожилой цыган, и я каким — то шестым чувством понял, что это и есть Миша Оглы Иванов. Обветренное лицо и висящие длинные усы делали его похожим на унылого Будулая. Остальное было как полагается – богатая норковая шапка и золотой перстень величиной с воробья.

Пока ставил запаску, он стоял рядом и лузгал семечки. А когда я стал убирать домкрат, он заговорил, тихим и грустным голосом:
— Машину мою купил, да?
— Угу.
Он немного помолчал, попинал по колёсам:
— Слушай, продай мне «шаху» обратно? Зачем тебе битая тачка? Цену хорошую дам…

И назвал сумму на порядок меньше той, которую я заплатил на рынке. В ответ я только рассмеялся. Мысль о продаже моей замечательной машинки казалась мне настолько дикой, что я не стал её обсуждать. Просто собрал инструмент, сел за руль и уехал.

Однако, цыган оказался настырным парнем. На следующий день он нашёл меня уже на работе. И предложил уже нормальную цену.

— Нет.
— Но почему?
— Не хочу.

Миша Оглы был настолько ошеломлен отказом, что стал, как говорят китайцы ( или японцы? ) «терять лицо»: суетиться и рассказывать про мою машинку всякие гадости.

— Нет.
— Ты подумай, а?
— Сказано – нет, значит — нет.

Вероятно, выражение у меня было в этот момент такое, что «Будулай» окончательно «потерял лицо» и ретировался. Но не навсегда. Оглы Иванов появился в моём офисе ровно через неделю. И усы его висели как — то особенно погребально. Цыган положил передо мной увесистую пачку, по которой сразу было ясно – сумма более чем внушительная. Упорствовать было глупо и я протянул ключи от «шестёрки»:

— Машина ваша.

С оформлением документов Миша Оглы заморачиваться не стал – просто порвал пачку доверенностей. Я убрал деньги в сейф и отправился с ним на улицу – бросить прощальный взгляд на свою «шестёрочку».

Рядом с ней уже стояла «девяносто девятая» того самого, модно цвета «мокрый асфальт». Из неё выглядывал цыганёнок – очевидно, один из отпрысков Иванова. Он неумело затягивался сигаретой и пытался корчить серьёзные рожи.

Отец строго цыкнул на него и повернулся ко мне.
— Поможешь перегнать?
Помня об увесистом гонораре, я не стал упираться.
— Куда именно?
— Тут недалеко… — уклончиво ответил он. – А обратно мы тебя привезем.

Я взял ключи и сел за руль. Миша Оглы устроился рядом. В пути он помалкивал, сосредоточенно курил и поглядывал на дорогу.

— Зачем вам «шестерка»? – искренне удивлялся я, с завистью поглядывая на сверкающий зад «девяносто девятой». – За такие деньги можно было нормальную тачку взять…
— У меня много машин, — меланхолично ответил он, как вероятно, несколько десятков лет назад его соплеменники рассуждали о лошадях.

Вскоре мы выехали на окраину города м по проселочной дороге углубились в лесопарковую зону. Впрочем, «лесопарковая» — это слишком мягко сказано. На самом деле здесь везде дымились локальные свалок, которые никто никогда не разрешал, но и запретить невозможно. «Девяносто девятая» притормозила, пропуская меня вперед.

— Куда теперь?
— Здесь останови, — Миша ткнул перстнем в узкий проход между высоченными кучами мусора.

Я загнал машину в натоптанный самосвалами проход и заглушил двигатель. Выбрались наружу. Обстановка вокруг была, мягко говоря, настораживающая: вонючие разлагающиеся отбросы, несколько облезлых собак и множество раскормленных ворон, важно шагающих по мусору.

Кто знает, что задумал этот странный цыган? Я незаметно сжал под курткой рукоять газового пистолета, который в то время всегда таскал с собой. Однако, дальнейшие события развивались совершенно удивительным образом.

Цыганёнок притащил из своей машины канистру. Открыл все двери в «шестёрке» и тщательно залил весь салон, ухнув туда все двадцать литров бензина. Потом отступил назад и вопросительно оглянулся на отца. Тот кивнул и в машину тотчас полетел горящий спичечный коробок. С хлопком вспыхнул бензин. Огонь мигом облизал весь автомобиль. Загорелась ткань, запахло горелой пластмассой. Вскоре «шестёрка» пылала огромным погребальным костром. Над оранжевыми языками пламени взметнулся столб чёрного вонючего дыма…

— Пойдем, — цыган коснулся моей руки. – Нам пора.

Зачарованный зрелищем пожара, я не сразу его услышал. Потом спохватился, поспешил за Ивановым к «девяносто девятой». Цыганёнок уже сидел за рулем. Его отец устало сел рядом с ним, я залез на заднее сиденье. Едва мы выехали со свалки, Миша Оглы обернулся ко мне и тихо сказал:

— Брат мой единственный в этой «шестёрке» разбился. Утром, совсем на пустой дороге. Отдохнувший был, выспавшийся… Колдун в таборе сказал, что эта машина его убила… Сказал, чтобы сожгли машину… Вот и сожгли…
Немного помолчал и добавил:
— Брат на ней ровно месяц отъездил…

Как обещал, он привез меня обратно в офис. Уверен, что в тот момент, когда я вылезал из машины, он хотел мне ещё что — то сказать, но потом передумал и просто махнул рукой.
Идти на работу не хотелось. Я вытащил сигареты и закурил. А когда «девяносто девятая» скрылась за поворотом, прикинул, какой срок на этой «шестёрке» отъездил сам.

Получилось ровно двадцать девять дней.

Виталий Листраткин©